УКРАИНИЗАЦИЯ ПРЕДСТАВЛЯЕТ собой один из интереснейших общественно-политических и культурных феноменов ХХ века. Речь идет о важнейших процессах, проходивших в украинском обществе как во время революции и Гражданской войны - в Украинской Народной Республике, так и в 1920-1930-е гг. - в Украинской ССР - и связанных с внедрением украинского языка в общественную, политическую и культурную жизнь, повышением его статуса. Развитие украинской культуры в этот период стало возможным благодаря политике действующих властных структур на Украине, которая и получила название «украинизация». Во время существования Украинской Народной Республики политика украинизации не смогла получить должного развития по вполне понятным причинам (Гражданская война, неустойчивое положение различных национальных правительств и т. д.). В УССР же украинизация, проводившаяся в рамках провозглашенной XII съездом РКП(б) в 1923 г. политики коренизации партийного и государственного аппарата в национальных республиках, приобрела достаточно широкий размах. Будучи региональной формой корениза- ции, украинизация не ограничивалась культурной сферой, но имела также четкую социальную и экономическую направленность. Советская украинизация 1920-1930-х гг. являлась одним из методов большевистского нациострои- тельства, что в конечном счете имело определяющее значение для последующего этнополитического развития Украинской ССР. В своей политике большевики использовали жесткий административный нажим, нередко форсируя события, в связи с чем противники таких методов даже именовали политику большевиков не «украинизацией», а «украинификацией». Историография данной проблемы достаточно специфична. Несмотря на то что об украинизации стали писать достаточно давно, фактически - с 1920-х гг., вплоть до последнего времени отсутствовали специальные исследования, непосредственно посвященные указанной проблематике, хотя украинизация неизменно рассматривалась во всех трудах, касавшихся украинской истории ХХ века. В советских публикациях 1920-1930-х гг. излагалась официальная позиция большевиков, в соответствии с которой украинизация рассматривалась как достижение национальной политики в СССР. Такое же представление об украинизации сохранялось в официальной советской историографии вплоть до конца 1980-х гг. Однако тема эта не была популярна, исследователи не могли вдаваться в подробности, рассказывать о «неудобных» деятелях и интерпретировать украинизацию иначе, чем предусматривал курс истории КПСС. В то же время начиная с 1920-х гг. об украинизации писали зарубежные ученые. Особенно активны были представители украинской диаспоры. Среди эмигрантских публикаций следует прежде всего отметить работы Г. Костюка, С. Николишина, Д. Соловья, М. Славинского, Ю. Бачинского, А. Юрченко, П. Голубенко, М. Ковалевского, Р. Гармаша, М. Прокопа, П. Феденко, В. Чапленко, В. Петрова, И. Майст- ренко, Ю. Шевелева, И. Кошеливца, Б. Кравченко и других. Многие из них были переизданы на Украине после 1991 г.1 Во всех этих сочинениях высказывалась точка зрения, в корне отличная от официальной советской. Общим местом для таких работ стало критическое изложение политики Мо сквы в отношении Украины и повышенное внимание к национальным факторам. С. Николишин выделил три периода в культурной политике большевиков: период русификации 1917-1922 гг., период украинизации 1923-1932 гг. и период советизации, начавшийся в 1933 г.2 Традиционно ведущее значение для «возрождения украинской нации» отводилось факту создания Украинской Народной Республики. Об этом писали и Д. Соловей, и Г. Костюк, и В. Чапленко, и Б. Кравченко, и многие другие авторы. Вообще в эмигрантской историографии принято было подчеркивать значение национальных украинских сил, их влияние на многие процессы в стране. Большевистская украинизация трактовалась как завоевание национальных украинских сил (например, Г. Костюком и В. Чапленко). Рассматривая социальную структуру украинского общества в 1920-1930-е гг., Б. Кравченко связывал успехи украинизации не столько с административным нажимом властей, сколько с энергией и энтузиазмом тысяч местных активистов. На особую роль в украинизации наркома просвещения УССР Н. Скрыпника указывал И. Кошеливец. В то же время Ю. Шевелев подчеркивал, что украинизация была результатом также и внешнеполитических расчетов. Украина должна была стать революционным примером для украинцев в Польше, Чехословакии и Румынии. Традиционно большое внимание эмигранты уделяли теме репрессий, проходивших на Украине. На трагической судьбе украинской интеллигенции, на дискриминации культурных потребностей украинского народа советским правительством сосредоточили внимание С. Николишин, Д. Соловей, В. Петров и другие авторы. На борьбе сталинского руководства с «национальным уклоном» в годы украинизации акцентировал внимание И. Майстренко. Темы, связанные с украинизацией, затрагивались и западными учеными неукраинского происхождения, труды которых были посвящены проблемам национальной политики большевиков и национал-коммунизму. Проблем украинизации касались в своих трудах в частности Р. Салливант и Д. Мейс. Салливант отмечал, что украинизация призвана была привлечь на сторону Сталина одну из крупнейших региональных партийных организаций - КП(б)У3. Д. Мейс, рассматривая проблему формирования «национал-коммунизма», подчеркивал большую роль последнего в проведении украинизации4. В других работах западных исследователей проблема украинизации затронута в гораздо меньшей степени5. Стоит упомянуть труд Дж. Либера, посвященный проблеме модернизации и урбанизации в УССР. В этой связи Либер подчеркивал смещение фокуса украинской идентичности из сельской местности в город6. Р. Кайзер отмечает значение установления границ Украинской ССР, поскольку «территориализация» украинского государства способствовала росту национального самосознания украинцев7. Т. Мартин обращает внимание на определенную преемственность СССР и развалившейся Российской империи, подчеркивает систематическое нациостроительство большевиков. В отношении формы национального устройства Советского Союза он предлагает использовать термин «империя позитивного действия»8. Многие постулаты из работ зарубежных исследователей, в первую очередь представителей диаспоры, были восприняты современными украинскими учеными. Однако существенным недостатком зарубежных работ было то, что многие источники, хранившиеся в советских архивах, зачастую с грифом «секретно», не были для них доступны. Ситуация изменилась только на рубеже 1980-1990-х гг. после снятия многих запретов на тематику исследований и с открытием архивов. Эти сюжеты стали интенсивно востребованными в исследовательской среде. Проблематикой украинизации занимаются как известные украинские историки, работающие в Институте истории и Институте политических и этнонациональных исследований НАН Украины, в государственных университетах в Киеве и Львове (С.