ЗАКАВКАЗСКИЙ СЕЙМ. Идея создания парламента в Закавказье возникла в начале 1918 года сразу после разгона Учредительного собрания. В резолюции, принятой на заседании Краевого центра Советов, говорилось: «Жизненные интересы края требуют в ближайшие дни созыва собрания депутатов, выбранных в Учредительное собрание от Закавказья и Кавказского фронта, которое и должно в первую очередь создать сильную авторитетную власть, способную поддержать в стране революционный порядок и провести в жизнь назревшие реформы» [11]. Такой властью стал открывшийся 10 февраля 1918 года Закавказский сейм, в состав которого вошли депутаты Учредительного собрания от Закавказья, а также представители всех региональных партий. Организаторы сейма еще 16 января предложили большевистским организациям региона прислать своих делегатов для участия в его заседаниях, но получили отказ. В результате сейм в лице 125 депутатов достаточно репрезентативно отражал расстановку сил в регионе и демонстрировал значительное влияние трех ведущих партий: грузинских меньшевиков (32 депутата), «Мусавата» с примкнувшей к нему беспартийной мусульманской группой (30 депутатов), дашнаков (27 депутатов). Остальные партии должны были удовлетвориться го раздо меньшим представительством: Мусульманский социалистический блок — 7 мест, «Иттихад» («Мусульманство в России») — 3, «Гуммет» — 4, а также эсеры, национал- демократы и Армянская партия народной свободы. Председателем сейма был избран представитель меньшевистской фракции Н. Чхеидзе. Создание сейма на основах разогнанного в Петрограде Всероссийского собрания стало первым серьезным шагом в сторону отделения Закавказья от Советской в тот момент России. «10 февраля 1918 г. в Тифлисе, в городском театре, открылся Закавказский сейм. Все места для зрителей — балконы, ложи, галерея — были битком набиты. Кругом театра толпилась огромная толпа несчастливцев, которым не удалось добыть билетов на право входа. В партер, уже отведенный для депутатов Сейма, едва набралось 50—60 человек. Налицо были почти все меньшевики, дашнакцаны и некоторые только представители мусульманских партий; вся почти фракция мусульман-националистов «Мусават», составлявшая почти одну треть всего Сейма, отсутствовала. Делегаты партии «Мусават» были заняты на местах и не спешили в Сейм к его открытию» [12], — рассказывает современник тех событий С. Хейфец. Причина отсутствия представителей этой партии оказалась весьма простой. Как уточняет Хейфец, «партия «Мусават» состояла из крупных мусульманских землевладельцев, ханов, беков, мулл, видных врачей и адвокатов националистического пошиба. Партия эта хотела использовать положение в целях присоединения Елизаветполь- ской губернии к Турции. Момент оказался подходящим. Положение в Турции, где царил Энвер-паша, казалось благодаря союзу с немцами прочным, и политический строй Турции гарантировал ханам и бекам сохранность их поместий. Депутаты «Мусавата» ко времени открытия Сейма были заняты на местах работой по подготовке присоединения Азербайджана к Турции и не могли приехать в Тифлис» [13]. Понятно, что плодотворного сотрудничества между ведущими политическими партиями региона не получилось... Горячие споры возникали по самым мелким вопросам организационного характера, что не могло не сказаться на работе сейма, быстро превратив его в профанацию. Например, в противовес грузинскому председателю сейма Чхеидзе, представители «Мусавата» провели свою кандидатуру на пост секретаря президиума — Али-хана Канте- мирова, естественно, не по причине его пригодности к этому административному посту, а только чтобы препятствовать росту влияния грузинской фракции в этом своеобразном краевом парламенте. В марте 1918 года на семнадцатом заседании сейма было утверждено новое правительство взамен сложившего свои полномочия комиссариата. В его состав вошли председатель и военный министр — Е. Гегечкори, министр внутренних дел — Н. Рамишвили, иностранных дел — А. Чхенкели, земледелия — Н. Хомерики, финансов — Х. Карчикян, народного просвещения — Н. Усуббеков, путей сообщения — Х. Мелик-Асланов, юстиции — Ф. Хой- ский, продовольствия — А. Хатисян, торговли и промышленности — М. Гаджинский, труда — Г. Тер-Газарян, почт и телеграфа — Л. Бебутов, государственного призрения — А. Оганджанян, государственного контроля — И. Гайдаров, морской министр — В. Гобечия, министр без портфеля — Р. Качазнуни. Наиболее остро в регионе стояли два вопроса — аграрный и национальный, которые требовали незамедлительного вмешательства сейма и сформированного им правительства. Однако члены сейма не смогли не то что решить, но даже продвинуться по пути решения этих жизненных вопросов. Важно отметить, что даже те немногочисленные решения, которые удалось принять сейму, оказались не реализованными. Не