<<
>>

2.4. Монастыри и королевская власть: Версия «Gesta Dagoberti regis»

  История Сен-Дени является одним из важнейших сюжетов в средневековой истории Франции.70 В Высоком Средневековье этот монастырь стал символом единства Франции и преемственности монархии и ее королей из династий Канетингов и Валуа.
Сен-Дени был усыпальницей французских королей, и в нем хранились символы монархии, такие, как Oriflamme, боевой стяг французских королей. Именно в этом аббатстве монахи поддерживали память о королях Франции традицией историописания. История Сен-Дени служила символом преемственности истории Франции и французской монархии в период Средневековья, и обращение к пей в этот период было не просто традиционным обращением к прошлому. Ведь представления о прошлом являются

частью мировоззрения в любой культуре, и они не в последнюю очередь ответственны за формирование в рамках этой традиции знаков и символов, используемых в процессах общественной коммуникации. Поэтому вопрос об историиN Сеи-Дени - это вопрос о том, как исторический контекст Средневековья влиял на возникновение характерных для этого периода исторических представлений. Дискуссии об основных событиях в истории монастыря в раннем Средневековье были способом осмыслить историю франкского королевства (а затем и Франции), и поэтому представления о прошлом этого монастыря стали своего рода способом выразить отношение к королям и к их взаимоотношениям с церковью. Это выразилось в жарких спорах, в рамках которых оспаривание отдельных аспектов истории Сен-Дени или защита их подлинности стали способом выразить свое мнение по поводу современных для участников этих дискуссий событий. В этой статье будет сделана попытка показать, что реальные события из прошлого этого монастыря бы- - ли для образованных людей Средневековья равнозначны с его легендарными, мифологическими аспектами, которые были значимы как устная традиция, служившая основой многих претензий монастыря на прилежащие земли.

Именно поэтому обращение к истории Сен-Дени современных ученых является ие просто обычным исследованием политической или социальной истории, а изучением проблем культурной истории. Пример Сен-Дени дает возможность обратиться к проблеме «исторической памяти» в Средневековье, теме, которая стала ключевой для многих современных историков.[63] Исследование

этой темы дает возможность понять, как уже в Средние Века складывалась практика обращения к истории и практика создания исторических дискурсов как ответа на злободневные запросы времени.7'

Традиционно среди легенд об истории Сен-Дени можно выделить свидетельства о его основании св. Дионисием Ареонагитом и о событиях VI в. Но не менее интересен и период VII - VIII в., время ослабления династии Меровингов и ее постепенной смены династией Каролипгов. Именно после периода временного исчезновения из источников в этот период монастырь возникает в правление Карла Великого и Людовика Благочестивого как обитель, тесно связанная с королями и претендующая на особый статус. Именно этот период крайне важен для понимания принципов взаимодействия представителей церковной и светской иерархии, между королевской властью, епископами и монастырями. Отчасти в силу своего исключительного положения в Высоком Средневековье и историографической традиции Нового времени Сен-Дени стал тем примером, который исследователи всегда использовали в качестве ключевого, когда они писали о принципах взаимодействия светской и церковной власти в отношении монашеских общин.'8 Но став важнейшей опорой королей Франции в высоком Средневековье, монастырь дал возможность исследователям поставить вопрос об истоках этого процесса и заставил их искать корни особых взаимоотношений между правителями и монахами в раннем Средневековье, когда создавалась и практика власти, и практика монашества. Это является более сложной задачей, чем кажется, потому что история этого монастыря в раннем Средневековье обросла легендами и

ложными представлениями. Ведь сакрализация Сен-Дени как символа власти королей над Францией началась в Средневековье, и как будет показано, практика мифологизации прошлого истории этого монастыря тоже уходит корнями в то время, когда франкские короли из династии Каролингов, в особенности Пепин III и Карл Великий стремились распространить свое влияние по всей Европе.