В. Кульчицкий, Ю.И. Шаповал, В.Ф. Солдатенко, Г.В. Касьянов, В.М. Даниленко, В.А. Кондратюк, О.А. Ра- фальский, А.Ю. Зайцев, Я.Р. Дашкевич и др.), так и молодые исследователи (В.Г. Шарпатый, Г.Н. Ефименко и др.). В 1990-е гг. на фоне множества статей были опубликованы первые монографии, среди которых следует прежде всего отметить усилия ученых Института истории Украины. В 2003 г. появилось обобщающее коллективное исследование (авторский коллектив - В.М. Даниленко, Я.В. Верменич, П.М. Бондарчук, Л.В. Гриневич, О.А. Ковальчук, В.В. Масненко, В.М. Чумак) «Украинизация» 1920-30-х годов: предпосылки, приобретения, уроки», где весьма подробно, с привлечением статистических данных, рассматривается политика украинизации в различных областях жизни - партийных и государственных органов, системы просвещения, науки, периодических изданий, армии и др. В том же году увидел свет весьма подробный библиографический указатель «Политика коренизации в советской Украине (1920-1930-е гг.)»9. Многие исследователи, рассматривая развитие украинской культуры в 1920-е гг., говорят о национально-культурном возрождении. В этой связи ставится вопрос о соотношении последнего с большевистской политикой украинизации, об отношении к ней видных членов КП(б)У, о позиции различных социальных слоев в связи с введением украинского языка в школьное обучение, делопроизводство и пр. Касаясь причин коренизации, многие исследователи отмечают прямую ее зависимость от активизации национальных процессов в стране. Тезис о национально-культурном возрождении Украины в начале ХХ века является одним из принципиальных положений большинства украинских историков. Вслед за своими зарубежными коллегами они практически единодушно подчеркивают, что необходимость новой национальной политики большевиков на Украине была вызвана проходившими там национально-культурными процессами. «Революция 1917 года и создание украинского государства стали факторами бурного роста национальной культуры... - пишет Г.В. Касьянов. - Повернуть этот процесс назад было уже просто невозможно»10. Развитие украинской науки, культуры, искусства в 1920-е гг. происходило, по мнению В.Ф. Солдатенко, «на базе национального возрождения, в условиях активизации национального фактора»11. Некоторыми авторами ставится под сомнение оправданность термина «украинизация». «Политика коренизации, - пишет В.М. Даниленко, - получила на Украине... неудачное и исторически неоправданное название «украинизации». Это название никак не отвечало процессам, происходившим в сфере общественной и культурной жизни Украины как в период Центральной Рады, Гетманата, Директории, так и периода большевистского правления»12. Историк замечает, что обращение народа к своей государственности, своим корням, своей культуре и историческим традициям не может быть украинизацией. Это был процесс, «который с полной уверенностью можно назвать “дерусификацией”»13. Особое значение проблеме соотнесения украинизации и национально-культурного возрождения придает С.В. Кульчицкий. «Нередко в историографии с украинизацией отождествляется процесс бурного национального возрождения, который проявлялся в росте культуры и самосознания народных масс. В действительности национальное возрождение составляло побочный эффект курса на коренизацию режима»14. Таким образом, согласно Кульчицкому, национально-культурные процессы на Украине были не причиной, а результатом политики коренизации, преследовавшей сугу бо прагматические цели усиления режима. Украинские историки считают, что большевики не могли рассчитывать на успехи в социалистическом строительстве «без привлечения на свою сторону подавляющего большинства сельского населения, а также национальной интеллигенции». Поэтому «необходимо было дать народам России, объединенным в единую державу, своеобразную «культурно-национальную автономию», реальную возможность развивать свои национальные культуры и языки». Именно эти цели и преследовал курс на коренизацию партийно-советского аппарата национальных республик15. Эта мысль, высказанная Даниленко, Касьяновым и Кульчицким еще в 1991 г., продолжает доминировать в украинской исторической науке до сих пор. В вышеупомянутой монографии «Украинизация» 1920-30-х годов...» также подчеркивается, что судьба созданного Союза ССР зависела от «способности центра найти такую форму взаимоотношений с субъектами федерации», которая удовлетворяла бы обе стороны и «обеспечивала жизнеспособность централизованного государственного организма»16. В этом же русле трактует украинизацию С.А. Цвилюк. Он подчеркивает, что для большевиков было крайне важно «заручиться поддержкой населения», особенно украинского села, с недоверием относившегося к новой власти. Одновременно, пишет Цвилюк, политика украинизации должна была продемонстрировать украинскому народу «заботу новой власти об обеспечении национально-культурного возрождения Украины, предоставление твердых гарантий национальной самобытности в процессе самоорганизации украинской национальной жизни»17. Исследователь предлагает трактовать политику большевистского руководства как своеобразный временный «идеологический нэп», как вынужденное тактическое отступление от политики «военного коммунизма» и революционной «чрезвычайщины» в национальном вопросе и переход к реформистским либеральным внешне методам18. Еще один украинский исследователь, В.