5.4. Реалии современной отечественной социальности

Социологи фиксируют кошмар устойчивой тенденции сокращения и минимизации так называемого «среднего класса» — т. е. людей, достаточно адаптированных к социальной реальности, основных производителей валового национального продукта. Если до середины 90-х годов к «зародышу» (Т. И. Заславская) среднего класса принадлежало до четверти населения, то к настоящему времени он сократился, по крайней мере, вдвое. Становой хребет общества, главный фактор его стабильности и индикатор благополучия, увы, сегодня фактически сломан, изъят или, как говорят социологи, «размыт». В странах с гражданским обществом средний слой составляет до 80%, у нас же он теперь и вовсе оказался в жалкой стадии угнетенного эмбриона. Доходы высшего класса «элиты» все разительнее отличаются от доходов представителей «базового» класса и «нижнего». Собственно, ныне не вполне корректно уже и само именование «базового» класса, названного так потому, что пять лет назад в него еще входило две трети населения. Многие из них с той поры перешли в «нижний», где люди полагают себя жертвами реформ и уже не барахтаются в безнадежных попытках адаптироваться к изменившейся реальности. «Нижний» класс по мощности почти разросся до «базового».

Экономисты свидетельствуют, что и без того низкая величина валового национального продукта на душу населения продолжает падать, что в условиях роста в различии доходов «элиты» и осталь-

209

ной части общества означает ускоряющийся процесс материального оскудения 90% населения.

Политологический анализ констатирует недостаточную работу законодательной ветви власти, несформированность правового пространства, испещренного вопиющими пробелами и противоречиями. Исполнительные власти работают не по какой-либо обнародованной, сколь-нибудь последовательной и ясной программе реформ, а «лавируют по ситуации», «сводят концы с концами» и «латают дыры». Разреженное пространство правового вакуума оказывается и существеннейшей помехой в делах государственных, и развязывает руки в преследовании личных интересов. Судебная ветвь власти в этих условиях многочисленных «белых пятен» правового поля, лавины и хаоса подзаконных актов, а также унизительного финансирования, вопреки декларациям, еще вообще не является самостоятельной и фактически сохраняет зависимость от исполнительной власти. Она пока способна бороться лишь с «мелкой сошкой», но крупные «акулы» и преступления чаще остаются безнаказанными. «Четвертая власть», призванная выражать разнообразные позиции и оттенки общественного мнения и критически следить за тем, как государство выполняет свои функции, на деле, как правило, лишь «выполняет госзаказ». СМИ откровенно развернуты в оксюмороне так называемого «закрытого информационного пространства», хотя суть информационного пространства — именно в его открытости. Его ограничение, «закрытие» означает как раз накопление дезинформационных и ма-нипуляционных тенденций.

Психологи и философы наблюдают рост неудовлетворенности жизнью, массовость невротических состояний. Путь к высшей потребности личности в самоосуществлении в значительной мере блокирован изначальной преградой. Уже витальные потребности, составляющие основание всей пирамиды потребностей человека, очень многие люди, увы, не могут удовлетворить.

210

уровнем доходов немногочисленной части населения, что усиливает экзистенциальную фрустрацию. Будущее не сулит ничего хорошего, в его экзистенциальную полноту сегодня верят очень немногие. Бытие в настоящем все более находит опорами минувшее, ищет живительные корни в прошлом, но надежды на непустоту будущего только смутны и слабы. Энергия созидания иссякает, энтузиазм вызывает сочувствие, насмешку или злобу.

В целом состояние общества справедливо определяется как «больное». Молодое государство, призванное обществом выполнять функции защиты и управления, с ними не справляется, прямым показателем чего является катастрофический, сравнимый с голодомором 30-х годов или сталинскими репрессиями, демографический провал. Институты гражданского общества не развиты, они не могут реально влиять ни на государство, ни на социально-политическую ситуацию в целом. В настоящих условиях реальными «акторами» (инициаторами, движущими силами) оказываются поэтому вовсе не политические партии или общественные движения, а специфические социальные группы, обычно называемые исследователями «клиентелами».

Клиентелы — это политико-финансовые группы, обладающие реальной властью в принятии общественно важных решений. Их сила в том, что они заняли ключевые позиции в процессах производства, распределения, перемещения и обмена общественного продукта. Они организованы одновременно и как персональные «команды» лидеров (боссов), и как финансово-экономические структуры. Личная преданность патрону, строгая дисциплина, ответственность и компетентность конституируют такие команды как весьма жесткие и функционально эффективные. Плюрализм здесь допустим лишь в границах послушания, корпоративной вменяемости.

