Заключение

Два арабских кластера по сути приближаются к сетевым структурам «малого мира». Кластер представителей Юго-Восточной Азии состоит из членов «Джемаа исламийя», организация которой демонстрирует более выраженную иерархию. Между отдельными организациями в рамках джихада существует множество альянсов. К кластеру магрибских арабов близки

«Салафитская группа призыва и борьбы» и бывшая «Вооруженная исламская группа», марокканская «Салафийя джихадийя» и разнообразные менее крупные организации воинствующего джихада. Группа ближневосточных арабов близка к Египетскому исламскому джихаду (фактически «Аль- Каида» ныне официально объединилась с этой организацией), Египетской исламской группе, группе «Аль-Таухид» и различным более мелким йеменским организациям. Индонезийская «Джемаа исламийя» состоит в тесном союзе с «Исламским фронтом освобождения Моро». Эти организации верхушка айсберга, т.е. всех тех, кто симпатизирует джихаду и, возможно, хочет принять в нем участие. Данная гораздо более многочисленная разобщенная и неорганизованная сеть состоит из мелких клик и одиночек, желающих, но не сумевших вступить в джихад. Этот резерв потенциальных кандидатов может увеличиваться или уменьшаться в соответствии с общественно-политическими событиями в мире. Но для того, чтобы вступить в джихад этим индивидам все равно нужно найти мост к нему.

Данная сетевая структура — эта та картина, которая вырисовывается на основе моих данных. Валдис Кребс (Valdis Krebs, 2002а и 2002b) опубликовал раннюю версию карты сети террористов, совершивших операции 11 сентября, основанную на предварительных данных. Получившаяся в итоге схема неточно отражает одни связующие звенья и игнорирует другие, гораздо более важные. Он шел по верному пути, но поторопился с публикацией. Представленная в данной работе картина больше совпадает с тем, что мы к настоящему времени узнали об устройстве и динамике этих сетевых структур.

Никакой иной подход к изучению терроризма не позволяет сделать такие выводы, которые становятся возможными благодаря проведенному анализу неформальных общественных сетевых структур. Эти выводы поддаются эмпирической проверке. В настоящей главе я говорил о самоорганизующейся эволюции некоторых кластеров и о том, как это сказывалось на их структуре, их устойчивости к случайным ударам и уязвимости для прицельных ударов, распределении и способности проводить вооруженные операции в Соединенных Штатах, а также о том, как отсутствие у сетевой структуры укорененности в обществе ограничивает ее оперативные возможности. Я также выдвинул тезисы относительно типов джихадистов, их частых объединений в клики, которые оказывают на своих членов трансформирующий эффект, и о том, что обобщенного образа моджахеда не существует.

Вполне возможно, что самой блестящей находкой Усамы бин Ладена стало бы его решение позволить сети глобального салафитского джихада

развиваться спонтанно и естественно, без излишнего вмешательства в ее развитие, не считая направления этого процесса с помощью стимулов благодаря своему контролю над ресурсами. Система эволюционировала в сетевую структуру «малого мира», обладающую стойкостью и гибкостью, и стала более воинственной и глобальной как по внутренним, так и по внешним причинам. Политика относительного невмешательства Бин Ладена и его неоднократные призывы к единению исламистов перед лицом «дальнего врага» необычны. Расхожим мнением по поводу терроризма является идея о том, что лидеры террористов поражены «злокачественным нарциссизмом» (Post, Ruby and Shaw, 2002b: 118). Как психиатру-практику мне неведомо ни одно надежное и общепринятое определение этого туманного термина, но, похоже, подразумевается, что лидеры террористов наслаждаются своей властью и контролем над своими организациями. Усама бин Ладен выглядит полной противоположностью этому образу. Он занимается публичной самокритикой и внешне выражает готовность отказаться от контроля над организацией (что подразумевало бы наличие более иерархической структуры) во имя эффективности. Он не выражает своего недовольства при помощи убийства своих потенциальных соперников, а просто лишает их финансовой поддержки до тех пор, пока они не вернутся под его крыло. Данный тип руководства встречается редко и вполне может объяснять живучесть глобального салафитского джихада, его способность реагировать на меняющиеся условия и его широкую притягательность для мусульманской молодежи.

Абу Бакар Баасир взял на вооружение более стандартный стиль руководства. Хотя построенная на твердых иерархических принципах «Джемаа исламийя» гораздо дольше уклонялась от внимания властей, чем «Аль- Каида», сейчас она находится под угрозой исчезновения. В 2000 г. индонезийское правительство не среагировало на масштабный заговор с целью организации взрывов в церквях накануне Рождества. Взрывы на Бали в 2002 г. подтолкнули его к действиям. В настоящее время большинство руководителей «Джемаа исламийя» сидит в тюрьме. Найти замену лидерам, оказавшимся в заключении, будет трудно, хотя некоторые другие руководители все еще на свободе и, возможно, способны восстановить эту сеть. Аналогичным образом, правительство Сингапура сумело ликвидировать угрозу со стороны «Джемаа исламийя» потому, что ее четко упорядоченная структура создавалась сверху вниз, вместо того, чтобы развиваться снизу вверх. Напротив, топология остальной части глобального салафитского джихада позволила ему выдержать гораздо более сокрушительный удар со стороны американского правительства, которого подвигли на это ужасы операций 11 сентября.