М. Букач, считает, что политика украинизации, начатая в период жесточайшего экономического и политического кризиса, помогала «отвлечь население от политической борьбы и сосредоточиться на решении национально-культурных вопросов»19. Очень важной проблемой является восприятие политики украинизации различными слоями населения. Она обозначена украинскими специалистами, однако исследуется менее активно, чем практическое проведение украинизации. Тем не менее определенные тенденции просматриваются. Так, Я.Р. Дашкевич различает «кадры украинизации» и «противников украинизации». К первым историк причисляет значительную часть украинских коммунистов, в том числе бывших боротьбистов и укапистов (украинских левых эсеров и социал-демократов, примкнувших к большевикам), а также бывших эмигрантов, вернувшихся на роди ну после провозглашения курса на украинизацию. Кроме того, к союзникам украинизации принадлежало большинство литераторов и украинских экономистов. К лагерю противников Дашкевич относит верхушку КП(б)У, центральную партийную и советскую бюрократическую машину, «обрусевшее мещанство» и «обрусевший пролетариат», Красную Армию, представителей русской интеллигенции (А.В. Луначарский, Максим Горький, писатель Ф.В. Гладков), значительную часть еврейской интеллигенции и, наконец, Русскую православную церковь. Городское население и пролетариат Украины, по мнению Дашкевича, находились под влиянием русификаторских традиций и были убеждены в «исключительности (культурной, революционной), престижности всего русского», еврейская интеллигенция хранила верность «ассимиляторской москвофильской плат- форме»20. Большое влияние на то или иное отношение к новым политическим веяниям имела, по представлениям Г.В. Касьянова, степень обрусения различных слоев населения на Ук- раине21. Следует учитывать, что компартия зачастую рассматривается украинскими историками как «чужеродное явление для украинской традиции» - как «по своему составу», так и по «внутренней доктрине»: по мнению сотрудников Института истории Украины, «украинский элемент» в КП(б)У появился только после массового вступления в ее ряды боротьбистов22. В конечном итоге, считают украинские специалисты, «концепция украинизации нарождалась в жестокой политической борьбе» между «активными национал-коммуни- стическими силами», «великорусско ориентированной частью КП(б)У» и «украинской общественностью» (научной, просветительской и литературной интеллигенцией)23. Подчеркивается также роль в украинизации тех представителей западноукраинской интеллигенции, которые положительно восприняли новый партийный курс и решили связать свою дальнейшую судьбу с Советской Украиной. Привлечение западноукраинской интеллигенции к «обслуживанию потребностей индустриального и культурного строительства на Советской Украине отвечало интересам партийно-государственного руководства УССР», отмечают А.С. Рублев и Ю.А. Черченко. Это способствовало повышению авторитета большевиков, стремившихся представить Советскую Украину неким «Пьемонтом всего украинского народа», и, в свою очередь, давало новый импульс украинизации24. Действительно, провозглашение курса на коренизацию, делает вывод В.М. Чумак, имело важное значение для Западной Украины. Ученый подчеркивает, что этот курс проходил «параллельно с провозглашением нэпа и признанием Антантой аннексии Польшей Восточной Галиции», что изменило настроения украинского общества за границей и породило так называемое сменовеховство25. Однако, подводит итог украинский исследователь, настроения западных украинцев изменили «насильственная коллективизация, голод, политические репрессии в УССР» и утвердили в мысли, что «только западные земли при условии консолидации всех украинских национально-политических сил смогут исполнить свою всеукраинскую регенеративную задачу»26. Нельзя забывать, отмечает В.М. Даниленко, что новая политика служила цели большевизации просвещения, науки, культуры и воспитания «нового», советского человека27. Данное обстоятельство тем более важно, что украинизация создавала благоприятные условия для активизации национально-культурных тенденций, не всегда укладывавшихся в русло официальной идеологии. «Явления, которые не поддавались контролю государства и партии... выходили из-под контроля, становились объектами репрессивной политики», - указывает Г.В. Касьянов28. Даниленко, отмечая административно-командный характер украинизации, делает вывод о том, что украинизация «по-советски» объективно создавала основу для развертывания «полномасштабной русификации». Украинцев в 1920-е гг. продолжали активно приобщать к русской культуре: процент начальных и средних школ, обучение в которых велось на русском языке, не соответствовал проценту русского населения на Украине29. В.Г. Шарпатый подчеркивает, что Москва стремилась перевести часть учебных заведений Украины в союзное подчинение и таким способом легализовать русификацию30. Современные украинские ученые достаточно подробно анализируют законодательные акты и основные мероприятия по развертыванию украинизации. Приводятся статистические данные, убедительно свидетельствующие о росте удельного веса украинцев в партийных организациях, в советских учреждениях, учебных заведениях и т. п. Отмечаются новые «оригинальные явления» в украинской литературе и искусстве31. Имеется опыт рассмотрения процесса украинизации в отдельных регионах республики32 и за ее пределами, в местах компактного проживания украинского населения в других республиках СССР33. Историки отмечают принципиальные изменения, произошедшие в национальной политике центра в начале 1930-х гг. Если в период нэпа утвердилась «независимость, децентрализация управления культурой», все сферы которой находились в компетенции республиканских народных комиссариатов просвещения, то рубеж 1920-1930-х гг. стал временем унификации культурного строительства34. Основной