<<
>>

Салафитский Джихад

  Репрессии со стороны современных мусульманских государств убедили некоторых салафитов, что да’ават и политические реформы являлись нежизнеспособными стратегиями установления исламского государства.
Но любое насилие против государства распространит в обществе фитну (искушение или испытание). Фитна же соотносится с хаосом или разобщением, принесенными двумя гражданскими войнами, разделявшими мусульманское сообщество в течение полувека после смерти Пророка и приведшими к его расколу на суннитов и шиитов. Претендент, которого в конечном счете избрали

халифом, особенно настойчиво призывал к единству. Те, кто последовал за ним, стали суннитами, отвергшие его — шиитами. Суннитская традиция абсолютно осуждает фитну внутри уммы. Даже плохой суннитский правитель был все же лучше, чем фитна. Как же могли праведные мусульмане поднять мятеж против плохого мусульманского правителя, не вызвав фитну?

Легитимизация подобного восстания основывается на выработанной Сейидом аль-Кутбом (1906—1966 гг.) концепции джахилийи, состояние варварства и невежества, которое якобы господствовало на Аравийском полуострове перед появлением откровений Мухаммеда. Кутб, египетский идеолог движения «Братья Мусульмане», был подвергнут заключению за свое противодействие секуляристской политике президента Г.А. Насера. В тюрьме его взгляды стали еще радикальнее. Хотя он и не был первым, кто использовал эту концепцию, он первым начертал ее радикальные следствия.

В XVIII в. Мухаммед ибн Абд-аль-Вахаб (1703—1791 гг.), проповедник с Аравийского полуострова, осудил за развращенность распространенные народные верования и обычаи племен полуострова. Он утверждал, что они вернулись в состояние джахилийи. И как идолопоклонники они заслуживают смертную казнь за отступничество от ислама. Он проповедовал жесткую форму ислама, основанную на строгом толковании Корана, очищение ислама от позднейших отступлений [от его истинного смысла].

Основной его доктриной был Таухид (с арабского — «единство Бога»), осуждающий как идолопоклонничество любую возможность посредничества в общении с Богом, например, почитание святых или святынь. Формируя обновленческое политическое движение для очищения ислама и выполнения его божественного предназначения, он заключил союз с главой одного из племен, Мухаммедом ибн Саудом. Борьба с джахилийей стала оправданием войн с единоверцами мусульманами. К концу XVIII в. ваххабитско-саудовский альянс подчинил себе большую часть полуострова. К ужасу уммы, он разрушил все почитаемые захоронения, включая могилу пророка, устроил резню мусульман в Священных городах и установил свои правила для мусульманских паломников. Тогда вмешалась Оттоманская империя и, используя западноевропейскую военную тактику, вытеснила союз обратно в родовые земли саудитов вокруг Рияда. Ваххабитско-саудовский союз просуществовал более двух веков. К 1925 г. он отвоевал большую часть аравийского полуострова и основал королевство Саудовская Аравия.

Ибн Абд-аль-Ваххаб обосновывал многие из своих толкований Корана фетвами Таки ад-Дина Ахмад ибн Таймия (1263—1328 гг.), который жил в один из самых разрушительных периодов мусульманской истории — завоевание мусульманских стран монголами, обращенными ранее в ислам. Перед Ибн Таймия был поставлен вопрос: законно ли мусульманам объявить джихад против других мусульман. Он отвечал, что поскольку монголы продолжали придерживаться Яса — Норм права, установленных Чингисха

ном, а не шариата, то они не настоящие мусульмане, а вероотступники, которых, исходя из шариата, следует покарать смертной казнью. Вести джихад против них было правом, даже долгом мусульман. Хотя он и находился в неприязненных отношениях с мамлюкскими правителями, из-за чего подвергался тюремным заключениям на небольшие сроки, в своих трудах ибн Таймия никогда не допускал возможности восстание против них, несмотря на слухи об их безнравственных обычаях (Sivan, 1985: 90—101).

В своих работах Маудуди воскресил концепцию джахилийи как абстрактного понятия для описания системы верований и идей в Индии.

Нет ни единого намека на то, что он намеревался использовать ее для оправдания вооруженного восстания. Кутб взял и положение ибн Таймия о долге джихада против вероотступников и, вырвав из контекста, концепцию Маудуди о джахилийи, по-новому соединил их, еще шире трактуя идеи Абд аль Ваххаба.

