Обучение эмоциям взрослых людей

После перерыва на чай я спросил Далай-Ламу, существуют ли какие-нибудь практические темы, на которых, по его мнению, нам следовало бы сфокусировать свое внимание. Этот вопрос должен был инициировать дискуссию, которая впоследствии должна была привести к одному из фундаментальных проектов нашей встречи.

Далай-Лама немного подумал и сказал: «Одно из моих самых сильных убеждений состоит в том, что углубленное понимание природы нашего разума, ментальных состояний и эмоций должно привести к появлению чего- то вроде философии образования. Ничего более конкретного я сказать пока не могу, да и время не позволяет».

Я сказал ему, что именно эта тема будет рассмотрена в четверг в рамках презентации Марка Гринберга, который расскажет о программах обучения способам борьбы с деструктивными эмоциями для детей.

«Очень хорошо», — сказал он. Затем он ответил на мой вопрос, вернувшись к одному из моментов утренней презентации. «Пол Экман рассказал нам случай из собственной жизни, когда он после приступа гнева вспомнил все причины, по которым ему не следовало вести себя таким образом, и подготовился к подобным случаям, которые могут произойти в будущем. Из этого следует, что если бы он не проанализировал ситуацию и стал смаковать опыт этой эмоции, то ее деструктивная сила могла бы возрасти, поскольку впоследствии она вызвала бы более сильный гнев».

«Смысл вашего замечания, — отметил Пол, — в необходимости воспитания наших эмоций. Это можно осу

ществить на двух разных уровнях. Первый — начать с раннего развития, то есть обучения детей. Но что тогда делать с нами, с теми, кто остался, — мы ведь взрослые люди. Как нам воспитывать наши эмоции? Какие средства, кроме буддийских практик, можно использовать?»

«Совершенно верно — вопрос именно в этом», — согласился Далай-Лама.

«Значение этого вопроса очевидно, если мы собираемся жить в усовершенствованном мире», — подчеркнул Пол, еще не зная, что в один прекрасный день ему самому суждено стать инициатором как раз такой программы обучения эмоциям.

«Ваше Святейшество, — сказал я, подхватив мысль Пола, — одна из причин нашего желания вести этот диалог с вами заключается в том, что даже светская сфера может многое почерпнуть в буддийских доктринах и буддийской практике, а затем применить к эмоциональной реальности безо всякой связи с буддизмом».

«Да-да, это правда», — кивнул Далай-Лама.

Как впоследствии сказал мне Далай-Лама, его интерес к этим диалогам отчасти объяснялся стремлением предоставить тибетскому буддизму с его глубокими корнями, уходящими в историю древней индийской мысли, возможность внести вклад в решение проблем современного мира.

Его интерес к этим диалогам очень высок: Далай-Лама относится к ним так же, как к публичным выступлениям по всему миру, где он постоянно подчеркивает необходимость превращения нас в людей с добрым сердцем — например, путем замены гнева на сострадание и желание заботиться о других.

Однако он чувствовал, что когда дело доходило до преобразования общества, то такое стремление следовало культивировать не с помощью каких-то религиозных учений, а с помощью общего образования. И он чув

ствовал, что группы ученых, подобные той, что собралась здесь, способны помочь в реализации этого глобального плана.