являлся исключением и принятый весной 1918 года закон об определении нормы земли, оставляемой владельцам, и о мерах к осуществлению земельной реформы. Как метко высказался С. Хейфец, «декларированный закон в жизнь не проводился, так как из закавказских правителей одни не были в силах, а другие не хотели провести его в жизнь. Вследствие этого полоса аграрных волнений пошла сильнее.» [14]. Сейм вынужден был констатировать участившиеся случаи межнациональных столкновений, однако выезды сформированных из различных фракций комиссий практически не влияли на ситуацию в регионе, продолжавшую ухудшаться. Тем более что представители всех крупных политических партий прямо или косвенно подогревали это взрывоопасное действо. Считается, что представители «Мусавата» способствовали разжиганию межнациональной и религиозной вражды для организации вмешательства Турции под соусом защиты притесняемого мусульманского населения. С другой стороны, лидеры дашнаков не препятствовали расправам армянских частей над местными мусульманами, оправдываясь тем, что последние блокируют движение воинских эшелонов по железной дороге и армянским частям с боем приходится пробиваться. Известия о столкновениях между представителями двух конфессий стали поступать с разных районов Южного Кавказа — из Эриванской губернии и Карской области, из Закаталь- ского округа и Елисаветпольской губернии, из Ахалцих- ского, Ахалкалакского и Борчалинского уездов Тифлисской губернии и так далее. Закавказское правительство оказалось не в состоянии контролировать ситуацию в крае, стремительно скатывавшемся в пучину анархии и межнациональной розни. Новая власть была беспомощной перед захлестнувшей Закавказье волной вражды и насилия. СИТУАЦИЯ НА ФРОНТЕ. В начале декабря 1917 года турецкое командование ввиду проходивших в то время переговоров между Советской Россией и странами Австро-Германского блока предложило Закавказскому правительству заключить перемирие. Договор был подписан 5 декабря в Эрзинджане. Затишье на фронте длилось до середины января, когда турецкий командующий от имени Энвера-па- ши предложил Закавказскому комиссариату начать переговоры о заключении мира. Турки рассчитывали, заключив выгодный сепаратный мирный договор, поставить Брестскую конференцию перед свершившимся фактом. Разложение Кавказской армии заставило комиссариат согласиться на это предложение. Одновременно турецкие войска, нарушив условия перемирия под предлогом защиты мирного мусульманского населения, перешли 12 февраля в наступление. К этому времени русские войска в большинстве своем были уже эвакуированы и их место заняли малочисленные и плохо подготовленные армянские части. Фронт был прорван, и турецкие войска стали продвигаться в Закавказье. В этой ситуации комиссариат поспешил 19 февраля еще раз подтвердить согласие на переговоры, предложив в качестве места их проведения Трапезунд. Делегация на конференцию во главе с Чхенкели была сформирована Закавказским сеймом из представителей парламентских фракций трех закавказских национальностей. Мусульманскую фракцию на переговорах представляли М. Гаджинский и Х. Хасмамедов, И. Гейдаров, М. Мехтиев, А. Шейхульисламов. Переговоры предполагалось вести на условиях восстановления границ 1914 года и права Турецкой Армении на автономию. 3 марта 1918 года большевики подписали Брест-Литов- ский мирный договор, по которому Ардаган, Карс и Батум отходили к Турции. Закавказское правительство, ранее отклонившее приглашение турок участвовать в Брестской конференции, естественно, отказалось признать условия этого «позорного» мира. Но, получив от турецкого командующего Вехиб-паши радиограмму с требованием эвакуации означенных областей, сейм, отославший свою представительную делегацию в Трапезунд, оказался в глупом положении. При обсуждении этого ультиматума меньшевики и дашнаки заявили, что надо силой оружия сохранить свои границы и отозвать делегацию. Хойский назвал такое запоздалое обсуждение проявлением «международной нетактичности» [15]. Мусульманская фракция была сильно заинтересована в скорейшем заключении мира с Турцией. Начавшиеся 14 марта 1918 года в Трапезунде мирные переговоры затягивались. Через неделю после открытия конференции глава турецкой делегации Рауф-бей в жесткой форме потребовал признать условия Брестского мира, заявив при этом, что сама закавказская делегация не может быть тем юридическим лицом, с которым надо вести переговоры, так как Закавказье не объявило о своей независимости. Тем временем турки значительно продвинулись вперед, отбросив армянские части к Карсу и выйдя к Бату- му, что позволило им повторить в ультимативной форме свое требование о признании Брестского мира. Мусульманская часть делегации приложила все усилия к тому, чтобы убедить грузин пойти на уступки. На