Но особое положение Сен-Дени создало проблемы в понимании его места в истории франкского королевства во время правления династии Меровингов и в начале правления династии Каролингов. В частности, вопрос о том, когда именно Сен-Дени стал «королевским монастырем», т. е. аббатством, получавшим предпочтение со стороны королевской династии, до сих пор является одним из важнейших в историографии.'9

Источники но ранней истории Сен-Дени состоят из хроник, грамот, а также из житий святых и жизнеописаний правителей (как. например. «Деяния короля Дагоберта»). Среди источников можно отметить «Историю» Григория Турского, четвертую главы «Хроники» Продолжателя Фредегара, «История франков» неизвестного автора (которую медиевисты знают под названием «Liber historiae francorum»), жития св. Жеиевьевы, св. Элигия Нойонского и св. Балтхильды.[64] Все эти источники говорят об истории Сен-Дени мимоходом. «История» Григория Турского оканчивается в конце VI в., и поэтому она исключается в качестве падежного источника по истории аббатства в интересующий нас период. Самым ранним из достоверных источников может считаться житие св. королевы Балтхильды, которое появилось вскоре после ее смерти.[65] «Хроника» Продолжателя Фредегара и «История фран-

ков», а также житие св. Элигия Нойонского описывают период VII - VIII вв., будучи сами написаны вскоре после описываемых ими событий (но позже, чем житие Балтхильды).

Не все остальные источники равнозначны в смысла надежности их сообщений в отношении периода VII - VIII вв. Исследования надежности историографической и документальной традиции в отношении ранней, меро- вингской истории монастыря не дало исследователям сделать окончательные выводы, и многие источники остаются и по сей день без надежной даты их написания. Среди них можно отметить «Мучения св. Дионисия, Рустика и Элевтерия» - текст, самые ранние редакции которого сохранились только в рукописях IX в.[66] Исследователи уточнили, что в «Житии св. Женевьевы» содержится упоминание «Мучений св.

Дионисия», которые, соответственно, являются источником более ранним.[67] Но по поводу датировки «Жития св. Женевьевы» возникли споры: Г. Курт и JI. Левиллсп датировали его началом

в., однако Ж. Аве выдвинул гипотезу, что он был составлен только при Карле Великом.[68] Современные исследования говорят о раннем ядре этого жития и подтверждают позний характер окончательной редакции.[69] Поэтому оба агиографических сочинения не могут быть точно датированы, хотя в них и может быть косвенная информация относительно истории Сеп-Деии в

VIII вв.

Современные исследователи считают, что особые отношения между Сеп-Деии и королевской властью развились рано, и что уже в раннем Сред-

невековье этот монастырь и Париж стали устоявшимся центром власти, на который опирались франкские короли. Некоторые современные ученые ищут истоки особого отношения франкских королей к этому монастырю и городу, в котором он находился, уже в VI в. Они исходят из постулата об особой связи между монастырем и королевской династией, которая создавалась благодаря постепенному и поступательному росту значения монастыря Сен-Дени.[70]Этот тезис основывается прежде всего на «Деяниях короля Дагоберта», которые говорят о том, что Дагоберт I щедро пожертвовал ему земли скончавшегося аквитанского графа Садрегизеля, а также о постройке им базилики Сен-Дени в начале VII в., об основании монастыря (т. е. монашеской общины), и о передаче этому монастырю всех прав на торговую деятельность но всей Галлии.[71]' Аббатство Сен-Дени было связано множеством связей с Мсровинга- ми еще начиная с конца VI в. После 570 г. церковь аббатства стала их местом захоронения, хотя и не единственным.[72] Начиная с VI в., монастырь также служил для меровипгской династии фундаментом для распространения их влияния в Галлии.[73] Благодаря этой стратегической связи династия, активно участвовавшая в делах аббатства, удостоила Сеп-Деии многими пожертвованиями и особыми привилегиями. В соответствии с документом, который перечисляет пожертвования короля Хлодвига II в 654 г., Дагоберт I установил в аббатстве laus perennis, круглосуточное пение монахов.[74] Другие меро- вингские короли были щедры к монастырю: король Хлотарь III пожертвовал

монастырю церковь и монастырскую общину[75], Хлотарь III и Хлодвиг II да-

« 02

ровали монастырю неприкосновенность всех его владении.

Чтобы объяснить ранний рост значимости Сен-Дени, появился «географический» подход, в рамках которого особая роль этого монастыря объяснялась просто удачным положением монастыря иод Парижем, будущей столицей Франции в Средневековье и в Новое Время. Немецкий исследователь Земмлер утверждает, что монастырь Сен-Дени рано стал политическим и культурным центром как Нейстрии, так и прилежащих регионов. В качестве доказательства он привел строчки поэта Венанция Фортуната, жившего в конце VI в. Однако из его стихов можно увидеть только то, что в это время культ Св. Дионисия ассоциировался у образованных людей с Парижем.[76] Более оправданным выглядит утверждение, что роль Сен-Дени выросла, потому что начиная с последних десятилетий VI в. (а именно, с 570 г. или около того) отдельных правителей из династии Меровиигов уже начали хоронить в этой церкви.[77] Казалось бы, это может служить показателем того, что Сен-Дени стал важным центром в Галлии благодаря своему географическому положению, а именно но причине того стратегического значения, которое франкские короли видели в Париже и, в более общем смысле, в области Иль-де-Франс.

