ПА ТОЛОГИЧЕСКИЙ НАРЦИССИЗМ

Не приводя никаких данных в качестве доказательства, все версии тезиса о патологии личности уверенно утверждают, что у террористов имеются общие для них всех личностные характеристики.

Суть данной теории состоит в том, что эти полученные в раннем возрасте нарциссические травмы расщепляют личность на грандиозное «Я» и ненавистное и девальвированное «He-Я», проецируемое на конкретные внешние объекты, на которые возлагается вся вина и которые превращаются в «козлов отпущения». Будучи неспособен трезво взглянуть на свою собственную неадекватность, потенциальный террорист нуждается в объекте, который можно обвинять и на который можно нападать. Признавая «недостаток данных, не удовлетворяющих даже минимальным требованиям обществоведов» и «отсутствие контрольной группы», главный пропагандист данного тезиса Джерролд Пост цитирует описательные исследования террористов 1970-х гг., чтобы показать, что «в жизнях людей, вставших на путь терроризма, очень многое шло неправильно», имея в виду утрату ими в юном возрасте одного или обоих родителей (25%), острый конфликт с властями и частые неудачи в школе и на работе (Post, 1990/1998: 28). Два типа внутренней динамики способны исцелить фрагментированную личность, преодолеть расщепление и позволить индивиду примириться и с собой, и с обществом. Террористы «националистско-сепаратистского» толка лояльны в отношении своих родителей, которые отвергают режим: они продолжают дело своих родителей, пострадавших от режима.

Выдвинутая Постом теория об идентичной динамике нелояльности к родителям или к государству не может, однако, дать объяснение глобальному салафитскому джихаду. По определению, этот джихад направлен не против того государства («ближнего врага»), где моджахеды выросли, а против Соединенных Штатов или Запада («дальнего врага»). Таким образом, они не могут мстить за своих родителей своему родному государству или наносить удар по своим родителям как символу своего родного государства. Ни Запад, ни Соединенные Штаты не «травмировали» их родителей согласно «националистско-сепаратистской» логике, а их родители зачастую были скорее враждебны к Западу, нежели идентифицируются с ним согласно логике «анархо-идеологов». Логика глобального салафитского джихада совсем иная.

Я сумел собрать кое-какие короткие описания детства шестидесяти девяти моджахедов. Подавляющее их большинство оценивалось позитивно или нейтрально; эти люди постоянно описывались как застенчивые, интроверты, серьезные, спокойные, способные, отличные студенты, одинокие, приятные, легкие на подъем, счастливые и нежные. У этих людей отсутствовали какие бы то ни было ранние проявления нарциссического расстройства личности. Напротив, данные по ним позволяют предполагать, что они были хорошими детьми, которые любили ходить в школу и часто чрезмерно опекались родителями.

Исследуя информацию о детстве шестидесяти одного человека, я не обнаружил ни единого свидетельства «травмы в детстве», описанной ими самими, их друзьями или родственниками. Конечно, психологическая травма и унижение могли бы и не оставить никаких внешних следов, видимых для членов семьи или друзей. Но если травма была значительной, кто-то, скорее всего, знал бы о ней. Среди них было трое, отцы которых умерли, когда им было десять лет, двое лишились отцов в отрочестве, а у одного в десятилетнем возрасте отец перенес инфаркт, который сделал его инвалидом. С точки зрения целостности семьи шестеро из этой группы в юности были свидетелями развода родителей или их окончательного разрыва, приведшего к тому, что они стали жить порознь. Одному дважды не повезло — отец оставил семью выживать самостоятельно, а у матери начал развиваться полиомиелит. Двое других были оставлены родителями и были усыновлены и выросли в другой семье; у них у обоих было тяжелое детство (Бугэлэн и Ричард Рейд). У некоторых отцы работали за рубежом, тогда как матери оставались на родине со своими семьями. Двое подвергались физическому насилию со стороны отцов. С точки зрения личных невзгод, один ослеп в младенчестве, у другого оказался врожденный дефект правой руки, а у третьего в подростковом возрасте была выявлена язва, потребовавшая лечения вдали от дома.