заседании 7 апреля 1918 года член закавказской делегации Мех- тиев потребовал принять турецкое предложение, угрожая, что в противном случае мусульмане откажутся от дальнейшего участия в переговорах. Хасмамедов же предложил сделать одно исключение из перечня территорий, уступаемых Турции. Он считал с экономической точки зрения жизненно необходимым сохранить Батум. Однако давление турок не ослабевало, что заставило закавказскую делегацию заявить о признании Брест-Литовского договора как основы для дальнейших переговоров. По свидетельству современников, мусульманская партия явно готовилась объявить о присоединении Азербайджана к Турции. По словам Хейфеца, «агитация за присоединение к Турции шла широкая. Мусульманское духовенство работало во всю. Во главе движения стояли те же мусаватисты, которые состояли членами Закавказского Сейма. Член Сейма доктор Султанов в турецкой офицерской форме открыто разъезжал и вел агитацию в пользу присоединения Азербайджана. Представители мусават в Тифлисе в самом дворце в двух шагах от залы заседания Сейма в своей фракционной комнате принимали переодетых турецких эмиссаров» [16]. Однако мусаватистов ждало разочарование. На Трапе- зундской конференции предложение представителя муса- ватской партии о полном присоединении мусульманской части Южного Кавказа к Турции было отвергнуто. Глава турецкой делегации Рауф-бей и командующий Кавказским фронтом Вахиб-паша ответили, что большая политика Турции требует, чтобы Азербайджан не отделялся от остальных народностей Южного Кавказа, а сохранил общую с ними государственную форму в виде конфедерации, оставляя за собой известную самостоятельность. Между тем Закавказский сейм, обсудив 13 апреля ультиматум турок, решил отозвать делегацию с переговоров и объявить Закавказье на военном положении. От мусульманской фракции выступил Рустамбеков, заявивший, что «не беря на себя ответственность за продолжение войны с Турцией и считая ее чреватой тяжкими последствиями для всей Закавказской демократии при создавшихся условиях внутренней жизни края фракция партии «Мусават», группа беспартийных и партия «Мусульманство в России» — «Иттихад», имея в виду, что вопрос о продолжении войны руководящими партиями разрешен в положительном смысле, заявляют что со своей стороны всеми доступными средствами окажут возможное содействие другим народам Закавказья в этой ответственной задаче и примут все меры к благоприятной ликвидации войны» [17]. Фракция мусульман большие надежды возлагала на оставшихся в Трапезунде после закрытия конференции своих представителей, которые, воспользовавшись приездом Энвер-паши, начали вести самостоятельные переговоры с турецким правительством. Обстановка на фронте далеко не соответствовала воинственному настроению сейма, так как уже в апреле был потерян Батум, а турки успешно продвигались в направлении Карса. Закавказское правительство вынуждено было 22 апреля возобновить переговоры с Турцией. В этот же день сейм объявил о своей независимости, выполнив, тем самым, основное требование турецкой стороны. Общую позицию депутатов сейма выразил в своем выступлении перед этим судьбоносным голосованием меньшевик Д. Ониашвили: «Перед народами Закавказья создалось такое трагическое положение: или объявить Закавказье в настоящее время нераздельной частью России и, таким образом, повторить все ужасы гражданской войны России и здесь и затем сделаться ареной иноземного нашествия, в данном случае нашествия турецкого, или же провозгласить свою независимость и собственными силами защитить физическое существование целого края. Единственным исходом является немедленное провозглашение политической самостоятельности.» [18]. ПАРТИЯ «МУСАВАТ». Главной угрозой для власти большевиков в Баку к концу марта 1918 года стала значительно усилившаяся партия «Мусават». Мусаватисты на фоне стремительного наступления турецких войск в Закавказье в глазах большевиков превращались в пятую колонну, что требовало направить все силы на ее ликвидацию. Обе сто роны в первые месяцы 1918 года прикладывали большие усилия для создания собственных вооруженных сил. Третьей значительной политической силой в Баку был Армянский национальный совет, располагавший значительными силами. По свидетельству члена кадетской партии Б.