Центральным моментом для концепции тесной связи Сен-Дени и Меровиигов в начале VII в. является уверенность в том, что эта церковь всегда занимала важное место в стратегических расчетах франкских королей. Исследователи считали усиление этого монастыря прогрессивным, положительным процессом, который способствовал уменьшению раздробленности Фран-

ции в раннесредневековый период и ее «собиранию» вокруг нового центра власти франкских королей, Парижа. Именно поэтому Земмлер стремился показать, что Иль-де-Франс в целом, и базилика св. Дионисия в частности, рано стали появляться в источниках как центры сосредоточения святости, и, соответственно, как сакральные центры, санкционировавшие власть франкских королей над Галлией. Однако стоит заново посмотреть на источники и перепроверить сведения о раннем усилении монастыря Сен-Дени и о практике взаимоотношений между королями и церковью.

Эти свидетельства стоит сравнить с сообщениями других источников, дата написания которых тоже остается под вопросом. Так, автор «Мучений св. Дионисия» ничего не знал о постройке базилики и об основании монастыря королем Дагобертом в начале VII в. Поскольку Ж. Аве утверждал, что первый из этих источников был написан только в IX в., ему пришлось выдвинуть тезис, что «Мучения» были написаны вне И ль-де-Франса и Парижа, потому что они показывали неосведомленность их автора в местной историографической традиции Сеп-Депи. Этот исследователь также заявил, что «Мучения» были написаны позже, чем «Деяния короля Дагоберта», именно потому, что их автор ничего не знал о действиях Дагоберта в отношении монастыря.9d Этот тезис вызвал критику со стороны Левиллена, который настаивал па том, что расхождения этих источников в отношении постройки базилики и основания монастыря могут быть объяснены только тем, что «Мучения» были действительно написаны в начале VI в.[78] Но тезис Левиллена вряд ли может считаться доказанным, и можно утверждать только то. что если «Мучения» были написаны в IX в., как и «Депия короля Дагоберта», то они появились раньше, чем второе сочинение. Сами но себе эти источники не

дают возможность утверждать что-либо об отношениях династии Меровин- гов и Сен-Дени.

Создается впечатление, что представление о возрастании роли Парижа и Сен-Дени в начале VII в., которое можно найти в работах некоторых современных авторов, возникло благодаря всего лишь одному источнику, который внес непоправимую аберрацию в картину развития власти в Галлии в VI - VII вв. Так, подобные выводы можно сделать, если принимать в качестве факта ту картину, которую рисуют «Деяния короля Дагоберта» (Gesta Dagoberti regis). Этот король, Дагоберт I, для многих современных исследователей является примером «сильного» средневекового короля но сравнению с его современниками. Такие представления появились потому, что в европейской историографии XIX в. единое государство стало восприниматься как признак сильной власти, в то время как раздробленность стала символом слабости. Вся история Франции стала рассматриваться как вечный процесс, в котором удачные попытки объединения государства под властью одного правителя сменялись временами упадка и раздробленности. Ученые рассматривали раппесредневековых королей в этом же контексте, и поэтому разделы Галлии между братьями в 511, 561 и 587 гг. виделись им как показатели слабости меровингской династии. На фоне этих разделов выделялась фигура короля Дагоберта I , который на время объединил франкское королевство под своей единоличной властью в силу особенности династической ситуации, сложившейся в то время.[79]

Казалось бы, источники по правлению короля Дагоберта I создают очень ясную картину возрастания роли Парижа и Сеп-Деии. По сути, автор этих «Деяний» хотел создать у читателя представление о том, что опора

на этот монастырь была одним из удачных решений сильного короля, которому одному удалось ненадолго объединить все королевство франков под своей властью. Однако проблема подобного взгляда состоит в том, что представление о силе Дагоберта и о значимости Сен-Дени как места их особого почитания основано на источниках, подлинность которых вызывает большие сомнения. Ведь «Деяния короля Дагоберта» является текстом, подлинность которого часто ставилась под вопрос.[80] Исследователи показали, что он был скомпилирован из нескольких более ранних источников, причем компилятор приложил много усилий для того, чтобы подчеркнуть особую роль этого короля.[81] Однако если отбросить те источники, написание которых в начале VII в. нельзя доказать, то картина становится совершенно другой. «Деяния» нельзя использовать для того, чтобы показать особую роль монастыря Сен-Дени. Ведь несмотря на то, что он, как и некоторые другие источники стремился показать раннее возрастание его роли, можно отметить, что в VI в. и первую половину VII в. Сен-Дени оставался базиликой.