опасностью стал считаться «местный национализм». Разгром «национальных уклонов» знаменовал собой переход от «либерального периода нэпа к эпохе террора и открыто имперской политике»35. В данной связи главное внимание в украинской исторической литературе уделяется партийным чисткам 1933-1934 гг. и массовым репрессиям против «украинских националистов», обвиненных в срыве хлебозаготовок, которые привели к голоду на Украине в 1932-1933 гг. Весьма подробно об этом пишут В. Пристайко и Ю. Шапо- вал36. Они доказывают, что украинская интеллигенция была практически уничтожена, руководившие украинизацией партийные и советские работники арестованы, расстреляны либо сосланы. Под жесткий партийный контроль были поставлены средства массовой информации, книгоизда тельская деятельность, учебные и культурно-просветительные учреждения. В данной связи особое внимание уделяется голоду 19321933 гг. на Украине. Ю.И. Шаповал подчеркивает его «анти- украинскость»37. По его мнению, московское руководство помнило о крестьянском сопротивлении на Украине 19301931 гг., «когда против «великого перелома» воевали целыми селами»38. «Это было сознательное и продуманное решение, имевшее одной из целей поставить Украину на колени, - пишет Шаповал. - Именно оно стало фатальным для нашего народа. Именно оно абсолютно подпадает под определение понятия «геноцид», принятое международным со- обществом»39. Завершение украинизации обычно датируется 1938 г., когда «сталинское руководство взяло курс на ускорение ассимиляции». Сюда относят издание центральных и областных русскоязычных газет, создание комиссии по новому украинскому правописанию, введение обязательного изучения русского языка в начальных школах со второго класса40. Таким образом, украинизация рассматривается современными исследователями как один из важнейших факторов общеполитического развития межвоенной Украины. Введено в научный оборот большое количество нового фактического материала. Делаются попытки соотнести украинизацию с национально-культурным возрождением 1920-х гг. и противопоставить русификации 1930-х, а также включить эти процессы в общий контекст цивилизационной истории Украины41. Однако современные украинские историки рассматривают украинизацию исключительно как политику в сфере языка, культуры, науки, просвещения, не затрагивая ее экономические и социальные аспекты. Официальная партийная политика, по мнению украинских ученых, являлась в значительной мере реакцией на активизацию национальных процессов в стране и обладала по преимуществу регулирующими функциями. Но так как основное внимание украинских историков уделяется выработке концепции национальной истории, это обстоятельство зачастую мешает объективно со отнести события, имевшие место на Украине, с общесоюзными тенденциями. При этом часто таким общесоюзным тенденциям, как усиление централизации и репрессий, придается регионально-национальный характер. В то же время исследователям удалось в целом верно оценить причины украинизации, выявить различные позиции украинских большевиков по отношению к национальной политике. К сожалению, среди российских историков, в отличие от их украинских коллег, тема украинизации не пользуется популярностью. «Центристский» взгляд на историю России, обусловленный особенностями советского научно-информационного пространства, продолжает господствовать. Объясняется это тем, что в советское время центры по изучению истории народов СССР сосредотачивались на местах, т. е. в самих союзных республиках, поэтому после распада Союза российские научные центры столкнулись с нехваткой «узких» специалистов (по истории Украины, Белоруссии и т. д.). Такая ситуация надолго определила специфику исторической проблематики: для российской историографии характерен взгляд «сверху вниз», из центра на республики, в связи с чем обычно ставятся вопросы влияния государства на национальные, экономические, социальные, культурные процессы в республиках. В то же время ощущается дефицит работ, непосредственно посвященных украинской тематике, особенно касающихся межво- енного периода и украинизации42. Следует все же упомянуть о взглядах российских историков на проблемы, так или иначе затрагивающие тему украинизации. Например, крупным проблемным блоком, активно разрабатывающимся в последние годы, является анализ обоюдного влияния двух важнейших внутриполитических факторов: политики большевистского центра и «окраинного национализма». Вопрос о степени зрелости украинского национального движения рассматривается по-разному. С точки зрения одних исследователей (И.В. Михутина), до революции носители национальной идеи находились среди своих земляков в меньшинстве и формированию украинского самосознания способствовала советская власть, осу ществившая национально-территориальные постулаты дореволюционного украинского движения43. Другие исследователи признают существование национальных движений и связанных с ними центробежных тенденций, имевших важное значение для судеб различных территорий бывшей Российской империи. В этой связи следует отметить важную тенденцию в российской историографии, связанную с попытками рассмотреть «характер психосоциального симбиоза социализма и национализма в русской революции»44. В.П. Булдаков считает, что местные национальные партии возникали ранее общероссийских, что было связано с «упреждающей и небескорыстной реакцией национализма расколотых и угнетенных народов на грядущие геополитические подвижки в мире». При этом такие партии зачастую именовались социалистическими, что, в свою очередь, отражало процесс «взрывоопасного соединения социалистической док- тринальности с растущей этнической нетерпимостью»45. Рассматривая межнациональные столкновения в стране в период революции, Булдаков делает вывод о том, что в национальных движениях относительно силен оказался культурно-автономистский компонент, тогда как собственно уровень сепаратизма был «поразительно мал». «Окраинный национализм», по мнению ученого, набирал силу по мере «солдатиза- ции» национальных движений, когда внутри страны происходило увеличение массы вооруженных маргиналов: именно солдатская масса с какого-то момента диктовала украинской Центральной Раде свои правила игры. В то же время окраинный национализм подогревался и аграрным вопросом, «придававшим крестьянскому движению шовинистические фор- мы»46. Однако «только приход к власти большевиков подтолкнул местных националистов к шагам по национально-государственному отмежеванию от российской анархии»47. В то же время, поднимая вопрос о соотнесении роли национального и политического факторов в период революции и Гражданской войны, российские исследователи подчеркивают значение политической борьбы за власть в этот пери од. С.