Глава VI БУДДИЗМ И ЗАПАД

Благосклонно принятый во многих странах Востока, буддизм натолкнулся на почти непреодолимый барьер, как только он направил свои экспансионистские устремления в средиземноморский регион.

Между тем было несколько попыток проповедовать буддизм на Западе. В III в. до н. э. благочестивый государь Ашока посылал миссионеров в дальние земли, в том числе, возможно, и в греческие царства Сирии, Египта и даже Македонии. Но хотя в своих знаменитых наскальных эдиктах он прославляет себя за «завоевания с помощью Дхармы», осуществленные им в этих далеких странах, не представляется вероятным, что эта сторона его деятельности увенчалась каким бы то ни было успехом.

Между тем, возможно, начиная с этого периода, подспудный поток неощутимых и неконтролируемых идей все же циркулировал между буддийской Индией и греко-римским миром. Так, во всяком случае, считает Сильвен Леви:

«Буддийская этика, - утверждает он, - пропагандируемая открыто или же осторожно вводимая безымянными проповедниками, проникает вплоть до Египта и тех униженных краев, где предстояло родиться ре- бенку-Богу, будущему завоевателю мира.

Несколько индологов, приверженцев «сравнительного» метода исследований решили пойти еще дальше. Они даже в Евангелиях обнаружили буддийское влияние. Святым Марку и Иоанну приписывают фразы, навеянные буддийским учением. Подобные утверждения тут же вызвали жесткий отпор со стороны защитников христи

анской церкви. Но, вопреки некоторым возможным совпадениям (впрочем, достаточно смутным), вполне очевидно, что речь здесь идет лишь

о              неосновательных догадках, пока мы не сможем точно доказать, что буддизм был известен в Палестине в пору составления и редактирования Евангелий.

Отметим, что в Александрии в течение первых веков нашей эры существовала весьма деятельная индийская община, влияние которой ощутимо в различных неоплатонических системах. Один из платоников, в частности, воспроизводит брахманскую идею тождества вселенской души и души индивидуальной. Что касается собственно буддийских идей, представляется маловероятным, что имеется реальная возможность отыскать здесь их следы.

Крушение Римской империи и победа христианства образовали между Индией и Европой историческую и идеологическую пропасть, которая до открытия морского пути в восточную Индию (1498 г.) исключала всякий контакт между ними. Отметим, однако, что история нередко преподает удивительные сюрпризы: Будда под именем Иоса- фат (производным от слова «бодхисаттва») вошел в число христианских святых. Будучи сыном индийского царя, Иосафат, пройдя испытания, похожие на испытания исторического Будды, принял христианство.

И только в XIX в. буддизм под знаменем «восточного ренессанса» начинает по-настоящему занимать европейские умы. В Европе он встречает

к себе интерес, намного превосходящий тот, который мы отмечаем по отношению к другим индий - ским религиям. Явление это тем более удивительно, что объясняется оно весьма различными и даже противоречивыми причинами.

Самым знаковым примером влияния, которое буддизм оказал на европейскую цивилизацию XIX в., мы видим отраженным в философской системе А. Шопенгауэра. Его знаменитая книга «Мир как воля и как представление» воспроизводит путь освобождения, который Будда предписывал своим ученикам. Воля, жажда жизни для Шопенгауэра являются источником всякого страдания. И именно с помощью сознательного уничтожения желания человек достигает бесконечного блаженства даже в факте самой смерти.

Здесь речь не идет, разумеется, о случайном совпадении между буддизмом и современной философией. Шопенгауэр сам признает, что обязан индийской мысли в той же степени, что и Платону, и Канту, и предсказывает, что она, все более овладевая сознанием человека западного мира, произведет радикальные изменения в нашей научной мысли.

В основном именно благодаря влиянию шопенгауэровского пессимизма буддизм проник в современную жизнь и стал ее неотъемлемой частью. Его отзвуки слышатся как у тех, кто с эн

тузиазмом отдается шопенгауэровской философии, (например, у Рихарда Вагнера), так и у тех, кто резко спорит с ней (к примеру, у Фридриха Ницше).

Не подлежит сомнению, что интерес европейского сознания XX в. к буддизму отнюдь не угас. Прогрессирующая конфронтация между восточной мыслью и мыслью западной прослеживается в самых различных планах и на разных уровнях. Речь идет не столько о сопоставлении пессимистической и оптимистической концепций жизни, сколько о противопоставлении нашей цивилизации (богатой материально, но не духовно) цивилизации восточной, отставшей в своих внешних проявлениях, но наполненной глубокой духовностью.

В связи с этим нельзя не вспомнить специальный номер «Тетрадей с Юга», озаглавленный «Актуальное послание из Индии» и опубликованный на следующий день после катастрофы 1940 г. Это сочинение родилось из беспокойства и растерянности, вызванных во Франции крушением всех ценностей.

«Всякий раз, когда западная мысль оказывается в тисках противоречий и спрашивает себя, куда ее ведет наука, она оглядывается на Индию, мать мифологии и духовных дисциплин».

В самом деде, можно отметить подобное же увлечение индийской мыслью вскоре после начала Первой мировой войны, которую тогда считали окончательным закатом западной цивилиза

ции. Но, по мере того, как в период между дву^л войнами Европа обретала равновесие, чрезмерное увлечение Востоком встречало все большее сопротивление. Книга П. Алло, иронически озаглавленная «Раны Европы и бальзамы Ганга», пытается справедливо решить проблему пресловутого превосходства восточной мысли и защитить Запад.

Со времени, прошедшего после Второй мировой войны, буддизм Дзэн стал набирать обороты, привлекая к себе все более значительный интерес на Западе. Но, к сожалениюг в подавляющем большинстве это учение не рассматривают с его этической стороны, а низводят до уровня физической и психической тренировки, конечная цель которой остается неясной.

Закончим словами индийского философа: он пытается определить ту роль, которую индийская мысль - а следовательно, и буддизм, одно из ее самых сильных проявлений - призваны сыграть в будущем Запада:

«По-прежнему более совершенная организация внешней составляющей человеческой жизни влечет за собой соответствующий рост материальных благ, что, в свою очередь, позволяет посвятить себя более интенсивной интеллектуальной и духовной жизни. Но именно здесь сыграет свою роль Индия, выступая на передний план, ибо у нее, пока еще бесчувственной и немой, не очнувшейся от сна, зажат в руке ключ к великим тайнам и откровениям, касающимся смысла жизни».