Если ие стремиться предвзято прочесть источники в рамках уже сложившейся концепции, то история развития Сен-Дени и всего парижского региона выглядит по-другому. В начальный период своей истории это была просто базилика, без монашеской общины. Нужно признать, что Сен-Дени не была простой церковью: например, своими укрепленными степами она была известна уже с середины VI в.[82] Этот факт может говорить о многом, потому что в тот период только действительно значимые строения имели надежные степы. Но ее превращение в монастырь не было обусловлено всем ходом развития Галлии и Нейстрии, а, скорее, стало ответом на важные политические

изменения, произошедшие в Галлии в VII в. Поэт Венанций Фортунат, который писал в начале VII в., считал, что культ святого Дионисия широко праздновался уже во время правления епископа Германа (ум. 576).[83] Но эти утверждения, как мы показали, не доказывают того, что Сен-Дени в этот период превосходил но значимости другие монастыри Галлии. Сам Венанций Фортунат, вероятно, понимал и чувствовал неопределенность положения Сен-Дени, потому что он одновременно опирался на ее историю, и на тот импульс, который был придан этой церкви в начале VII в.

В этой неопределенности статуса Сен-Дени нет ничего удивительного - ведь к тому времени в Галлии было несколько городов, являвшихся важными культовыми центрами, значимость которых превосходила значение Парижа с его монастырями Сеп-Деии и Сеи-Жсрмеп-де-Пре. Стоит отметить Тур с его культом св. Мартина, Клермон и Бриуде с культом св. Юлиана, и некоторые другие.[84] Поэтому нельзя использовать стихотворение Вепанция Фортуната в качестве безусловного доказательства того, что уже в конце VI в. базилика Сен-Дени и культ св. Дионисия заняли особое место в Галлии. Тем более нельзя говорить о том, что к этому времени династия Меровипгов стала опираться на культы святых и монастыри или базилики, с именами которых они были связаны. В начале VII в. короли из династии Меровипгов еще вели себя так, как это было характерно для Занадио-Римской империи в Поздней Античности (в отличие от Восточно-Римской империи), когда ни монашество, ни культы святых не являлись для властителей культурным феноменом, .заслуживавшим внимания.

Исследование истории Сен-Дени показывает, что у пас нет возмож-

ности говорить об особых взаимоотношениях Меровингов и этого монастыря. Полное завершение трансформации церкви, в которой главенствовал епископ и которая служила местом захоронения для сменявших друг друга прелатов («bischofliche Coemeterbasilika»), в королевское аббатство («konigliche Benediktinabtei») потребовала много лет после правления Дагоберта I.[85] Это превращение было далеко от завершения во второй половине VII в. Несмотря на расположение меровингской династии к монастырю, он оставался для них лишь одним из многих мест захоронения в течении VII в.[86] В это время положение монастыря оставалось юридически неопределенным, так как монастырь не находился под защитой короля. Королевское покровительство, выраженное в четких юридических терминах, начало действовать позже, при Людовике Благочестивом (814 г.).[87]° До 653 г. Сен-Дени был просто базиликой, и он стал монастырем в результате привилегии, данной ему епископом Парижа Лапдри.[88] Иследователи долго не придавали самостоятельного значения этому факту, рассматривая его только в рамках своих концепций о тесной связи этого монастыря и Меровингской династии. Но превращение базилики в монастырь было не столько завершением начавшегося в VI в. процесса сближения меровингской династии и монастыря Сеп-Депи, а, скорее, началом движения в этом направлении. Ведь короли стали дарить земли Сеп-Деии только во второй половине VII в. Однако и тогда Меровинги опирались не только на Сен-Дени: короли и королевы оказывали знаки внимания и другим обителям, и, частности, их хоронили не только в этом аббатстве. Превращение церкви, пребывавшей под контролем епископа, в монастырь, аббат которого отвечал непосредственно королю (который получил право

называться ordinarius началось только в середине VII в., и в начале VIII в. еще не был закончено.[89] Поэтому если принять во внимание недостоверность «Деяний короля Дагоберта», то следует признать, что в середине VII

в.              Сен-Дени являлся новым монастырем, который короли стали поддерживать наряду с рядом других монастырей. Более того, еще в середине VII в. у Сен-Дени не было домена, т. е. владений, за счет податей с которых можно было бы содержать монашескую общину.