Влияние Сейида аль Кутба на салафитский джихад имело, в целом, определяющее значение. Лидеры афганского сопротивления, такие как Бур- хануддин Раббани, который перевел его работы на дари, были его учениками. Некоторые из основателей «Аль-Каиды» — Айман аз-Завахири[5], Али Амин Али аль-Рашиди и Субхи Мухаммед абу Ситта — являлись его египетскими последователями, которые искали убежища от политических преследований в афганском джихаде. Позже работы Кутба заполнили идеологический вакуум, образовавшийся после того, как катастрофическое поражение арабов в 1967 г. дискредитировало стратегии подражания и панарабизма, направленные на то, чтобы догнать Запад. Книга Кутба «Вехи», изданная в 1964 г., является манифестом Салафитского джихада и его позднего глобального варианта. Более глубокий анализ его аргументов необходим, чтобы понять эту идеологию насилия и ее широчайший призыв.

Кутб начал с изложения салафитской идеологии. Человечество находится на грани пропасти. Оно лишилось своих жизненных ценностей, необходимых для здорового развития и настоящего прогресса. Западная цивилизация не сможет обеспечить подобное руководство, так как у нее нет подобных ценностей. Лишь ислам обладает ими. К сожалению, умма — группа людей, чьи обычаи, идеи и концепции, правила и установления, ценности и критерии полностью основаны на исламе - угасла на долгие годы, потому что позднейшие отклонения извратили первоначальное учение. Необходимо восстановить умму в ее первоначальном виде для того, чтобы ислам играл свою главенствующую роль. Целью являлось духовное и практическое перерождение из мира джахилийи. И коммунизм, который унижал личность, и капитализм, который ее эксплуатировал, были восстанием против власти Господа и отрицали достоинство, данное Богом человеку:

«чтобы добиться руководства человечеством нам следует предложить что- то вне материального прогресса и этим другим качеством могут быть только вера и образ жизни, которые, с одной стороны, сохранят преимущества современной науки и технологий, а с другой обеспечат основные человеческие потребности на том же уровне совершенства, который достигли технологии в сфере материального благосостояния.

И затем эти вера и образ жизни должны принять конкретную форму в человеческом обществе — другими словами, в мусульманском обществе» (Qutb, n.d.: 10).

Дабы оживить ислам, необходим авангард, который обеспечит возвращение божественного послания. Подлинный ислам существовал лишь при жизни поколения соратников Пророка, которых воодушевляли только Коран и хадисы. Поздние нововведения размыли это откровение. И этот привело к появлению общества джахилийи, более не достойного компромиссов. «Наша цель — это, прежде всего, измениться самим таким образом, чтобы впоследствии мы смогли изменить общество. Наша основанная цель — изменить образ жизни общества» (21). Эта задача потребует огромных жертв.

Фундаментальным вопросом для этой обновленной религии являлись отношения между Богом и человеком. Доктрина Таухида, единства Господа, освященная в начальной части исламского вероучения — «нет иного Бога, кроме Него (самого)» — обращается к проблеме этих отношений. Суверенитет может исходить лишь от Бога, а не людей, будь они правителями, священнослужителями или богачами. Настоящие спутники Пророка были чисты и поэтому не было нужды принуждать их к исполнению законов, «тогда совесть была приставом, и удовлетворение Господа, надежда на божественную награду и страх перед гневом Господа заняла место полиции и наказаний» (30). Через ислам, они достигли совершенства. «Все это было возможно потому, что те, кто основали эту религию в виде государства, системы законов и установлений первоначально утвердили ее в своих сердцах и жизнях в виде веры, характера, почитания и человеческих взаимоотношений (21).

Это состояние совершенства удовлетворяло Бога.

Когда Бог испытал их и они остались непреклонными, отказавшись от своих собственных желаний, и когда Всевышний Господь узнал, что они не ждут никакой награды в этом мире, а желают победы этого послания и установления этой Религии на земле своими усилиями, когда их сердца стали свободными от гордости за свое происхождение, национальность, страну, племя, дом — короче говоря, когда Всевышний Господь узрел их моральную чистоту — тогда он даровал им высочайшее доверие, сознательное принятие ими роли представителей Бога на земле...