В. Чешко считает, что во время Гражданской войны происходила именно «гражданская война, в которой никто никого не завоевывал, - политическая борьба с помощью оружия», поэтому независимые национальные государства, образовавшиеся в результате распада Российской империи, следует рассматривать прежде всего как продукт политической дестабилизации страны, а политику большевиков - как производную от чисто политической борьбы, а не как внешнюю экспансию в отношении этих независимых национальных государств48. Кроме того, на судьбу образовавшихся в результате крушения Российской империи национальных государств существенное влияние оказал внешнеполитический фактор. Пример Украины здесь весьма ярок: в условиях ожесточенной борьбы за власть большевики должны были проявить особую гибкость в своей тактике в отношении национальных сил в связи с заинтересованностью польских политических и военных кругов в украинском вопросе. Г.Ф. Матвеев обращает внимание на особый интерес, который вызывало у «начальника» польского государства Ю. Пилсудского развитие событий в Литве и Украине. Последние могли сыграть роль щита между белой или красной Россией и независимой Польшей, поэтому сотрудничество на антироссийской основе Польши с УНР, а затем тесные контакты поляков с украинской военной эмиграцией требовали от большевиков неусыпного внимания49. Традиционно большое внимание российскими исследователями уделяется проблеме становления советской государственности и образования СССР. Подробно описанный в литературе процесс образования СССР позволил историкам выявить роль Украины, позиции украинских коммунистов и сталинской группы. Дебаты, проходившие в период создания союзного федеративного государства, свидетельствуют о таких основных чертах позиции Сталина и его сторонников в решении национального вопроса, как «гипертрофированный «классовый подход», абстрагирование от реальных условий развития межнациональных отношений и восприятие пролетарского интернационализма как доминанты для любой формулы объединения разных национальностей в государственное образование социалистического толка»50. В то же время исследователи отмечают, что различия между сталинской точкой зрения и ее оппонентами заключались в «различном понимании идеи государственного единства и новой экономической политики» (федеральная автономия или же свободное и самостоятельное развитие субъектов федерации)51. Российские историки единодушно относят украинских руководителей - Х.Г. Раковского, Н.А. Скрыпника, Г.Ф. Гринько, В.П. Затонского - к наиболее решительным оппонентам Сталина по вопросу создания единого многонационального государства и понимания федерализма. При этом В.А. Шишкин считает, что их позицию нельзя назвать конфедералистской: «На деле же это была точка зрения, имевшая в виду построение такого федеративного сообщества союзных республик, в котором последние не подавлялись бы центром, а сохраняли бы достаточные суверенные права, особенно в области национального, социального и экономического развития»52. Несогласие украинских коммунистов со сталинской линией требовало от Москвы повышенного внимания к этой союзной республике, что в полной мере отразило проведенное в июне 1923 г. совещание ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик. На совещании Сталин рассчитывал припугнуть как украинцев, так и других «националов», несогласных с политикой центрального партийного руководства53. В конечном счете идеи федерализма на практике претерпели весьма значительные изменения. Т.Ю. Красовицкая обращает внимание на то, что извращение идей федерализма, поражение национальной демократии и утверждение национал-коммунизма стало возможным как вследствие замысла политического руководства, так и из-за неразвитости элементов гражданского общества54. Стоит отметить и точку зрения Л.Н. Нежинского. Он полагает, что одним из побудительных мотивов формирова ния государственной централизации 1920-х гг. было активное стремление советских республик стать полноправными субъектами международных отношений55. В то же время велика была и роль личностного фактора: сталинские рычаги борьбы с противниками унитаризма действовали весьма успешно, как убедительно доказал А.П. Ненароков56. Российские исследователи единодушно признают, что коренизация на Украине (она же украинизация) объективно способствовала развитию украинской культуры, науки, просвещения. Кроме того, как отмечает С.В. Чешко, многочисленные постановления, принятые в этот период, способствовали не только внедрению украинского языка в сферы образования, науки, делопроизводства, но и разделению его функций с русским языком и языками других народов Ук- раины57. Одновременно украинизация укрепляла позиции национально ориентированных коммунистов и так или иначе создавала почву для обострения на Украине национальных противоречий. К опасным последствиям украинизации партийного и советского аппарата исследователи относят: рост украинского шовинизма, «перегибы» в отношении русских и евреев в госаппарате и в школах. Г.В. Костырченко указывает, что украинизация приводила к остракизму служащих из числа русских и евреев58. Такие процессы не могли не быть обоюдными и сопровождались травлей украинцев- коммунистов со стороны русскоязычных членов партии. В такой сложной ситуации партийное руководство вынуждено было постоянно корректировать свой курс. «В дальнейшем национальная политика сталинского руководства на Украине представляла собой эмпирическое шараханье из стороны в сторону (от «украинизации» аппарата к его «деукраинизации»), - пишет В.