Проблемы сбора информации

При сборе данных о глобальных моджахедах-салафитах исследователь сталкивается с группой проблем, возникающих в основном вследствие общего дефицита информации. Я избрал для изучения только тех моджахедов, существующих данных о которых было достаточно для того, чтобы сделать эмпирические обобщения, сгруппировав их по возрасту, происхождению, религиозным убеждениям и образованию.

сколько лет арестованы несколько сотен моджахедов, из-за недостатка информации рассмотрение их всех в настоящем исследовании невозможно. Существуют свидетельства того, что те моджахеды, информации о которых достаточно, не являются репрезентативной выборкой относительно группы в целом. Это неизбежно ориентирует настоящее исследование в определенном направлении, о котором я вкратце расскажу ниже, и сказывается на обоснованности некоторых моих выводов.

Все мои источники информации носят открытый характер. У меня не было прямого доступа к моджахедам или к каким-либо секретным правительственным докладам. Организации глобального салафитского джихада это тайные организации, тщательно соблюдающие секретность во всем, что касается их членов и операций. Они часто стараются ввести всех в заблуждение относительно вопроса о своем существовании или даже отрицают сам этот факт, не берут на себя ответственность за успешные операции. Они не предоставляют доступа к своим членам, а редкие интервью их лидеров представляют из себя хорошо организованные пропагандистские мероприятия, документальная ценность которых незначительна. Официальные документы об их членах и организациях отсутствуют, что затрудняет сбор репрезентативной информации. Даже захваченные в плен моджахеды с неохотой идут на откровенные интервью с учеными или журналистами из страха предать дело джихада, опасений перед угрозой возмездия со стороны бывших товарищей или же боясь нанести ущерб своей защите в ходе уголовного расследования или при подаче апелляции на решение суда.

Но даже если предположить, что у них нет намерений ввести интервьюера в заблуждение, к этим редким тюремным беседам следует относиться со скептицизмом. Признание собственной ответственности не влияет на стремление такой личности исказить прошлое с тем, чтобы привести его в соответствие нынешним восприятием самого себя; «признания» могут не отражать л точности исторические события или умонастроения. Тем не менее, в тех случаях, когда существуют записи таких интервью их нельзя игнорировать в силу того, что они способны пролить свет на умонастроения и на события, остававшиеся в тайне. Правительства тоже неохотно предоставляют доступ к своим пленникам. Их приоритетами являются защита информации, которая может оказаться жизненно важной в борьбе против терроризма — включая уровень их знаний о террористических организациях и операциях — и пресечение связи между заключенными и их бывшими товарищами.

В число моих источников входят документы и стенограммы судебных разбирательств по делам моджахедов-салафитов и их организаций, правительственные документы, пресса, научные статьи и статьи в Интернете.

Нередко эта информация оказывалась весьма противоречивой. При оценке фактов я принимал во внимание источник информации. По степени надежности наибольшее предпочтение я отдавал записям судебных разбирательств, включающим проведение перекрестных допросов; далее отчетам о судебных заседаниях; затем подтвержденной информации от лиц, имевших прямой доступ к предоставленной информации; неподтвержденным заявлениям лиц, имевших такой доступ; и, наконец, заявлениям лиц, слышавших соответствующую информацию из вторых рук. «Эксперты» попадают в последнюю категорию, поскольку их надежность как источников информации зависит от их старательности как историков.

Собранная информация имеет свои ограничения по ряду параметров.

Во-вторых, упор на материалы журналистов сопряжен и с другой опасностью. В прессе много ложной информации, а раздобыть информацию о подпольных группах действительно трудно. Многие журналисты, похоже, не проводят четкого различия между источниками, имевшими доступ к информации, и теми, у которых такого доступа не было. Например, многие обвиняют правительство США в прямом финансировании и даже подготовке самых первых моджахедов глобального салафитского джихада в Афганистане. Эти обвинения основываются на полном непонимании роли США в ходе той войны.

ными двумя людьми, которые имели реальный доступ к информации подобного рода и выступили с публичными заявлениями, были бригадный генерал Юсаф, глава Афганского бюро пакистанского Директората Межведомственной разведки (ISID), и Милтон Бирден, в то время руководивший отделением ЦРУ в Исламабаде. Оба они категорически отрицают наличие какой-либо связи между правительством США и теми самыми первыми моджахедами. Фактически это отрицается и в книге Аз-Завахири. И все же это не помешало многим журналистам, которым следовало бы знать правду, продолжать выдвигать данное обвинение.