Он узнал, что они не станут использовать это ради выгоды своей или своих семей, племен или наций, а посвятят эту власть исключительно служению религии и законам Господа, ибо знали они, что подлинный источник власти это только Бог и что лишь они одни — избранные им. (31).

Ислам являлся не только теорией, но и образом жизни, основанным на глубокой вере. Именно дух полного подчинения Богу изменил людей для того, чтобы создать умму. Первая задача состояла в том, чтобы вложить эту веру в сердца людей и затем воплотить вероучение в действительность. Признавая лишь суверенитет Бога и его шариата во всех сферах жизни, призыв ислама (да’ават) освободил людей от рабского служения другим людям, дабы они посвятили себя Богу и избавились от тисков человеческого господства и законов, системы ценностей и традиций, созданных людьми.

В целом, это традиционный салафитский аргумент. Но Кутб пошел дальше своих предшественников, когда настаивал на джихаде для установления настоящего исламского государства. Вторая часть мусульманского вероучения, несущая свидетельство о том, что «Мухаммед есть Посланник Божий», являлась обоснованием создания настоящей уммы. Обновление Ислама и его общества основана на образе этой первоначальной уммы, которая под руководством Пророка боролась за то, чтобы привести людей под суверенитет Бога, его власть и законы:

Она не может возникнуть просто как вера в сердцах отдельных мусульман, сколь бы много их не было, если они не станут активной, гармоничной и взаимодействующей группой, особенной по сути, чьи отдельные элементы как части человеческого тела взаимодействуют в процессе ее формирования, усиления, развития и ради ее защиты от всех тех сил, которые нападают на ее систему; работая под управлением независимого от джахилийи руководства, которое организует различные ее усилия для единой гармоничной цели и которое готовит укрепление и развитие их исламской личности и направляет их ради уничтожения влияния их противника — джахилистского образа жизни (48).

Усердствовать ради воли Господа означает «уничтожить любую несправедливость на земле, привести людей к почитанию одного только Бога и вывести их из рабства человеческого, сделав слугами [sic] Бога» (56). Это подразумевает уничтожение тиранических политических систем, мешающих людям свободно выбрать ислам. Ислам невозможно навязать силой, но это не означает, что мусульмане должны терпеть политические и финансовые силы, которые препятствуют свободному принятию ислама. Ислам освободил человека от рабства человеческого, ведь суверенитет принадлежит только Богу, и ислам бросает вызов всем системам, с помощью которых человек присвоил себе эту божественную прерогативу.

Кутб утверждал, что да’ават, или проповедь, не может сама по себе достичь господства Бога на земле. «Те, кто узурпировали власть, принадлежащую Господу, и угнетают Божьи создания не собираются уступать свою власть просто из-за проповеди» (58—59). Только авангард мусульманского движения сможет удалить политические, идеологические, социальные, расовые и экономические преграды на пути распространения да’ават. «Это

единственный путь, которым “религия” может быть очищена лишь ради Господа. Слово “религия” подразумевает собой больше, чем лишь убеждение; “религия” на самом деле означает образ жизни и в исламе он основан на вере» (61). Борьба с помощью меча (джихад бис-сайф) должна расчистить дорогу для борьбы посредством проповеди. Джихад в своем узком или военно-оборонительном смысле исказил универсальную природу ислама, который был движением для уничтожения тирании: «Если мы настаиваем на понимании исламского джихада как оборонительного движения, тогда мы должны изменить значение слова “оборона” и подразумевать под ним “защиту человека” от тех факторов, которые ограничивают его свободу. Эти факторы принимают форму убеждений и концепций, а также политических систем, основанных на экономических, расовых или классовых различиях. Когда возник ислам, мир был полон таких систем и в нынешней джахилийи также существуют различные виды подобных систем». (62) Универсальная миссия ислама вечна и вездесуща, не зависит от особых случаев или «внешних причин», таких как вторжение и оборонительные войны. «По самой своей природе исламу свойственно брать инициативу по освобождению человеческих существ по всей земле от рабства кому бы то ни было, кроме Бога; и поэтому он не может быть ограничен какими-либо географическими или расовыми границами, оставляя человечество на всей земле во зле, хаосе и рабстве к господам иным, чем Господь» (73).

