Географическое распределение

Одним из значимых аспектов топологии «малого мира» является то, что он предполагает спонтанный процесс самоорганизации, а не преднамеренное строительство сверху. Я уже упомянул об отсутствии какой-то формальной

программы широкой вербовки в рамках глобального джихада за исключением, возможно, «Джемаа исламийя».

В пределах этой ниши непосредственная структура джихада строится не на произвольных началах. Например, попытки Абделя Гани Мескини вступить в джихад потерпели неудачу, потому что у него не было никакого моста к нему. Проживая в Бруклине, он попросил своего друга детства Мохтара Хауари, который жил в Монреале и хвастался кое-какими связями с джихадом, помочь ему. Хауари не мог сделать этого до тех пор, пока не встретился с Ахмедом Рессамом, который обещал оказать помощь (Adams, 2001). Потенциальные моджахеды сталкиваются с трудностями, когда стремятся присоединиться к джихаду, если не знают, как связаться с этим движением. Джихад должен строиться на основе уже существующих точек. Таким образом, из тех мест, где джихад уже утвердил свои позиции, в него вступает непропорционально большое число участников. Например, важнейшими поставщиками новых членов для джихада стали Монреаль, Лондон, Милан, Мадрид, Гамбург и саудовская провинция Асир по причине присутствия там моджахедов, которые могут играть роль брокеров в отношении потенциальных участников джихада.

За последнее десятилетие из салафитских мечетей в Бруклине, Милане, Лондоне, Монреале, Мадриде, Гамбурге, Рубе и Хамис-Мушайте в Саудовской Аравии вышло большое число моджахедов. Традиционные институциональные структуры стали центром возникновения социальных движений и значимость этих мечетей связана с тем, что глобальный джихад это, прежде

всего, движение за мусульманское возрождение. Мусульмане участвуют в джихаде потому, что они разделяют определенные нормы, ценности и мировоззрение. Создание и формирование таких социальных идентичностей происходит через процесс социализации в этих мечетях под руководством има- ма-салафита, проповедующего блага, которые несет глобальный джихад. Социальные взаимодействия в этих мечетях взращивают и укрепляют идеологическую приверженность этому наиболее достойному делу и в ходе данного процесса поощряют формирование общей сектантской идентичности. Мечети дают людям возможность обзавестись новыми друзьями, способствуют выработке идеологической приверженности джихаду (далее поощряемую этими новыми друзьями, которые становятся все более близкими) и предоставляют связи с джихадом через уже связанных с ним участников.

Хотя ряд салафитских мечетей являются тем местом, откуда произрастает терроризм, большинство фундаменталистских мечетей таковыми не являются.

Значимость той роли, которую играли определенные салафитские мечети, становится понятной из ретроспективного анализа жизненного пути моджахедов. Их дорога в джихад началась в определенных мечетях. При этом важно не делать обобщающие выводы из ретроспективных изложений, не дающих возможности точно оценивать перспективные риски того или иного события. Например, если огромное большинство серийных убийц — мужчины, это не означает, что если человек — мужчина, то он предрасположен к серийным убийствам. Ключевой момент здесь — не осуждать мусульманский фундаментализм в целом, но попытаться понять, каким образом весьма небольшое число мечетей способствует развитию глобального джихада. Они являют собой площадки, где существует проджихадистский дискурс. Говоря предметно, в них представляется взгляд на мир, согласно ко

торому ислам находится в серьезной опасности, а джихад — единственная возможность бороться с этой прямой и непосредственной угрозой.

Возможно, джихад присутствует в этих местах либо в силу случайности, либо благодаря определенным условиям, появившимся здесь. Превращение Монреаля, Милана и Мадрида в города-поставщики участников джихада на его раннем этапе, вероятно, произошло благодаря тому, что по случайному стечению обстоятельств в эти города приехали соответственно Фатех Камель, Имад Эддин Баракат Яркас (он же Абу Дахда) и шейх Анвар Шабан. Присутствие этих индивидов стало тем зерном, из которого вырос джихад. Спустя несколько лет лишь Яркас оставался в Мадриде, но два других места продолжали процветать, будучи бастионами джихада, несмотря на то, что их основатели покинули их. После ареста Камеля в Иордании Рессам предпринимал попытки завербовать новых членов в Монреале. В Милане работу Шабана продолжили Абдель Кадер Махмуд, Эс Сайед и Эссид Сами бин Хемайс.