А. Шишкин, - преследовала эта политика единственную цель - сохранение централизованного руководства из Москвы»59. В конечном счете такие изменения в политической линии приводили к существенному искажению на практике заявленных большевиками теоретических установок в области национальной политики. Российские исследователи, занимающиеся проблемами внутренней политики большевиков в 1920-1930-е гг., не могут обойти вниманием и проблему борьбы с так называемым буржуазным национализмом, в том числе и украинским. Одновременно укрепление централизованного руководства требовало особого, жесткого контроля над «инакомыслием». Всякое оформление национальных течений и движений в союзных республиках и автономиях почти автоматически оценивалось как «национальный сепаратизм», «уклонизм», «подрыв устоев социалистического интернационализма». В.А. Шишкин отмечает, что большие опасения центра вызывали процессы роста самосознания интеллигенции, и Украине в этом плане уделялось весьма большое внимание: в этой республике весьма сильны были сторонники решения национального вопроса на подлинно демократической основе и с учетом обеспечения прав субъектов Союза60. С проблемой «украинского национализма» тесно связана и проблема репрессивной политики властей. Большинство российских ученых считает, что большевистскую политику вряд ли правомерно идентифицировать как сознательный геноцид61. Репрессии имели не этническую, а классовую, социальную направленность. Подчеркивая данное обстоятельство, С.В. Чешко предлагает квалифицировать репрессии не как геноцид, а скорее как «социоцид»62. Говоря о репрессиях против национальной интеллигенции в сталинское время, современные российские исследователи отмечают, что пострадала интеллигенция всех народов, в том числе и русского. Неправомерно поэтому обвинять русских в бесчинствах гулаговского аппарата и призывать их покаяться. Такие действия, по мнению А.И. Доронченкова, способствуют реабилитации истинных вдохновителей и исполнителей массовых репрессий - Сталина, Берии и их соратников по партии и советской власти63. Впрочем, как доказывает С.В. Чешко, нельзя забывать о том, что преследовались прежде всего те представители национальной интеллигенции, которые исповедовали (или только подозревались в этом) идеи национализма, исламиз ма, тюркизма и т. п., «представлявшиеся режиму противоречащими официальной коммунистической идеологии и потому опасными»64. Таким образом, в современной российской историографии отчетливо проявляются тенденции найти взвешенный, объективный подход к сложным реалиям советской истории 1920-1930-х гг. Попытки разобраться в сложных перипетиях политики большевиков в отношении национальных республик вообще и Украины в частности дают свои положительные результаты. Накопленный отечественными исследователями опыт в изучении данной проблематики уже достаточно обширен и требует сопоставления с конкретным фактическим материалом, накопленным украинскими историками. Такое взаимодействие может значительно продвинуть вперед историографию, обращенную к проблемам Восточной Европы в ХХ столетии. Источниковая база по избранной нами проблематике весьма обширна. Помимо давно известных опубликованных документов (материалов ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У, их съездов и пленумов, статей и выступлений большевистских лидеров и т. п.), существует и большой массив архивных материалов, не привлекавшихся ранее к исследованию. Прежде всего это материалы руководящих органов ЦК КП(б)У, хранящиеся в Центральном государственном архиве общественных организаций Украины (Ф. 1. Оп. 1, 6, 16, 20). Большое количество сведений об украинизации содержат документы органов советской власти, хранящиеся в Центральном государственном архиве высших органов власти Украины (фонды Президиума Верховного Совета УССР, Министерства просвещения УССР и др.). В этих же архивах содержатся и коллекции личных документов участников Октябрьской революции, Гражданской войны и установления советской власти на Украине, где содержится также немало сведений по интересующей нас теме. Например, в фонде 59 архива общественных организаций содержатся воспоминания Я.С. Блудова (ректора Харьковского госуниверситета, члена президиума ВУАМЛИН) и В.Э. Квиринга (сына главы ук раинских коммунистов в 1923-1925 гг. Э.И. Квиринга). Большое количество сведений об украинизации содержится в украинской периодической печати - журнале «Большевик Украины» и газете «Коммунист». Конечно, основной массив архивных источников по истории украинизации содержится в украинских архивах. В то же время российские специалисты также располагают значительным массивом источников. Большое количество документов, помогающих полнее понять большевистскую ко- ренизацию, хранится в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) и Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Весьма ценные материалы хранятся в фондах Л.М. Кагановича (Ф. 81), В.М. Молотова (Ф. 82), Д.З. Мануильского (Ф. 523) в РГАСПИ. В фонде Кагановича содержатся документы 1925-1928 гг., т. е. того периода, когда Лазарь Моисеевич возглавлял компартию Украины. Здесь хранятся его личные письма, заметки, черновики статей и выступлений, докладные записки, подготовительные материалы к заседаниям политбюро ЦК КП(б)У и т. п. В фонде В.М. Молотова хранятся его отчеты о поездках на Украину в 1927-1932 гг. Личные материалы Д.З. Мануильского представляют интерес прежде всего в связи с его пребыванием на Украине в 1920-1922 гг. Фонды ГАРФ содержат ценные материалы, касающиеся урегулирования украинско-российской границы в середине 1920-х гг. (Ф. 5768, 6892). Кроме того, здесь хранятся документы Народного комиссариата по делам национальностей (Ф. 1318). Для нашей темы интерес представляют прежде всего материалы украинского отдела Наркомнаца. Кроме того, отечественный исследователь располагает и официальными документами ЦК КП(б)У: материалы пленумов, политбюро, оргбюро и секретариата ЦК украинской компартии поступали в сектор информации отдела руководящих политорганов ЦК ВКП(б) (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 26). Из недавно опубликованных документов, дающих представление о положении на Украине в 1920-1930-х гг., следует отметить прежде всего воспоминания Л.