Главной целью клиентел является личное обогащение. Конечно, они могут быть заинтересованы в развитии производства, в создании условий для инвестирования и даже иногда в повышении жизненного уровня населения, — но лишь как в средствах для достижения главной цели.

211

части, которая худо-бедно все же представляет палитру общественного мнения и посредством законов способна изменить «правила игры», для них — помеха, «клубы сердитых потребителей», которую нужно устранить силой или подкупом. Исполнительская власть для них вожделенна как способ удержать и расширить свой бизнес. Сращение с силовыми структурами желанно как способ бытия вне закона, как гарантия безнаказанности.

Между собой клиентелы стремятся заключить негласный «пакт элит», фактически представляющий собой тщательно скрытые от общественности соглашения о разделе сфер влияния и о признании там монопольных прав распоряжения и контроля ресурсов. В той мере, в которой такой неформальной квазикорпоративности удается достичь этого сговора элит, нынешняя социально-политическая ситуация остается стабильной. Разногласия клиентел — фактор нестабильности, причина перемен.

Обыденное сознание, которое с долей снисходительности обычно (и справедливо) характеризуется исследователями как предубежденное и консервативное, манипулируемое и малокомпетентное, тем не менее, по отношению к важнейшим социальным обстоятельствам обнаруживает весьма мудрую зоркость. По отношению к современным акторам социальности — клиентелам это сказывается в том, как люди определяют факторы нынешнего действительного социального статуса. Разнообразные результаты социологических исследований свидетельствуют, что первоочередными критериями статусной иерархии ныне стали причастность к перераспределению собственности и к контролю бизнеса и ресурсов. Даже уровень собственности и потребления, прежде всего очевидный и завидный, не обманывает обывателя («нас не проведешь!») и считается только следствием этих подлинных критериев. Социокультурный потенциал — уровень образования и квалификации остался, как и прежде, «в почете», но его «цена» в статусной иерархии теперь соответствует пониманию зависимости «интеллигентов» от «новых русских».

212

В отличие от советского периода, когда социальные ожидания имели главным суггестивным истоком идеологические основания и веру в незыблемость государственного порядка, нынешние ожидания практически лишены этих прочных прежних опор. Обманутые ожидания теперь трансформировались в надежды на «твердую руку», способную «навести справедливый порядок», а скомпрометированные идеалы уступили место прагматическим требованиям. Вопрос о том, как «жить завтра», чтобы не остаться «вечно вчерашним», у кого будущее пусто, изначально ставится в резко эмоциональном тоне, выражающим имплицитное негативное восприятие факта замкнутости элитарных клиентел для «простых смертных».

Выражаются же социальные ожидания и оценки не пустого будущего в той или иной мере безотчетных или осознанных моделях развития страны. Вопреки декоративной множественности политических партий в нашей стране, количество этих моделей, распространенных в политической ментальное™ населения, более чем скупо. Фактически со времен «перестройки» и до настоящего времени их только три.

Самой распространенной ныне является патерналистско-эга-литарная модель. Перспективы социального развития в ней видятся в восстановлении государственного регулирования большей части экономики и, как следствие, в предполагаемом значительном росте бюджетных средств, выделяемых на социальные программы. Только так можно «прекратить беспредел» и «прищемить хвосты жирным котам» клиентел. Согласно этой модели именно государство должно вновь, как в советские времена, взять на себя обязательства и обеспечить поддержку всех слоев населения. «При коммунистах было лучше» — таков ее код, который с бесхитростной прямотой фиксирует вовсе не симпатию к коммунистам, а прискорбный факт катастрофического падения жизненного уровня населения за последние десятилетия.

Альтернативная патерналистской — модель либеральная. Ее суть — в приоритетах прав личности и свободного предпринимательства, призванных обеспечить материальное и ментальное достоинство личности при минимальной, персонифицированной и адресной социальной поддержке государства.