Послание ислама универсально: «Ислам — это не наследие какой-либо отдельной расы или страны, это религия Бога и она предназначена для всего мира. У нее есть право разрушать все преграды в форме институтов или традиций, которые ограничивают для человека свободу выбора. Она не нападает на индивидуумы и не принуждает их принимать ее верования, она направляет свои удары против учреждений и традиций, дабы освободить человеческие существа от их вредоносного влияния, искажающего человеческую природу и ограничивающего свободу человека» (75).

Ислам для Сейида Кутба — не просто набор убеждений, как в западных религиях. Это образ жизни, данный Богом всему человечеству. Так как общества джалилии не позволяют создать условия для исламского образа жизни, «ислам обязан уничтожить все подобные системы, поскольку они представляют собой препятствия на пути ко всеобщей свободе» (75). Джихад есть лишь обозначение процесса установления господства подобного образа жизни в мире и подразумевает практические шаги для организации движения, которое его обеспечит. «Таким образом, где бы ни существовало исламское общество, которое является конкретным примером предопределенной Богом системы существования, у него есть право, данное Богом, выступить и взять под контроль политическую власть, чтобы установить божественную систему на Земле, оставляя вопрос убеждений для индивидуального сознания» (76).

Эта борьба направлена против любого джахилистского общества. «Общество джахилийи это любое общество, иное, чем мусульманское общество, и если мы желаем получить более точное определение, мы могли бы сказать, что любое общество является джахилистским, если оно не посвящает себя подчинению лишь воле Бога в своих убеждениях и идеях, в своем соблюдении культа и в своем правовом регулировании. Согласно этому определению все общества, существующие в сегодняшнем мире, являются джахилистскими» (80). Очевидно, что «все существующие так называемые мусульманские общества» также являются джахилистскими, ибо их образ жизни не основан на строгом подчинении одному Богу. «Хотя они верят в единство Бога, однако они отдали законодательную прерогативу Бога другим и подчиняются этой власти, из нее происходят их системы, их традиции и обычаи, их законы, их ценности и стандарты, почти весь порядок жизни» (82). Они полностью отказались от ислама в своей жизни. Полное принятие второй части мусульманского вероучения, свидетельствующее о том, что «Мухаммед — Посланник Бога», подразумевает подражание образу жизни Мухаммеда и подчинение шариату, Закону Господа. Исламским обществом не является то, в котором люди называют себя мусульманами, но где шариат не имеет определенного статуса. Так как ислам не ограничивается лишь идеями, но также включает в себя весь образ жизни, то и шариат не ограничивается жестко лишь законами, но включает в себя «основы веры, основы управления и правосудия, основы морали и человеческих взаимоотношений и основы знания» (107).

Объявляя существующие мусульманские общества джахилистскими, Сейид Кутб дает обоснование для отвержения и вооруженного выступления (lt;джихад бис сайф) против номинально мусульманских режимов, избегая проблемы фитны. Правоверные мусульмане воюют не против других мусульман, а против идолопоклонников. Вскоре после публикации «Вех», правительство Насера снова арестовало Кутба за подстрекательство к восстанию, и он был казнен 29 августа 1966 г. Мученичество Кутба моментально придало его идеям достоверность.

Его последователи теперь должны были выработать практические стратегические выводы из его теоретических аргументов. Традиционалисты пытались примирить его аргументы с принципом да’ават, утверждая, что только проповедь приведет искаженное мусульманское общество назад к подлинному исламу. Хасан аль-Худайби, лидер «Братьев-Мусульман», обобщил эти рассуждения в заглавии своей книги «Проповедники, а не Судьи». Воинствующие же приняли аргумент о том, что вооруженное свержение режима является единственным решением. Салих Сиррийя, лидер радикального ответвления «Братьев-Мусульман», названного Партией Исламского освобождения, осуждал политическую систему за установление состояния джахилийи. В целом он видел разлагающееся общество жертвой

беспринципных, безбожных лидеров. Устранение путем переворота высшего руководства, поэтому, вызовет стихийное народное восстание, которое восстановит исламское государство. Предпринятая 18 апреля 1974 г. попытка переворота в Военно-технической академии в Каире была быстро подавлена. Сиррийа был арестован и затем казнен.