Возрастание роли монастыря Сен-Дени в середине VII в. нужно рассматривать в политическом контексте этого времени. Ситуация в Галлии в это время характеризовалась несколькими тенденциями. В течение VI в. франкские королевства неоднократно разделялись между различными представителями меровипгской династии.[90] Королю Дагоберту I удалось па время собрать франков под своей единоличной властью; однако в своем завещании в 634 или 635 г. он, в традициях меровипгской династии, снова разделил их между своими сыновьями. Старший сын Сигиберт III получил Австра- зию, а Хлодвиг II Нейстрию и Бургундию.[91] С точностью неизвестно, что происходило в последующие 20 лет, потому чт современные исторические свидетельства отсутствуют. Однако можно предположить, что соревнование между Нейстрией и Бургундией, с одной стороны, и Австразией, с другой, в этот период продолжалось. Сигиберт III скончался в 656 г., а Хлодвиг II в 657

г.,              что привело к необходимости заново делить королевства и устанавливать новый баланс сил. Данный период характеризовался активными действиями королевы Балтхильды, которая боролась за то, чтобы посадить и удержать своего сына Хлотаря III на троне Нейстрии, и остаться в качестве политической силы. Балхильда испытывала немало давления со стороны знати коро-

левства, которая была явно недовольна ролью вдовы короля в политических делах.[92]

Этот период получил противоположные оценки от ученых. С одной стороны, некоторые считали, что Балтхильда вела дело к сосредоточению всей власти в руках короля, на которого, как сына, она могла оказывать влияние. Иные исследователи подчеркивали, что борьба, происходившая в середине VII века, фактически представляла из себя схватку различных аристократических групп, и что Балтхильда ничем не отличалась от своих противников но тому, на какие социальные слои и группы она опиралась.[93] Но особенно стоит отметить, что в правлении этой вдовствующей королевы было и новое по сравнению с предыдущими периодами. Ее основной опорой в попытках удержаться у власти, как полагают ученые, были монастыри, которые она сама основывала и которые давали ей защиту и независимость от превратностей политической жизни в Нейстрии.[94] Сен-Дени был одним из монастырей, который выиграл от подобного покровительства.

После ухода Балтхильды от дел ситуация в Нейстрии не давала возможностей для значительного передела власти, а практика опоры на монастыри стала только более ярко выраженной. Мажордом Эброип (662-680) проводил политику, направленную на сосредоточение власти в своих руках и подмену короля и его матери Балтхильды.[95] Такая политика привела к тому, что мажордом рассорился со многими представителями знати.[96] После смерти Хлотаря III, короля Нейстрии, в 673 г., Эброип посадил на трон Тео- дериха III, но знать заменила его на австразийского короля Хильдериха II,

а мажордома сослала в Лкжсей (Luxenil).110 К 679 г., однако, Эброин вернул себе былое влияние, и Теодерих III снова стал королем.110 Хотя он и дал амнистию знати, но недоверие к нему, конечно, сохранилось. События этого периода отличаются крайней расплывчивостыо альянсов и группировок знати и королевской семьи, однако многие исследователи пытались выделить как минимум две основные группы. Меровингским королям Нейстрии противостояла группа знати из Австразии и Бургундии, с которыми часто увязывали и епископа Отена (Autun) Леодегария. Однако можно отметить, что все конфликтующие стороны опирались на Сен-Дени и другие монастыри.