213

кальном варианте она была преждевременно применена на практике (Е. Гайдар, А. Чубайс и др.) в усеченном виде рецепта «шоковой терапии». Ожидаемого легковерными оздоровления экономики не произошло, да и не могло случиться, ибо массовое, мелкое и среднее предпринимательство было на корню подорвано приватизацией «для немногих избранных», а позже задушено несообразными налогами и финансовыми спекуляциями элиты. Рождающаяся олигархия ни с кем не пожелала делиться. Она тщательно изъяла у населения былые накопления дефолтом Сбербанка и галопирующей инфляцией, затем новые — через «финансовые пирамиды», а также оставила государство нищим, лишив его монополий, без которых не живет ни одна страна в мире (на табак, спирт, сырье и энергоносители). «Эти демократы разворовали страну» — такова реакция многих на ситуацию, которая реально сложилась искаженной практикой применения радикально-либеральной модели. На самом деле и сама модель, и демократия, вполне успешно оптимизирующие социальное развитие во многих странах мира, оказались «без вины виноватыми», скомпрометированными в общественном мнении.

Данные две модели составляют полюса пространства социальных ожиданий. Между ними расположена ныне весьма узкая зона модели социал-демократической. От государства здесь ожидают прямого регулирования только некоторых ключевых для безопасности и благополучия страны секторов экономики (а не большей ее части, как в патерналистской модели и не либерального режима свободной экономики). Социальная поддержка населения не должна быть патерналистски тотальной, но и не персонально-минимальной. Государство должно защитить всех наиболее нуждающихся. Перспективы развития страны по этой модели имели огромную популярность в конце 80-х годов. Привлекательность советского патернализма сильно поблекла с крахом экономики «застоя», с очевидной беззастенчивостью привилегий партийно-хозяйственной номенклатуры. Потенциальная электоральная база для социал-демократических преобразований тогда стремительно росла и составляла до трех четвертей населения. Но правящая элита предпочла иной путь развития и успешно переродилась в клиентельную олигархию, лавируя между декора-

214

циями либеральной демократии и сакральных принципов, которыми «не могу поступиться». И все же социал-демократическая модель еще сохраняет свою привлекательность. Почти окончательно размытой в плане социальных ожиданий оказалась центристская, социал-демократическая позиция. За ее счет пополнилась и сегодня абсолютно доминирует электоральная база патернализма.

Патерналистские и все другие общественные устремления в нынешней ситуации, когда акторами политики являются клиен-телы, могут быть, однако, или вовсе заблокированы (как это случилось с социал-демократическими десять—пятнадцать лет назад), или окажутся существеннейшим образом трансформированными. Как справедливо считают некоторые исследователи, возможные социальные тренды, прежде всего, зависят оттого, какие конфигурации примут клиентелы.

Само строение клиентел довольно стандартно. Они состоят, во-первых, из представителей политической госадминистрации, во-вторых, из государственно-чиновничьей буржуазии и, в-третьих, из представителей хозяйственного менеджмента, как государственного, так и частного. Только объединившиеся в целостности клиентел хозяйственники, бюрократы и политические администраторы способны в настоящих условиях организовать рентабельное предприятие. Иначе, без участия в деле нужных людей из чиновников и администраторов, любой бизнес катастрофически эффективно угнетается государственной машиной контролирующих органов — не только налоговой инспекцией, санэпидемстанцией или пожарниками, но, главное, контролем над сырьем и монополиями, над процессами приватизации, над экспортом и движением капиталов. Более десяти лет назад эту ситуацию предвидел Збигнев Бзежинский, отметивший исключительное отличие периода первоначального накопления и дележа в постсоветском пространстве и то, что этот период не временное, а постоянное явление.

В зависимости от того, кто именно в клиентеле контролирует финансы, кто хозяин (а кто лишь участвует в деле), она является или «госадминистративной», или «госчиновничьей», хозяйственной «клиентелой госбуржуазии» или клиентелой «свободного

215

предпринимательства». Устроены они практически одинаково, разница между видами клиентел (как и способ их именования) — только в том, представитель какой из составляющих клиентелы удерживает в ней власть и контролирует финансы. Но суть дела состоит в том, какие именно виды доминируют.

Согласно здравому смыслу и мнению политологов, возможны лишь немногие варианты конфигураций клиентел. В случае, когда доминирующими оказываются госадминистративные и гос-буржуазные, нас ждет режим автократии. Создание условий, позволяющих включиться «на равных» в эту группу доминирования также частнохозяйственным клиентелам свободных предпринимателей сможет способствовать максимальному росту среднего класса, развитию демократических социальных тенденций. Доминирование конфигурации, составленной госадминистрацией и бюрократической буржуазией, оставляет нам незавидный тренд «фасадной» демократии и олигархической экономики мафиозного типа. Наконец, федеративным тенденциям сможет способствовать конфигурация госадминистративных и региональных клиентел. Будущее страны и социальности, прежде всего, оказывается, таким образом, в прямой и сильнейшей зависимости от той или иной конфигурации клиентел.