Если рассматривать их как группу, то они получили за свою жизнь на удивление мало личностных травм, учитывая их происхождение («Третий мир» с его более высокой, чем в Западном мире смертностью, или изолированный сегмент Западного мира). Еще одна форма коллективного опыта, которую можно подать как «травму», приведшую к долговременному негативизму, это унижение от дискриминации, испытанное в период, когда они росли в чужой стране. Из 158 человек 43 (27%) выросли в той или иной стране будучи беженцами, представителями второго поколения иммигрантов или «гастарбайтерами».

Что касается десяти более подробных биографий, то в них нет никаких свидетельств патологического нарциссизма. Если уж у кого он и должен был быть, так это у лидера — Усамы бин Ладена. Однако одной из его самых привлекательных черт является именно отсутствие самолюбования, его смиренность, которая производит впечатление на его последователей и поклонников — особенно учитывая тот факт, что средства для роскошной жизни у него были, но он предпочел отказаться от нее ради того, чтобы жить в простоте среди своих моджахедов. В его заявлениях также проявляется принижение собственной роли, а не самовосхваление. Единственная травма, которую он перенес в детстве — это то, что его отец умер, когда ему было десять лет. В остальном же он жил привилегированной жизнью принца. Хотя Аз-Завахири не присуще смирение Бин Ладена, свидетельства о том, что он получил травму в детстве, отсутствуют. Ни одну травму не упоминает он в своей автобиографии (al-Zawahiri, 2001). Абухалима в своих интервью прессе и исследователям не упоминал о каких-либо детских травмах. У Келькаля также не было никаких травм в детстве, которое он описывал как счастливое. Его первой вероятной травмой стал его арест в возрасте девятнадцати лет — слишком поздно, чтобы вызвать нарциссиче- скую травму, описанную Кернбергом и Кохутом. Ахмед Омар Шейх провел почти идиллическое детство в престижных частных школах. Политикой он заинтересовался в девятнадцать лет. У Рессама в детстве не было травм, не считая появления язвы желудка в шестнадцать лет, из-за которой он поехал в Париж и лечился в одиночестве в течение нескольких месяцев. Он еще не интересовался политикой, когда в двадцать пять лет покинул Алжир в поисках приличной работы.

и нормального детства. Мухамед Атта никаких травм в детстве не получал. По правде говоря, его мать чрезмерно защищала его от всего. Зияд Джарра рос счастливым ребенком, без каких бы то ни было намеков на травмы.

Хабиб Закария Муссауи возможно, единственный, кто получил травму в детстве. Его отец применял физическое насилие к членам своей семьи, но не к мальчикам. Когда Муссауи было четыре года его мать ушла от супруга, на год поместив сына в приют. Когда ему исполнилось двенадцать, они переселились на юг Франции, где на протяжении двух-трех лет их финансовое положение было очень тяжелым. Муссауи, однако, хорошо пережил житейские бури, был любимым ребенком и ходил на свидания с девочкой-блондинкой. Он любил вечеринки, но сообщал о кое-каких проявлениях расизма в школе. Все у него ладилось, пока в двадцать с небольшим лет он не переехал в Лондон. Там он отдалился от семьи и друзей и связался с салафитами.

В отличие от многих политических организаций салафитские группы тщательно избегают культа личности, поскольку считают, что все принадлежит Богу. Они и в самом деле всерьез воспринимают ислам как покорность, а это не совместимо с нарциссическим культом личности, который часто вырождается в пирамидальную организацию, где все рычаги контроля находятся у лидера. Структура «Аль-Каиды» с ее высокой степенью автономии и инициативы совершенно противоположна этому.

Вариантом тезиса о травме в детстве является утверждение, что знакомство с терроризмом в раннем возрасте может вести к развитию склонности к терроризму во взрослой жизни. Данный вариант может сочетаться или не сочетаться с понятием относительной депривации[32]. Выборка не подтверждает этот тезис. Хотя данное утверждение можно использовать применительно к регионам с неразрешимыми конфликтами и лагерями беженцев, таким как Палестина, он не имеет отношения к глобальному джихаду. Эти террористы в молодости не сталкивались с терроризмом и в основном все они родились и выросли в сравнительно благополучных социальных условиях.