Ученые в течение долгого времени обращались к монастырю Сен-Дени как примеру успешного создания взаимоотношений между королевской властью, церковной иерархией и местной знатыо, считая, что в других монастырях они не успели сложиться к середине VII в. Однако здесь было показано, что этот случай не может считаться особенным. Как и другие общины аскетов, Сен-Дени появился па карте Галлии как монастырь (а не как церковь) в 653 г., и стал опорой королей еще позже, во второй половине VII и в особенности в VIII в. Можно отметить особую роль аббата Фульрада, который в середине VIII в. много сделал для собирания разрозненных земель монастыря в одно целое и окончательное утверждение этой монашеской общины как столпа франкской монархии.[97]

«Мучения св. Дионисия» и «Житие св. Женевьевы» известны но рукописям IX в. не случайно. Они являются примером всплеска интереса к истории, который произошел в середине VIII и начале IX в. Именно в правление Карла. Великого в источниках появляются свидетельства того, что аббаты и

монахи Сен-Дени стали обращать внимание на прошлое своего монастыря.[98]Отчасти такая ситуация была обусловлена практическими соображениями, а именно, необходимостью собирать в единое целое домен монастыря, который к середине VIII в. состоял из разрозненных и разбросанных по Иль-де-Франсу и северной Франции деревень и земель.119 Но в этом обращении к прошлому отразилось также и меняющееся мировоззрение. События меровингского периода к тому времени уже были историей, и они стали привлекать внимание образованных людей каролингской эпохи, которые, как Эйнхард, искали в этой истории объяснение успехов повой династии. Другие же, как например, авторы первых картуляриев (сборников старых грамот) искали в прошлом данные для легитимации создававшихся монастырских доменов.120 Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие нарративные сочинения, содержащие информацию о ранней истории монастыря Сен-Дени, вошли в оборот (или были составлены) именно в каролингский период. Они представляли собой поиск особого прошлого, которое этот монастырь и его аббат Фульрад хотели предъявить новым властителям Галлии для получения особого статуса. Но именно этот поиск прошлого способствовал возникновению легенд и некритических представлений об истории Сен-Дени в период ослабления династии Меровингов и постепенного подъема династии Каролингов. Такие сочинения как «Деяния короля Дагоберта», возникновение которых можно отнести именно ко времени правления Пепина III или Карла Великого, создали неисправимый перекос в отношении оценки роли этого монастыря в поздний период правления династии Меровингов. А именно, они создали впечатление, что уже с начала VII в. королевская власть стала твердо опираться

на ресурсы монастырей, которые уже тогда превратились в экономические

центры как своей округи, так и всей Галлии. Однако сравнение агиографических сочинений VII в. с теми, которые были написаны или отредактированы позже, показывает, что для современников власть королей вовсе не обладала монополией на использование ресурсов монастырей, и что для них согласие между правителями и прелатами и их способность договариваться была центральным элементом мировоззрения.

<< | >>
Источник: ИЛЮХИН ВЛАДИМИР ЮРЬЕВИЧ. ИССЛЕДОВАНИЕ ВЛИЯНИЯ ДЕФОРМАЦИОННОГО СТАРЕНИЯ НА КОРРОЗИОННУЮ СТОЙКОСТЬ И СКЛОННОСТЬ К ВОДОРОДНОМУ ОХРУПЧИВАНИЮ ТРУБНЫХ СТАЛЕЙ РАЗЛИЧНОЙ КАТЕГОРИИ ПРОЧНОСТИ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата технических наук. Москва-2009. 2009

Еще по теме 2.4. Монастыри и королевская власть: Версия «Gesta Dagoberti regis»:

  1. 2.3. Эдуэн Руанский и Элигий Нойонский: Епископы, монастыри, и королевский двор
  2. КОРОЛЕВСКАЯ ВЛАСТЬ И КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ
  3. Глава 3 Суд: правовая культура и ритуалы королевской власти
  4. Часть I СКЛАДЫВАНИЕ ПУБЛИЧНО-ПРАВОВЫХ ИНСТИТУТОВ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ
  5. Феодальное землевладение и королевская власть в Португалии XII е.*
  6. Торговля и королевская власть в Португалии XIII-XIV ее/
  7. §21. Усиление королевской власти в конце XV века во Франции и в Англии
  8. НОВГОРОД. - ЗНАЧЕНИЕ ЕГО. ВЛАСТЬ НОВГОРОДСКОГО МИТРОПОЛИТА ПОСЕЩЕНИЕ МОНАСТЫРЕЙ.
  9. Раздел III, в котором описано, насколько важно не допустить, чтобы судейские чиновники посягали на королевскую власть
  10. Королевская власть и ордена в Испании XVI в. (по документам ордена Калатрава, ЛОМИ АН сссру
  11. НОВГОРОД. - ХУТЫНСКИЙ МОНАСТЫРЬ. НОВГОРОДСКИЙ СВЯТОДУХОВ МОНАСТЫРЬ. ЗНАМЕНСКИЙ СОБОР