М. Кагано вича65, переписку Кагановича с И.В. Сталиным66 и донесения ГПУ И.В. Сталину67. Использование такого широкого круга источников поможет реконструировать возможно более целостную картину большевистской украинизации, позволит выявить механизм принятия решений о коренизации, степень конкретного участия центральных партийных органов в этой политике, формы и методы контроля за конкретной работой украинских политических деятелей, роль субъективного фактора в партийной политике. Анализ существующей историографии выявил необходимость раскрытия сущности политики украинизации как метода нациострои- тельства не ограничиваясь при этом лишь ее культурными аспектами. Рассматривать украинизацию необходимо на широком общеполитическом фоне, с учетом внутренней и внешней политики центрального партийного руководства, особенностей экономического, социального и политического развития страны в каждый конкретный отрезок времени. Только таким путем возможно преодолеть устоявшиеся стереотипы в оценке украинизации и избежать подмены исторической действительности стандартным набором идеологических клише. Настоящая работа и является такой попыткой дать объективный анализ украинизацион- ных усилий большевистской партии. * * * 1 Бачинський Ю. Большевицька револющя i украТнц1: критичн1 зам™. - Берл1н, 1928; Гал1й Н., Новицький Б. Геть маску! Нацюнальна пол^ика на ра- дянськ1й УкраТн в свiтлi документ1в. - Львiв; Прага, 1934; Гармаш Р. Трагедiя Хвильового - трагед1я нашого поколшня. - Торонто, 1948; Голубенко П. Ук- раТна i Рос1я у CBirni культурних взаемин. - Нью-Йорк; Париж, 1987; Кова- левський М. Опозицшш рух1 в УкраТн1 i нацiональна nолiтика в 1920-1954 рр. - Мюнхен, 1954; Его же. УкраТна тд червоним ярмом. - Варшава-Львiв, 1936; Костюк Г. СталЫзм в УкраТн1 (Генеза i нашдки). Дослiдження i спостере- ження сучасника. - КиТв, 1995; Кошел1вець I. Микола Скрипник. - КиТв, 1993; Кравченко Б. Сощальш змши i нацюнальна CBiAOMicTb в УкраТн1 ХХ ст. - КиТв, 1997; Maistrenko I. Borot'bism: A Chapter in the History of Ukrainian Communism. - New York, 1954; Майстренко И. Национальная политика КПСС в ее историческом развитии. - Мюнхен, 1978; Никол1ш1н С. Культурна полтка бтьшовиюв i украТнський культурний процес. - Б. м., 1947; Петров В. УкраТнськ культурн дiячi УРСР - жертви бшьшовицького терору. - КиТв, 1992; Прокоп М. УкраТна i украТнська полiтика Москви. - Мюнхен, 1956; Соловей Д. Голгота УкраТни. Московсько-бшьшовицький окупацiйний терор в УРСР мiж першою i другою cвiтовою вшною. - Дрогобич, 1993; Его же. УкраТна в си^мГ советського колонiялiзму. - Мюнхен, 1959; Славинский М. Национально-государственная проблема в СССР. - Париж, 1938; Феденко П. Марксистсью i большевицьк теорп нацюнального питання. - Мюнхен, 1960; Чапленко В. Мовна положа 6ГльшовикГв. - Нью-Йорк, 1976; Шевельов Ю. УкраТнська мова в першш половит двадцятого столпгя (1890-1941). Стан i статус. - Чершвф, 1998; Юрченко О. УкраТ'нсько-росшсью стосунки nicля 1917 р. у правовому аспекл. - Мюнхен, 1971. 2 Книга С. Николишина была написана еще в 1939 г., а опубликована в 1947 г. 3 Sullivant R. Soviet Polities and the Ukraine 1917-1957. - New York; London, 1962. 4 Mace J.E. Communism and the Dilemmas of National Liberation. National Communism in Soviet Ukraine 1918-1933. - Cambridge, 1983. 5 Например, монография Дж. Армстронга, хотя и посвящена украинскому национализму, рассматривает в основном деятельность ОУН-УПА. См. Armstrong J. Ukrainian nationalism. 3-d ed. - Engkewood, 1990. 6 Liber G. Soviet nationality policy, urban growth and identity change in the Ukrainian SSR 1923-1934. - Cambridge, 1992. 7 Kaiser R.J. The Geografy of Nationalism in Russia and the USSR. - New York, 1994. 8 Martin T. The Affirmative Action Empire. Nations and Nationalism in the Soviet Union. 1923-1939. Ithaca and London, 2001. 9 «УкраТша^я» 1920-30-х роюв: передумови, здобутки, уроки. - КиТв, 2003; Полтка корежзацп в радянськш УкраТ'ж (1920-30-i рр.). Науково-допомТжний 6Г6ЛЮ^ФГЧНИЙ покажчик. - КиТв, 2003. 10 Касьянов Г.В. УкраТнська штел^енщя 1920-30-х роюв: сощальний портрет та юторична доля. - КиТв, 1992. С. 70. 11 Солдатенко В.Ф. Незламний. Життя i смерть Миколи Скрипника. - КиТв, 2002. С. 142. 12 Даниленко В.М. «УкраТшзащя» 1920-х рр. i сьогодення. // Другий мiжнародний конгрес украТ'шслв. Львiв, 22-28 серпня 1993 р. - Льв1в, 1994. С. 67. 13 Даниленко В.М. Згортання «украТшзацп» й посилення русиф1каторських тен- денц1й у сусшльно-культурному житт1 радянськоТ УкраТни в 30-i рр. // УкраТна ХХ ст.: культура, щеолопя, nолiтика. Зб1рник статей. Вип. 2. - КиТв, 1996. С. 98. 14 Кульчицький С.В. У площиш державного сшвюнування. Радянська УкраТна i Радянська Росiя: вщносини мiж першою i другою свтвими вiйнами // Полiти- ка i час. 1996. № 5. С. 62. 15 Даниленко В.М., Касьянов Г.В., Кульчицький С.В. СталЫзм на УкраТ'ш. 20-30-т роки. - КиТв, 1991. С. 250. 16 «УкраТ'шзащя» 1920-30-х рокiв: передумови, здобутки, уроки... С. 19. 17 Цвлюк С.А. УкраТ'шзащя УкраТни: Тернистий шлях нацюнально-культурного вщродження доби стал1н1зму. - Одеса, 2004. С. 14. 18 Там же. С. 13. 19 Букач В.М. Политика украинизации в первой половине 20-х годов (Материалы к курсу по истории Украины и украинской культуры). - Одесса, 1997. С. 49. 20 Дашкевич Я.Р. УкраТ'шзащя: причини i наслщки // Слово i час. 1990. № 8. С. 58-60. 21 Касьянов Г.В. УкраТнська штел^енщя 1920-30-х роюв... С. 76. 22 «УкраТ'шзащя» 1920-30-х роюв: передумови, здобутки, уроки. С. 62, 66. 23 «УкраТ'шзащя» 1920-30-х роюв: передумови, здобутки, уроки. С. 59. 24 Рубльов О.С., Черченко Ю.