Превращение Лондона в главный центр джихада в Европе произошло, вероятно, благодаря его толерантным законам, допускающим предоставление убежища, и большому резерву потенциальных моджахедов. Он расположен достаточно близко к Алжиру для того, чтобы привлекать значительное число алжирских моджахедов, подвергшихся преследованиям в своей стране после протестов против отмены выборов 1992 г. Франция, когда насилие затопило ее территорию, более уже не предоставляла им убежища. Прибытие пропо- ведников-салафитов Омара Махмуда Отмана (он же Абу Катада) и Мустафы Камеля (он же Абу-Хамза аль-Масри) привлекло в Лондон французских граждан родом из Магриба, жаждавших более воинственной формы ислама.

Распределение глобального джихада серьезно воздействует на его способность выполнять свою миссию. Поскольку его сеть зависит от процесса

самоотбора, идущего снизу-вверх в местах, где расположены конкретные мечети и имеются брокеры, остается много регионов, где нет никакого присутствия глобального джихада. До тех пор, пока его миссия состояла в отпоре вторжению армии неверных или свержении «ближнего врага», расположение вблизи от цели облегчало выполнение миссии. Очень удобно было иметь свою штаб-квартиру в Пешаваре в период афгано-советской войны. Аналогичным образом, присутствие в Судане облегчало выполнение миссий против Египта. Возвращение в Афганистан серьезно затормозило египетские операции.

Распределение активов глобального салафитского джихада серьезно сказывается на его миссии, направленной против Соединенных Штатов как «дальнего врага». Развитие джихада, основанное на процессе самоорганизации, зависит от произвольных контактов с местными «узлами» или наличия мостов, ведущих к джихаду, что оставляет крупные пробелы в его географическом охвате. Отсутствие прозелитизма и программы вербовки сохраняло параметры деятельности джихада (несмотря на его размах) на достаточно невысоком уровне, который не вызывал тревогу США. На данный исторический момент главная слабость глобального джихада это неспособность большинства моджахедов подобраться близко к предпочтительной для них цели — Соединенным Штатам. То есть у джихада не существует значительного резерва участников, способных тайно действовать в США, а потому его способность вести войну на американской земле ограничена.

Отсутствие программы вербовки помешало глобальному салафитскому джихаду разрабатывать местные американские «активы», с помощью которых он мог бы проводить свои операции на территории США. Этот пробел в охвате мог заполняться людьми, приехавшими из-за рубежа, способными вписаться в американское общество и действовать на американской земле. Эта стратегия оставалась действенной до тех пор, пока власти США не воспринимали данную опасность всерьез. Однако после успеха операций 11 сентября рост бдительности властей привел к тому, что для глобальных моджахедов стало труднее получить американскую визу или, если они уже находились в стране, действовать не вызывая подозрений. Большинство глобальных моджахедов родом из мусульманских стран — они выделяются внешне, и им требуется виза для въезда в США. Я удивлен тем, что джихад не использовал для проведения операций в США людей из Индонезии или с Филиппин. Европейцы, присоединившиеся к глобальному джихаду, так

же могут являть собой резерв глобальных моджахедов для осуществления операций в США, но я подозреваю, что большинство из них известны европейским разведывательным службам, которые, возможно, направили соответствующие предупреждения властям США. Мусульмане, рожденные в США, которых может привлекать джихад против врагов уммы на периферии мусульманского мира, могут испытать колебания относительно совершения крупных терактов против своей собственной страны. Члены «лака- ваннской шестерки», может быть, и вызвались стать добровольцами ради того, чтобы изгнать русских из Чечни, но нет никаких признаков того, что они смогли бы нанести удар по своей собственной стране. Напротив, они, возможно, были удивлены и испытали отвращение, услышав антиамериканские призывы в учебных лагерях в Афганистане (Purdy and Bergman, 2003).