Заключение

В данной главе были подвергнуты эмпирической проверке некоторые традиционные теории мотивации поведения террористов, а именно социальные, психологические и ситуационные. Сделанные выводы, как представляется, опровергают многие распространенные представления о террористах.

Члены глобального салафитского джихада в основном принадлежали к среднему классу, были образованными молодыми людьми из заботливых и религиозных семей, выросли с прочными позитивными ценностями религии, духовности и заботы об окружающем их сообществе. Были выявлены четыре общие закономерности. Центральный аппарат состоял из воинствующих исламистов, которые встретились и сплотились во время советско- афганской войны и впоследствии стали профессиональными террористами. Представители Юго-Восточной Азии, ставшие членами «Джемаа исла- мийа», были учениками двух лидеров этой организации. Магрибские арабы, принадлежащие либо к первому, либо ко второму поколению иммигрантов во Франции, выросли, ощущая себя отлученными от французского общества, и в юности в целом не были религиознымй людьми. По сравнению со своими родителями они были по-прежнему ориентированы на социальный рост, но в процессе этого подъема оказались изолированы и стали искать друзей в местных мечетях. Ближневосточные арабы, выросшие в ближневосточных арабских странах, были выходцами из общинного социума и исповедовали одну из самых общинно-ориентированных религий. Они оказались изолированы, когда отдалились от своих семей и друзей, и испытали особенно сильное одиночество и эмоциональное отчуждение в этой новой индивидуалистичной среде. В рамках утилитарной культуры они остро ощущали отсутствие духовности. Работая на условиях частичной занятости и подвергаясь дискриминации со стороны местного общества, они испытывали личное чувство обиды и унижения. Они жаждали дела, которое дало бы им эмоциональную разрядку, социальную общность и душевный комфорт, дела, ради которого стоило бы пожертвовать жизнью.

Хотя ничто в данных не ставит под сомнение теорию рационального актора, я отложу ее обсуждение до пятой главы. Что касается объяснений с социальной точки зрения, то изученные террористы не были выходцами из бедных семей, что служило бы причиной обиды на Запад. Их образование было современным (не считая индонезийцев) и они не подвергались по

средством обучения в медресе «промыванию мозгов» с целью превращения их в фанатиков. Большинство стали более религиозными перед вступлением в джихад. Вопреки тому, что в основном пишут о террористах, огромное большинство изученных индивидов оказались женатыми людьми и у большинства были дети. Тем не менее, они были готовы охотно пожертвовать собой ради дела джихада. За исключением представителей Запада, обратившихся в ислам, и магрибских арабов, участвовавших в мелких преступлениях, нет никаких свидетельств того, что террористы были закоренелыми преступниками.

С точки зрения психологических объяснений их участия в джихаде они, как представляется, не проявили никакой психической патологии. При анализе фактов не обнаружилось ни закономерностей в том, что касается эмоциональных травм в прошлом, ни каких-либо свидетельств какой бы то ни было патологической ненависти или паранойи. В изученных досье невозможно найти «патологическую ненависть», о которой много говорилось в прессе. Судя по всем свидетельствам, многие из них вступили в движение в поисках какого-то более великого дела, достойного жертвы.

В сфере социальной психологии гипотеза о фрустрации-агрессии настолько туманна, что ее невозможно ни полностью проверить, ни опровергнуть. Судя по среде, из которой они вышли, и по их прошлому члены движения не страдали от долговременной относительной депривации или же патологических предубеждений. Большинство родилось в весьма преуспевающих семьях и вело жизнь, более соотносимую с растущими ожиданиями, нежели с относительной депривацией.

Если говорить о создании общего портрета глобального моджахеда- салафита, то существует столько же портретов, сколько и кластеров моджахедов. Выходцы из Юго-Восточной Азии отличаются от ближневосточных арабов, а те — от магрибских арабов. Лидеры движения, организованные в Центральный аппарат, непохожи на своих последователей. Тем не менее, закономерности существуют.

Как раз перед вступлением в джихад потенциальные моджахеды были социально и духовно отчуждены и, вероятно, пребывали в состоянии некоего расстройства. Они не были наилучшими кандидатами для формирования тесно спаянной группы, члены которой охотно готовы принести наивысшую жертву во имя того, за что выступает эта группа. Однако именно это и произошло. Это преображение изолированных индивидов в сообщество фанатиков является предметом рассмотрения в следующей главе.