А. Сталшщина й доля захщноукраТ'нськоТ' штел^енцп 20-50-т роки ХХ ст. - КиТв, 1994. С. 45. 25 Чумак В.М. Вплив полтки украТшзацп на украТнську емигращю (20-т1 - поч. 30-х рр.) // IV Мiжнародний конгрес украТшспв. Одеса, 26-29 серпня 1999 р. Доповр та повщомлення. 1стор1я. Част. II. ХХ столпгя. - Одеса-КиТв-Льв1в, 1999. С. 405. 26 Чумак В.М. Ставлення захщноукраТ'нських полтчних парт1й i органiзацiй до полтки украТнiзацiТ в УСРР 1920-х - на поч. 30-х рр. // Науков1 записки 1нсти- тута полтчних i етнонацiональних дослiджень. Вип. 13. Схщ и захiд УкраТни: проблеми еднання. - КиТв, 2001. С. 194. 27 Даниленко В.М. Згортання «украТшзацп» й посилення русифкаторських тен- денцш у суспiльно-культурному житт радянськоТ УкраТни в 30-i рр. С. 97. 28 Касьянов Г.В. УкраТнська штел^енщя 1920-30-х роюв. С. 79. 29 Даниленко В.М. Згортання «украТшзацп» й посилення русифкаторських тен- денцш у суспiльно-культурному життi радянськоТ УкраТни в 30-i рр. С. 99, 103. 30 Шарпатий В.Г. Участь М.О. Скрипника в украТ'шзацшних процесах 20-х роюв // УкраТна ХХ ст.: культура, щеолопя, полтка. Збiрник статей, вип. 2. - КиТв, 1996. С. 38. 31 См. «УкраТ'шзащя» 1920-30-х роюв: передумови, здобутки, уроки... 32 См, напр., Бутенко B.I. Шктьна осв1та на Харкiвщинi (20-тi рр. ХХ ст.) // Вюн. Харк. Ун-ту. № 401. 1стор1я УкраТни. 1998. Вип. 2; Гриневич О.В. Рiвноправнiсть мов та проблема украТшзацп в 20-30-х рр. ХХ ст. на МиколаТвщиш // Рiдна сте- жина. Часопис ^торп i практики нацюнального виховання. Пошуки. Пробле- ми. Знахщки. Досв1д. - МиколаТв, 1994. Вип. 1.; Гриневич О.В. Розвиток нацюнальноТ школи на МиколаТвщинi в 20-30-т рок1 // 1стор1я УкраТни: ма- ловiдомi iмена, под1Т, факти. - КиТв, 1999. Вип. 7.; Гусева С.О., Цобенко М.М. З досвщу розв'язання нацюнального питання на твдш УкраТни (1920-30 рр.) // УкраТнський юторичний журнал. 1991. № 2; Сурабко Л. УкраТ'шзащя на Чершпвщиш в 20-30-т роки // ^верянський лiтоnис. 1997. № 5. С. 6-11. 33 Серпйчук B.I. Етшчш межi i державний кордон УкраТни. - КиТв, 1996; Он же. «УкраТ'шзащя Росп». Пол1тичне ошуканство украшав росiйською бтьшовиць- кою владою в 1923-1932 роках. - КиТв, 2000. 34 Кондратюк В.О., Зайцев О.Ю. УкраТна в 20-30 рр. ХХ стол1ття. Сусшльно- полтчне життя ХХ столпгя. - Львiв, 1993. С. 235-237. 35 Там же. С. 19. 36 Пристайко В, Шаповал Ю. Справа «Спшки визволення УкраТни». Невiдомi доку- менти i факти. - КиТв, 1995; Шаповал Ю., Пристайко В., Золотарьов В. ЧК-ГПУ-НКВД в УкраУ: особи, факти, документи. - КиТв, 1997; Пристайко В, Шаповал Ю. Михайло Грушевський i ГПУ-НКВД. Трапчне десятил1ття: 1924-1934. - КиТв, 1996; Пристайко В., Шаповал Ю. Михайло Грушевський. Справа «УНЦ» i ос- танн1 роки (1931-1934). - КиТв, 1999; Шаповал Ю.1. УкраТна 20-50-х рогав: Сторшки ненаписаноТ iсторiТ. - КиТв, 1993; Шаповал Ю.1. УкраТна ХХ ст. Особи та поди в кон- текст1 ВеликоТ iсторiТ. - КиТв, 2001; Шаповал Ю.1. Невигадан юторп. - КиТв, 2004. 37 Шаповал Ю.1. Невигадан юторп... С. 61. 38 Там же. С. 63. 39 Там же. С. 308. 40 бф'/менко Г.Г. Нацюнально-культурна полтка ВКП(б) щодо радянськоТ УкраТни (1932-1938). - КиТв, 2001. С. 46-48. 41 Горелов М.6., Моця О.П., Рафальський О.О. 1^в^зацшна iсторiя УкраТни. - КиТв, 2005. С. 403-415. 42 По существу, сослаться можно лишь на работы автора данной книги, опубликованные в «Славяноведении», «Отечественной истории» и других изданиях в 1998-2004 гг. 43 Михутина И.В. Украинский вопрос в России (конец Х1Х - начало ХХ века). - М., 2003. С. 252. 44 Булдаков В.П. Феномен революционного национализма в России // Россия в ХХ веке. Проблемы национальных отношений. - М., 1999. С. 203. 45 Булдаков В.П. Феномен революционного национализма в России // Россия в ХХ веке. Проблемы национальных отношений... С. 204. 46 Булдаков В.П. Кризис империи и революционный национализм начала ХХ в. в России // Вопросы истории. 2000. № 1. С. 35. 47 Булдаков В.П. Феномен революционного национализма в России // Россия в ХХ веке. Проблемы национальных отношений... С. 215. 48 Чешко С.В. Распад Советского Союза. Изд. 2-е. - М., 2000. С. 123-124. 49 Матвеев Г.Ф. Российско-украинский конфликт в планах польской дипломатии и военных кругов в межвоенный период // Россия - Украина: история взаимоотношений. - М., 1997. С. 241. 50 Шишкин В.А. Устои советского федерализма в годы становления единого союзного государства (1922-1929) // Россия в ХХ веке. Проблемы национальных отношений. - М., 1999. С. 297. 51 Ненароков А.П. 70 лет назад: национальный вопрос на Х11 съезде РКП(б) // Отечественная история. 1994. № 1. 52 Там же. С. 109. 53 Борисьонок О.Ю. Обговорення проблем украТшзацп вищим партшним ^вниц- твом у 1922-1923 рр. // УкраТнський юторичний журнал. 2000. № 4. С. 97. 54 Красовицкая Т.Ю. Власть и культура. Исторический опыт организации государственного руководства национально-культурным строительством в РСФСР. 1917-1925. - М., 1995. С. 37, 258, 264. 55 Нежинский Л.Н. У истоков большевистско-унитарной внешней политики (1921-1923) // Отечественная история. 1994. № 1. С. 89-105. 56 Ненароков А.П. 70 лет назад. Национальный вопрос на Х11 съезде РКП(б) // Отечественная история. 1993. № 6. 1994. № 1. 57 Чешко С.В. Распад Советского Союза... С. 215. 58 Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. - М., 2001. С. 54. 59 Шишкин В.А. Устои советского федерализма в годы становления единого союзного государства (1922-1929) // Россия в ХХ веке. Проблемы национальных отношений. - М., 1999. С. 301. 60 Шишкин В.А. Власть. Политика. Экономика. Послереволюционная Россия (1917-1928 гг.). С. 132. 61 Национальная политика России. История и современность. - М., 1997. С. 296. 62 Чешко С.В. Распад Советского Союза. С. 140. 63 Доронченков А.И. Межнациональные отношения и национальная политика в России... С. 47. 64 Чешко С.В. Распад Советского Союза. С. 141. 65 Каганович Л.М. Памятные записки рабочего, коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника. - М., 1996. 66 И.В. Сталин и Л.М. Каганович. Переписка. 1931-1936. - М., 2001. 67 «Совершенно секретно». Лубянка - Сталину о положении в стране (1922-1934). Т. 1-4. - М., 2001.