Большее влияние оказали толкования идей Кутба, предложенные Шукри Мустафой, который довел до логического экстремума положения доктрины джахилийи. Если египетское общество является джахилийей и прогнило до основ, то оно должно быть отвергнуто (такфир, падший мусульманин, от арабского корня куфр — неверие). Он доказывал, что нужно следовать стратегии пророка, который, столкнувшись с джахилийей в Мекке, удалился в изгнание (.хиджра) в Медину, для того, чтобы создать мусульманское общество там, собрал силы и вернулся в Мекку с триумфом. Подражая пророку, Мустафа основал «Общество Мусульман» («Джамаат аль-Муслимин»), правоверные общины, отдаленные от порочного общества. Вначале он создал свои общины в пещерах гор Верхнего Египта (пресса называла это движение «Народом пещер»), затем основал общежития в городах. Он надеялся, что отчуждение и изоляция защитят общину от нечестивого общества и позволят ему достаточно окрепнуть, чтобы, в конце концов, покорить Египет и основать подлинное исламское общество. Чтобы примкнуть к этой секте, следовало разорвать связи с обществом, включая семью, прежних друзей, государственную службу и с тем, что рассматривалось как бесполезное образование. Совместное проживание в городских квартирах было разрешено женщинам, и Мустафа поощрял ранние замужества между членами общины. Это ярко контрастировало с ситуацией в египетском обществе, где бедность вынуждала откладывать уход из родительского дома и замужество. Множество протестов в адрес Общества Мусульман поступило со стороны родителей, чьи дочери исчезали для того, чтобы выйти замуж в общине. Сведения о вступлении в секту распространялись среди родни и друзей, поскольку Мустафе было запрещено пользоваться печатным словом для распространения своих идей. Секта поддерживала свое существование за счет сельскохозяйственных работ, мелкой торговли и денежных переводов от членов, направленных на работу в богатые нефтью страны Персидского Залива. После преследований со стороны государства в 1977 г. в Египте эта секта исчезла. Ее идеи сохранили многие международные террористы.

Известно, что наиболее влиятельным последователем Кутба был Мухаммед абд аль-Салам Фарадж (1954—1981 гг.), являвшийся главой каирского отделения «Танзим аль-джихад» («Организация джихада»), организовавшего убийство президента Анвара Садата. Фарадж сформулировал свои идеи в брошюре «Забытый Долг». Он быстро развил доводы Кутба:

Установление исламского государства это обязанность мусульман; то, без чего что-то необходимое не может быть выполнено, (само) ста

новится необходимым. Если, кроме того, (подобное) государство не может быть основано без войны, тогда и война точно таким же образом оказывается необходимой... Законы, которыми управляются мусульмане сегодня, это законы Безверия, на самом деле они являются сводами законов, созданными неверными, которые затем подчинили им (законам) мусульман... После исчезновения халифата, очевидно, в 1924 г., и (потом) отказа от законов ислама в их целостности, и (затем) их подмены законами, введенными неверными, положение (мусульман) стало подобным тому, которое было у монголов[6]. (Faraj, 1986: 165—167).

Эта аналогия с монголами сделала фетвы Ибн Таймийя значимыми для современности. Фарадж просто утверждал, что правители его времени были отступниками от ислама, несмотря на свои заверения в вере, а наказание за отступничество — смерть (169). В своем памфлете он коснулся традиционных возражений против своих доводов. Он совершенно отверг довод о том, что благотворительные общества могут привести к созданию исламского государства через проявления преданности вере. Подобным же образом, личные набожность и образованность мусульман упраздняют высшую форму преданности, которая есть джихад (конечно, после предписанных пяти основ ислама). Он предпочитал благотворительным обществам политические партии, «потому, что партия, по крайней мере, говорит о политике» (184). Однако даже эта стратегия оказывается проигрышной, поскольку осуществляется сотрудничество с «языческим» государством и, за счет этого, его поддержка.