Л. Байкова, «в Баку скопилось около 8000 армян-солдат, вернувшихся с европейских фронтов войны с оружием в руках» [19]. Небольшое столкновение между матросами-большеви- ками и группой офицеров Татарского конного полка, собиравшейся отплыть в Ленкорань на пароходе «Эвелина», стало поводом для давно назревавшего вооруженного столкновения. Большевики задержали отправку судна и разоружили весь уплывавший отряд. Это вызвало бурю негодования среди мусульманского населения города. Локализовать конфликт не удалось, так как последовавшие 30 марта переговоры между представителями мусульманского национального совета и только что созданным большевиками Революционным комитетом оказались проваленными. И к вечеру того же дня на улицах Баку завязались ожесточенные бои, продолжавшиеся в течение трех суток. «Поначалу татары имели успех, — писал в своих воспоминаниях Байков, — но уже на второй день стало ясно, что татарам не устоять в неравной борьбе. Армянский национальный комитет со своей стороны принимал меры к тому, чтобы сдержать армянские массы от участия в столкновении. Но комитет партии «Дашнакцутюн» решил принять активное участие в борьбе и «дашнакцакане» повели наступление на татарские позиции, к ним примкнули и армяне-солдаты. Озлобление с обеих сторон все усиливалось; большевистско-татарское столкновение начинало приобретать характер национального столкновения» [20]. Осознав свою слабость и стремясь спасти мусульманское население Баку от продолжавшейся резни, лидеры мусульман приняли вечером 1 апреля ультиматум большевиков, где требовалось «1) Открытого и безоговорочного признания власти Бакинского Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов и полного подчинения всем его распоряжениям. 2) «Дикая дивизия» как контрреволюционная воинская часть не может быть терпима в пределах Баку и его районов . Все вооружение населения должно быть под контролем и учетом Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов. 3) Требуем принятия срочных мер для открытия железнодорожного пути от Баку до Тифлиса и от Баку до Петровска» [21]. В отправленном Шаумяном отчете в Москву от 13 апреля говорилось: «В течение трех дней — 30, 31 марта и 1 апреля в городе Баку шел ожесточенный бой. Сражались, с одной стороны, Советская Красная Гвардия, красная интернациональная армия, сорганизованная нами, красный флот, который нам удалось реорганизовать в короткий срок, и армянские национальные части. С другой стороны дикая мусульманская дивизия, среди которой немало русских офицеров, и банды вооруженных мусульман, руководимых партией «Мусават». С обеих сторон принимало участие в городских боях более 20 тысяч человек. Результаты боев блестящие для нас. Разгром противника был полнейший. Мы продиктовали им условия, которые беспрекословно были подписаны. Убитых более трех тысяч с обеих сторон... У «Дашнакцутюн» имелось также около 3—4 тысяч национальных частей, которые были в нашем распоряжении. Участие последних придало отчасти гражданской войне характер национальной резни, но избежать этого не было возможности. Мы шли сознательно на это» [22]. Понятно, что размер потерь среди мирного населения сильно преуменьшен Шаумяном, однако общее число убитых и раненых в ходе бакинских столкновений явно не превышает 10 тыс. человек. В этом свете крайне интересно свидетельство очевидца событий Б.Л. Байкова, отмечавшего, что «цифры, называвшиеся впоследствии, — 15, 20 и более тысяч, — явно фантастические» [23]. Мартовские события в Баку ознаменовали собой окончательный переход от политической борьбы к открытой вооруженной конфронтации между двумя противоборствующими силами, причем с сильным национальным окрасом. В связи с этими событиями мусульманская фракция сейма потребовала послать войска в Баку для защиты мусульманского населения. 3 апреля 1918 года Хойский во время заседания заявил, что «...если не будут приняты меры к защите мусульманского населения, то министры-мусульмане выйдут из состава правительства». Призывы и угрозы мусульманской фракции в Закавказском сейме достигли своей цели: войска под командованием князя Магалова (общая численность — от 5 до 6 тысяч) были отправлены на Баку. Одновременно с севера из Дагестана на город стал наступать отряд имама Наджмуддина Гоцинского. Однако в боях у Хурдалана и под Аджикабулом красногвардейцам Баксовета удалось разбить обоих противников. Захват же в конце апреля 1918 года Петровска позволил бакинским большевикам восстановить сообщение с Северным Кавказом и доставку хлеба из Астрахани. Первая попытка ликвидации власти большевиков в Баку провалилась. