Всмотримся в расхожее журналистско-политологическое разделение мира на миры. Из трех миров наиболее ясно определился «третий»: страны, которые отстали от первых двух в движении по дороге прогресса. Идея трех миров была удобна тем, что сращивала трудносовместимые понятия. Она подразумевала некий общий путь, по которому «первый» мир прошел раньше и дальше, чем «второй» и «третий». Но она же самим фактом объединения стран в «миры» отдавала должное их специфике, несходству, своеобразию. Уже в первые годы перестройки начали говорить, что Советский Союз на самом деле входит не в первый, не во второй, а в третий, безусловно отстающий, мир. (Правда, с этим сочеталась надежда, что новая, свободная Россия быстро присоединится к «первому» миру.) Повторим: первое, второе и третье места распределялись журналистами и политологами интуитивно. Какой показатель улавливала эта интуиция? Основная часть СССР и основная часть соцлагеря в одном отношении действительно занимали промежуточное место между первым и третьим мирами: менее высокий процент сельского населения, чем в афро-азиатско-латиноамерикан- ских аграрных странах, но более высокий, чем в Западной Европе и Северной Америке. Этот показатель не стоит считать прямым индикатором прогресса, но он, безусловно, отражает место страны в процессе, который захватывает практически все населенные районы земного шара и в целом развивается по нарастающей. Этот показатель в отличие от «прогресса», который мыслится прежде всего как позитивно-конструктивное движение, скорее негативен, ибо отражает степень разрушения традиционного уклада жизни. В силу своего промежуточного положения на этой шкале миров (а не в силу своего промежуточного географического положения) Советский Союз и мир социализма, зависимый от него, получили в послевоенные десятилетия вполне определенное геополитическое место и вполне определенную роль в международном разделении труда, точнее, определенное место в мировом социокультурном процессе. СССР как целое стал одним из важных каналов трансляции социальных и культурных образцов от высокоурбанизированной цивилизации к цивилизации преимущественно деревенской. Все эти образцы — от политических доктрин до бытовых приборов, от орудий войны до художественных стилей — переживали одну и ту же судьбу Очередное новшество с Запада под видом критики и отвержения втягивалось в соответствующий обиход у нас, советизировалось и русифицировалось, затем передавалось нашим друзьям в развивающихся странах. Наше участие в этой цепочке, кстати, порождало широко распространенное в советские времена мнение, что мы чьими-то кознями уже попали или попадем в зависимость от Запада, и еще более распространенное мнение, что мы кормим весь третий мир. Положение транслятора новых норм и образцов было очень прочным, оно влекло за собой не только разрушение традиционного общества, оно порождало и поддерживало в этом обществе ряд мощных систем заимствования, адаптации и трансляции нового. Легче всего это проследить на примерах заимствования западных технологических новшеств: их осваивали, придавали им «рустические» качества, такие как, например, неприхотливость, расчет на малоквалифицированное обслуживание и так далее; затем их экспортировали в третий мир. Другим ретранслированным нами образцом была социальная конструкция тоталитарного государства с монопольно властвующей партией нового типа. Под названием социализма или — еще того лучше — «некапиталистического пути» этот тип режимов примерно за два десятилетия распространился по трем континентам, продемонстрировав завидную универсальность. Подобно автомату Калашникова, он годился для стран больших, как Китай, средних, как Румыния, и малых, как Албания; для стран католических, как Польша, мусульманских, как Ирак, буддистских, как Бирма; для монголоидов, как в Монголии, негроидов, как в Нигерии, славян, как в Словении; для территорий горных, как Грузия, островных, как Куба, и степных, как Калмыкия. • Единственное, что можно найти общего для этих стран, но отличного от ряда других (столь же несхожих по всем перечисленным признакам), — уровень урбанизированности. В странах, где в городские формы социальной организации включено подавляющее большинство жителей, такие режимы не возникают или, возникнув, как в Германии в тридцатые, держатся недолго. Общее для стран «второго» и «третьего» мира — не только низкий процент развитых городских форм организации жизни, но и несколько других особенностей данной фазы урбанизации. Несколько слов о так называемом деревенском ГптеНапсГе в этих странах. Как правило, в них сохраняется какая-то доля населения, чей уклад жизни почти не затронут переменами. Этот уклад поставляет, так сказать, символические ресурсы силам, организующим и подчиняющим себе социально-политическую конструкцию таких государств. Традиционная деревня — точка отсчета, идеал чистоты для одних, образец отсталости — для других. Другой полюс общества составляет высокоурбанизированное столичное население. Надо сказать, что для большинства «слаборазвитых» — «развивающихся» — стран характерен особый, «столичный» тип урбанизации. Его суть — в гипертрофии центро-периферических измерений большинства социальных процессов: демографических, культурных, идеологических. Преимущественное развитие получает один центр — столица страны, крупной провинции, куда стекаются основные ресурсы. Элементы развитых урбанистиче- ских форм социальной организации возникают только в «центре центра». Весьма существенно, что экономический и культурный центры совпадают при этом с центром политической власти. Иными словами, политическая власть тоталитарного типа оказывается «силой вещей» распорядителем этого культурного и экономического ресурса. Прочая часть страны — «периферия» — оказывается объектом управленческих упражнений «центра». В демографическом отношении это, как правило, означает формирование одного-двух сверх- населенных городов и низкий уровень урбанизированности остальной части страны. Между этими двумя полюсами находится основная и наиболее специфичная для этого типа стран часть населения: сообщества, уже лишенные традиционных форм регуляции (как в деревне), но еще не развившие собственно городские механизмы. Это жители поселков городского типа, несельских, негородских поселений. Там, как и в селе, господствуют первичные связи, но не обычай и традиция. Там, как и в городе, власть действует через формальные институты, но приспосабливается к этим первичным отношениям (блат и взятка, знакомство и кумовство — формы такого приспособления). А в суперстолицах стран «третьего мира» образуется ядро «цивилизованных» форм жизни. Это ядро состоит в коммуникации с первым и вторым миром. Оно выступает от имени всего своего общества, оно опосредует собой его связи с этими мирами, включает его в описанную выше цепь передачи культурных образцов. Такое положение дел было взорвано на глазах нынешнего поколения. Что его взорвало? Посмотрим на происшедшее с точки зрения урбанизационных процессов. В Советском Союзе и в иных странах соцлагеря выделились части, в которых уже разрушен деревенский уклад, то есть закончился определенный этап урбанизации. К таким странам относится прежде всего Россия. В третьем мире, лидером которого был СССР, «за его спи- ной» также шла урбанизация или подобные ей процессы трансформации, изменившие лицо целых регионов — почти всей Азии, части Африки, части Латинской Америки. Новые виды коммуникаций, новые технологии, не требующие такой концентрации населения, грузов, оборудования, ? как прежде, обеспечили экспансию новых социальных образцов, минуя СССР и соцлагерь как передаточный пункт. Так почти одновременно внутри СССР возникла необходимость изменить систему управления, а в мире стали исчезать условия, предполагавшие посредническую роль. Процесс урбанизации в дореволюционной России и в Советском Союзе, который в основном шел по «третьемирс- кому» образцу, достиг поворотной точки. Развалилась централизованная система управления, регионы стали гораздо более автономны, чем прежде. Потенциал для самостоятельного развития был накоплен и в иных точках роста, кроме центра державы. (Иное дело, что политическое «освобождение от центра» получили и те части, которым предстоит переживать более ранние фазы урбанизации, например ряд азиатских республик бывшего СССР.)