Фарадж отверг стратегию использования да’ават для построения широкой базы для создания исламского государства. Порочный государственный контроль над всеми средствами массовой информации препятствует настоящему осуществлению да’ават. Он отверг поиск знаний без использования насилия как не соответствующий интересам общества. Фарадж также отказался от ожидания освобождения земель, в прошлом принадлежавших мусульманам, наподобие «освобождения Иерусалима», или поражения империализма, прежде свержения какого-либо режима. Мусульмане должны дать приоритет «радикальным окончательным» решениям. «Бороться с врагом, который рядом, важнее, чем воевать с врагом, находящимся вдали» (192). Борьба с «дальним врагом» будет поощрять местную «Неверную Власть» и за счет пролития мусульманской крови ослаблять дело исламистов. Борьба должна проходить только под знаменами ислама и под руководством исламистов:

Основой существования империализма в Землях Ислама являются (именно) эти правители. Начинать с уничтожения империализма не похвально и является бесполезным шагом. Это лишь пустая трата времени.

Мы должны сосредоточиться на нашем собственном исламском состоянии: мы должны установить правление божественной религии сначала в нашей собственной стране, и сделать высшим Слово Божье.

...Нет сомнений, что первое сражение ради джихада это уничтожение этих неверных правителей и замена их полностью Исламским Порядком. Отсюда нам следует начать. (193)

Фарадж подчеркивал, что ислам распространялся мечом, показывая, что джихад в исламе не был оборонительным. Он процитировал из Корана «стихи меча» для обоснования своего взгляда. «А когда кончаться месяцы запретные, то избивайте многобожников, где их найдете, захватывайте их, осаждайте, урт- раивайте засаду против них во всяком скрытом месте!» (Коран 9:5).

Что касается земель ислама, то враг живет прямо в самом их центре. Враг даже захватил узды правления, ибо этот враг есть (никто иной как) те правители, которые (незаконно) овладели руководством мусульманами. Поэтому, ведение джихада против них является личным долгом.

Знайте, что если джихад является личным долгом, то нет необходимости просить разрешения у (ваших) родителей отправиться вести джихад, как говорят законоведы, это подобно молитвам и посту (Faraj, 1986: 200).

Фарадж также отрицал как опасное современное нововведение различение большого джихада (против собственной души) и малого джихада (против врага), потому, что оно умаляет ценность борьбы посредством меча. Точно также и отсутствие халифа не являлось оправданием для переноса джихада. Все это делало тем более необходимым организацию усилий джихада ради возвращения мусульманским народам ислама. Цена отказа от джихада это «низость, унижение, разделение и раздробленность, в которых мусульмане живут сегодня» (205).

Остальное в памфлете Фараджа сводится к дискуссиям по поводу военной морали и тактики, например, законности обмана, внезапных атак, уничтожения собственности, причем подчеркивается, что, в целом, следует избегать убийства детей, женщин и невинных жертв.

Копии памфлета были обнаружены в домах подозреваемых в заговоре в ходе волны арестов после убийства президента С адата. Было ясно, что этот памфлет был тайной доктриной для внутреннего, а не широкого использования. Он был опубликован лишь после того, как египетское правительство приказало богословам Университета Аль Азхар опровергнуть его тезисы. Дебаты относительно обвинений в джахилийи и такфире восходят к сути спора между традиционалистами и воинствующими салафитами о значении джихада и законности внутреннего вооруженного восстания, учитывая запрещение фитны. Сторонники вооруженного пути, подобно Фараджу, использовали выборочное цитирование Корана для обоснования своих выводов. Например, в своей трактовке «стихов меча» он цитировал лишь их первую часть. Коран ее продолжает, «Если они обратились и выполняли молитву и давали очищение, то

освободите им дорогу: ведь Аллах — прощающий, милосердный!» (Коран, 9:5). Эта последняя часть опровергает обоснование убийства без разбора врагов ислама, используемое сторонниками вооруженной борьбы.

Салафитский джихад, таким образом, это мусульманское обновленческое движение, оправдывающее насильственное свержение местных мусульманских правительств как «ближнего врага» с целью установления исламистского государства. 

<< | >>
Источник: Сейджман М. Сетевые структуры терроризма. 2008

Еще по теме Салафитский Джихад:

  1. Глобальный салафитский джихад
  2. Децентрализованный глобальный салафитский джихад
  3. Проникновение в глобальный салафитский джихад
  4. Глобальный салафитский джихад из афганского убежища
  5. Истоки Джихада
  6. Эволюция Джихада
  7. Присоединяясь к джихаду
  8. Джихад
  9. Обстоятельства вступления в джихад
  10. Социальные сети и джихад