УИЛЬЯМ АЙЗЕК ТОМАС - ОТ ЭТНОГРАФА К СОЦИАЛЬНОМУ ПСИХОЛОГУ

Преданный ученик и поклонник У. Томаса, Кимбэлл Юнг отметил в некрологе по поводу его кончины, что тот «никогда не относился к себе как к теоретику»588. Вероятно, это так и было, но, несомненно, он был теоретиком вопреки самому себе.

Ранние произведения Томаса — например, работа «Пол и общество»589, опубликованная в 1907 г., — все еще обнаруживают заметные следы биологистических пристрастий того времени, несмотря на то, что они демонстрируют также и попытки автора освободиться от их влияния. Только те, кто не понимает исторический контекст, станут негодовать по поводу утверждений, подобных следующему: «Морфологически развитие мужчины является более четко выраженным, нежели женщины. Антропологи рассматривают развитие женщин как промежуточное состояние между ребенком и мужчиной»590. Утверждения такого рода, кроме того, следует воспринимать и в тесной связи со звучащими в его работе призывами к прекращению угнетения женщин. На данном этапе формирования своего мировоззрения он, возможно, отчасти еще и находился в тисках секси- стской аргументации, но в той же книге он сумел также написать: «...Когда мы примем во внимание превосходящую хитрость, а также исключительную выносливость женщин, мы можем даже поставить вопрос, не является ли их способность к выполнению интеллектуальной работы при равных условиях выше, чем у мужчин»591. Книга заканчивается превосходным изречением, которое позволило бы простить многие из ранних ошибок Томаса: «Несомненно, что никакая цивилизация не сможет считаться наивысшей, если она не присовокупит к интеллекту ее мужчин интеллект своих женщин»592.

Точно так же, как нельзя оставить без внимания пристрастия Томаса к биологизму, нельзя проигнорировать и его склонность к психологизму. Однако было бы ошибкой не признать, что в более поздних работах он преодолел этот уклон. Тем не менее, конечно, несколько обескураживает то, что из ранних произведений Томаса можно узнать, что обычаи экзогамии «несомненно, порождены неугомонностью мужчины» и его стремлением «найти как можно больше новых женщин»593. Много других столь же наивных психологических объяснений можно найти в этой книге. Но такие перекосы соседствуют бок

о бок с такими жемчужинами социологического рассуждения, как: «Степень присутствия абстракции в действиях группы зависит от сложности этих действий и от сложности, многоаспектное™ и глубины сознания в этой группе»594.

На первых этапах творческой карьеры Томас медленно прошел путь от традиционного этнографа, близкого по своим взглядам немецкой традиции этнопсихологии, к глубокому социальному психологу с явным социологическим уклоном, что наглядно доказано его «Польским крестьянином» и последовавшими за ним работами. Его ранние труды можно воспринимать как ступени на этом пути. Всего год спустя после опубликования работы «Пол и общество» появилось другое его произведение «Собрание письменных источников для изучения социальных первопричин»595. Внимательный читатель смог бы уже здесь почувствовать, что автор, приводя огромное количество этнологических данных в качестве источников и все еще оперируя такими психологическими понятиями, как «внимание», «привычка» и подобными им, уже стремился дать им социологическую интерпретацию, которая уже не связана с биологистическими и эволюционистскими пристрастиями большинства его современников.

Талант Томаса достиг полного расцвета в «Польском крестьянине» — книге, свободной от склонностей к биологизму и психологизму, а также от встречавшихся иногда в его ранних произведениях едва заметных оттенков с расистской окраской. В своих дальнейших работах Томас продолжал разрабатывать теоретические подходы к социальной психологии, впервые наметившиеся в «Польском крестьянине». Вероятно, в результате какого-то подсознательного разделения труда, Знанецкий в своих последующих сочинениях посвятил себя разработке понятия социальных ценностей, которые он называл «культурной реальностью», тогда как интересы Томаса были в основном ориентированы на социально-психологический подход, определяемый понятием установки.