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С ТУРЦИЕЙ. Провозглашение независимости Закавказья развязало руки туркам, которые на возобновившихся 11 мая переговорах в Батуме заявили, что действие Брест-Литовского мирного договора больше не распространяется на независимое Закавказье. Они по- прежнему придерживались тактики затягивания переговоров и выдвигали все новые и новые требования, тогда как их воинские части продолжали наступление вглубь Закавказья. Помимо новых территориальных претензий (Нахи чеванский уезд, половина Шаруро-Даралагязанского, Эриванского и Эчмиадзинского уездов), османы требовали предоставить им в пользование все закавказские железнодорожные линии, что позволило им перерезать снабжение Армении и подготовить наступление на Баку. Мотивируя свои требования, турецкое командование заявляло, что «положение Кавказа более чем критическое и двусмысленное», что «сотни тысяч тюрков и мусульман терпят в Баку и окрестностях кровавое ярмо безжалостных бандитов, так называемых революционеров», что Кавказ охвачен анархией, что оттоманское правительство не может относиться к этому безучастно и стоит «перед необходимостью обеспечить свободный пропуск войск через Кавказ в целях провозки их по железным дорогам, и насколько возможно скоро, на другой театр операции» [24]. К концу мая передовые турецкие части подошли к Тифлису на расстояние 20—25 верст, что ввергло в панику как Закавказский сейм, так и его делегацию в Батуме. Как результат, грузины и азербайджанцы начали обособленно вести переговоры с Османской империей. Более того, лидеры мусаватистов снова попросили о присоединении Азербайджана к Турции. И снова их ждало разочарование, хорошо переданное в письме азербайджанской делегации Энвер- паше: «Несмотря на нашу просьбу о полном присоединении мусульманской части Закавказья к Турции, нам мотивировано объяснили, что большая политика Турции требует, чтобы мы пока были независимы и сильны. Мы приняли эти указания, сознательно согласившись с ними» [25]. Грузины же просили своевременно прибывших немцев о помощи и поддержке в вопросах внешней и внутренней политики. Когда 25 мая в Поти высадились первые 3 тыс. немецких солдат, судьба Закавказской федерации была предрешена. В тот же день на вечернем заседании сейма А. Церетели сделал следующее заявление: «Социал-демо кратическая фракция и вообще грузинский сектор Сейма пришли к такому убеждению, что вокруг лозунга «независимости» объединить закавказские народности не удалось, и факт распадения Закавказья уже налицо. Отсутствие этого единства особенно обнаружилось во время переговоров с Турцией. Наша сторона игнорировалась, как сторона меньшинства, и мы теперь вынуждены объявить о независимости Грузии. На завтрашнем заседании сейма мы констатируем факт распадения Закавказской республики». После того как грузинская делегация покинула сейм, мусульманская фракция приняла резолюцию, в которой говорилось, что «если Грузия объявит свою независимость, то с нашей стороны должно последовать объявление независимости Азербайджана» [26]. Закавказская федерация, просуществовавшая чуть больше месяца, стала своеобразным переходным мостиком из имперского прошлого в независимое настоящее. Четкое разделение сейма по национальному признаку на три составные группы демонстрировало разное видение будущего как региона в целом, так и каждой его части. Грузинские политики, активно выступавшие с трибуны сейма, были прямо нацелены на скорейшее отделение и объявление независимости под патронажем одной из великих держав, армяне — на создание самостоятельного государства, включавшего в себя и Турецкую Армению, или автономного образования в составе России, правда, не советской. Азербайджанские тюрки, потеряв надежду на национальную автономию в составе Российской Федеративной Республики, желали войти в состав этнически и конфессионально близкого им государства, каким, бесспорно, была Турция. Наступление турецких войск их не затронуло, более того, они с радостью ждали прихода своих религиозных братьев, что сделало невозможным совместные операции на фронте против турок. Азербайджанцы, составлявшие Мусульманский корпус, не хотели воевать против единоверцев и требовали скорейшего заключения мира с ними, практически на любых, даже самых невыгодных условиях. Так что вина за развал Закавказской федерации лежит как на грузинской стороне, сепаратно договорившейся с Германией и первой объявившей о независимости, так и на азербайджанской, позиция которой не позволила дать организованный отпор захватчикам, будем называть вещи своими именами. Обособленные переговоры трех нацсоветов и самостоятельные действия национальных корпусов, собранных в рамках Кавказской армии, фактически означали растаскивание Закавказья на куски. Оставалось утвердить это де- юре, что и произошло в течение трех майских дней 1918 года, когда вместо такого аморфного объединения, как Закавказская Федеративная Республика, возникли три самостоятельных друг от друга государственных образования. На следующий день после роспуска сейма члены мусульманской фракции созвали чрезвычайное заседание для обсуждения создавшегося положения. После продолжительных дебатов решили создать Временный национальный совет под председательством Расул-заде. Исполнительный комитет возглавил Хойский. 28 мая, на первом заседании Национального совета, было принято решение о провозглашении Азербайджана независимым государством, а Хойский объявил состав временного правительства.