Отсутствие прямого доступа к информации поддерживает самые дикие слухи. Во время советско-афганской войны многие журналисты в Пешаваре приходили отдохнуть в гостиницу Агентства международной помощи США (USAID), где был единственный в городе бар. Между выпивкой они обменивались самыми невероятными историями, некоторые из которых позднее попали в печать. Столкнувшись с упреком в публикации дополнительно не подтвержденной информации, один из них заявил мне: «Эта история была слишком хороша, чтобы проверять ее». Столь же невелика ценность опросов других журналистов или ученых, также не имевших доступа к информации. Этот вторичный «источник», скорее всего, слышал ту же самую информацию от того же самого первоначального источника, что создало ложное ощущение подтвержденности и породило новое переложение слухов.

Сверх того, журналисты — прирожденные рассказчики. К сожалению, информация обычно поступает фрагментарно. Существует выраженная тенденция самостоятельно заполнять пустоты между фактами ради того, чтобы сочинить более интересное повествование, и эта практика ведет к появлению множества неточностей, когда данные вставки в более поздних рассказах начинают жить своей собственной жизнью. Эта природа рождающейся истории, отмеченная неудобными несостыковками, тоже может привести к спекуляциям, которые позднее оказываются ложными. Например, Ахмед Рессам, пытавшийся совершить «теракт тысячелетия» (о нем будет расскг- зано подробнее в главе 4) сочинил историю о своем участии в вооруженном сопротивлении и заключении в тюрьму алжирскими властями, чтобы во время своего первого приезда в Канаду подкрепить свое ходатайство о предоставлении политического убежища во избежание депортации обратно в Алжир.

Аналогичным образом, в ходе истерии, начавшейся после 11 сентября, многие люди были арестованы по подозрению в терроризме просто в силу бездумной ассоциации их с известными террористами. Многие мусульмане разделяют салафитские верования, но держатся вдалеке от насилия. Журналисты и правоохранительные органы обычно не проводят различия между сторонниками «Таблиги», мирно проповедующими учение да'ават, и моджахедами, которые осуществляют операции с применением насилия. Хотя информация об арестах попадает на первые полосы, торжества в связи с оправдательными приговорами наблюдаются редко. Более зловещим знаком стало использование этой истерии для сведения личных счетов. Аб- деррезака Бессегира, багажного грузчика в аэропорту имени Шарля де Гол- ля, его родственники по линии жены выставили как террориста в отместку за то, что он якобы был замешан в смерти супруги. Ложные обвинения в терроризме также используются в ходе споров о необходимости заключения под стражу в качестве меры пресечения. В ходе одного такого спора, замаскированного под дело о терроризме, Хани Киарелдин оказался в заключении в Нью-Джерси сроком на девятнадцать месяцев. Никаких свидетельств его преступных деяний так и не было предъявлено якобы по соображениям «национальной безопасности» (Purdy, 2003). Эти дела подчеркивают важность мониторинга развития событий.

В-третьих, еще более широко распространенной проблемой, с которой я столкнулся, является чрезмерное доверие к ретроспективным сообщениям основных участников и свидетелей событий.

Пожалуй, фактором, наиболее серьезно ограничивающим данное исследование, является отсутствие соответствующих контрольных групп, а именно мусульман аналогичного возраста, образования, происхождения и рода занятий, которые не принимали участия в джихаде, несмотря на наличие у них подобной возможности. В нашей нынешней культуре обнаружить такую группу было бы крайне затруднительно. Большинство правительств взяли на вооружение карательную стратегию по отношению к людям, подумывавшим о присоединении к джихаду. Так произошло с «лакаванской шестеркой», группой американцев йеменского происхождения, которых заподозрили в принадлежности к террористической ячейке «Аль-Каиды» в западном Нью- Йорке и осудили на десять лет тюремного заключения. Несмотря на то, что они в конечном счете решили отойти от джихада, их подвергли судебному преследованию всего лишь за то, что они прошли подготовку в одном из лагерей «Аль-Каиды». Неудивительно, что в этой пропитанной карательным духом атмосфере мало кто рискует открыться и рассказать о своих прошлых связях с джихадом. Однако для противодействия джихаду были бы очень важны как пристальное внимание к данной группе, так и понимание того, чем с системной точки зрения ее представители отличаются от тех, кто вступил в джихад. Хотя отсутствие некоей контрольной группы означает, что любые выводы и толкования, основанные на имеющихся данных, с неизбежностью оказываются лишь гипотезами, способствующими дальнейшим размышлениям на эту тему, из эмпирического изучения глобального салафитского джихада можно почерпнуть очень многое.