Однако эти реальные и действенные акторы сегодняшней социально-экономической жизни глубоко конспиративны. Собственно, принципиальная непубличность их персонального состава и деятельности является необходимым условием самого существования клиентел. Чиновник или политический администратор сохраняют полезность для поддержки клиентельного бизнеса именно до тех пор, пока эта поддержка остается скрытой или хотя бы замаскированной государственными интересами. По результатам приватизационных процессов сложились сотни мульти-миллионных состояний. Но кто их персональные владельцы? Кроме единичных случаев представители клиентел сохраняют инкогнито. Главная детерминанта общественной жизни просто «не по зубам» ни журналистам, ни исследователям. Одни из них куплены, другие — заняты второстепенными проблемами, а конспиративность и неясность основного фактора развития социальности остается незыблемой. Закрытое информационное про-

216

странство, контроль над средствами массовой информации и ма-нипуляционные технологии укоренены в самой природе власти клиентельного типа. В условиях хронического недостатка информации возможны лишь оценочные гипотезы, умозрительные догадки исследователей о реальной конфигурации клиентел. Вероятнее всего, реальность такова, что на ближайшую перспективу мы ограничены небогатым выбором между автократией и олигархией.

Автократия предпочтительнее, ибо она имеет, в отличие от олигархии, некоторый шанс на создание благоприятного для экономики инвестиционного климата. Иначе будет продолжаться губительный для страны отток капиталов за ее рубежи. В противоположность распространенному обыденному мнению, поддерживаемому журналистами, суммы вывозимого капитала вовсе не составляют непроницаемой тайны. Так называемое «уравнение платежного баланса» очень просто. Его способен решить третьеклассник, знающий правила сложения и вычитания. Три необходимые для его решения цифры макроэкономических показателей публикуются в «Финансовых известиях», и через минуту можно сказать, сколько денег из страны перекачено за ее рубежи. Ясны экономистам и причины происходящего оттока капиталов в условиях устоявшегося монополизма олигархий. Это — и чрезмерный инвестиционный риск при попытке расширения монопольной зоны бизнеса, и отсутствие превышающих этот риск своей заманчивостью инвестиционных проектов, и чрезмерные ставки налогообложения, и слабость инфраструктур извлечения прибыли в легальном секторе экономики.

Путь к welfare state, как именуют за рубежом общество благосостояния и социальной справедливости, в социал-демократической программе изначально и прямо справедливо противопоставляется капиталистической и коммунистической олигархиям. Конечно, автократия — это вовсе не welfare state и способна обернуться ужасом тирании, но она хотя бы оставляет надежду на решение острейшей сегодняшней проблемы инвестирования экономики как внутренними, так и внешними ресурсами. Олигархический же тренд в этом отношении безнадежен и беспощаден.

217

Путь к стержневой для здорового общества когерентности труда и дохода, к восстановлению среднего класса в условиях нынешнего клиентелизма, таким образом, сложен и тернист. Скорее всего, лишь автократия способна обуздать, минимизировать бюрократические клиентелы, превращающие демократию в пустую декорацию, за которой скрыты олигархические монополии, разоренная страна и обнищавшее население. Только по мере силового ограничения чиновничьей буржуазии и создания инвестиционного климата к клиентельной элите сможет постепенно присоединиться свободный предприниматель, получит реальную возможность становления средний и мелкий бизнес. Тогда и сможет возродиться средний класс, возрастет уровень жизни, восстановится ныне исчезнувшая зависимость между трудом и доходом. Тогда и сможет выздоравливающее общество конституировать современную государственность и определять грядущую социальность. Но и самыми сильными и правильными словами клиентелы не сделаешь прозрачными, не выведешь их «на чистую воду», а тем более не лишишь реального могущества. Наш нелегкий путь к гражданскому обществу лежит через трансформацию клиентельной конфигурации и еще потребует от нас немало усилий, мужества, компромиссов и терпеливой настойчивости. Проблема гражданского общества усугубляется еще и тем, что его зачастую идентифицируют с обществом потребления.