В вопросах логики и методологии науки воззрения Парето характеризуются радикальной приверженностью позитивизму. Он формулирует концепцию «логико-экспериментальной науки» («1а scienza logico-sperimentale»), согласно которой наука должна с абсолютной и безусловной строгостью основываться только на фактах «опыта и наблюдений» и строить на этом фундаменте логически безупречные выводы. Всевозможные религиозно-мистические построения и априорно-метафизические принципы и конструкции должны быть решительно отброшены. В наибольшей степени, по мысли Парето, эталону научности будет соответствовать та теория, которая более других согласуется с фактами прошлого, лучше других предсказывает факты будущего и объемлет большее количество фактов. Предметом науки должно быть исследование единообразия (la uniformita) явлений, установление между ними функциональной взаимозависимости. Он отмечал: «В науке нет предвзятых идей, страстей, она не принадлежит никакой партии, ее функция состоит в описании фактов, исследовании отношений, которые существуют между ними, и в открытии законов, которые составляют естественное единообразие»476. Социальная наука не существовала бы, если бы социальные факты не представляли собой единообразных явлений. В связи с мерой соответствия канонам логико-экспериментальной науки Парето в универсуме знания выделил логико-экс- периментальные теории и теории, не отвечающие их требованиям477. Последние исходят не из опыта, а из априорно принятых положений — религиозных или метафизических, которые довлеют над опытом, навязывают ему вымышленные конструкции. Подобные теории, согласно Парето, «не зависят от опыта, опыт зависит от них»3. К теориям, не отвечающим критериям логико-экспериментальной науки, ученый относил, например, концепции Руссо, Гольбаха, Кондорсе и многих других мыслителей. Одним из вопиющих проявлений ненаучного теоретизирования Парето считал философию Гегеля и, в частности, его «Философию природы», которая, на взгляд итальянского мыслителя, не жалевшего сарказма и издевательской иронии в адрес великого немецкого философа, была «трудом, который явно достиг границ комической абсурдности и перешагнул их»478. Вполне традиционно итальянский мыслитель считал естественные науки эталоном научного знания: все естественные дисциплины приближаются к его идеалу логико-экспериментальной науки. Близкой к этому идеалу Парето считал экономическую науку, которая вместе с тем, впрочем, еще должна подвергнуться значительной логико-экспериментальной трансформации. «Я хочу сделать экономику точно такой же наукой, как и химия, физика, астрономия»479, — заявлял ученый. Еще менее зрелой наукой Парето считал социологию. Он полагал необходимым форсирование усилий по преобразованию социологии в подлинную науку. Свой «Трактат по общей социологии» итальянский социолог считал существенным вкладом в такое преобразование. Ориентация на математизированное естествознание как на образец совершенного знания привела к насыщению текстов произведений Парето математическими формулами и символикой, алгебраическими и геометрическими аналогиями, графиками и схемами. Парето, подобно неокантианцам и М. Веберу, разделял науку и идеологию, эпистемологический и аксиологический аспекты духовного освоения мира. Итальянский ученый заявлял: «Я убежден, что у социологии главный враг — чувство...»480 Социолог разделил истину и пользу, о чем свидетельствует его следующее рассуждение: «Экспериментальная истинность и ее социальная полезность представляют собой различные явления. Теория, которая является экспериментально истинной, может быть либо выгодной, либо невыгодной для общества; и то же самое касается теории, которая экспериментально ошибочна»481. Концепция логико-экспериментальной науки Парето была предельно рассудочным построением, или, пользуясь терминологией Макса Вебера, идеальным типом в области эпистемологии, и предлагала практически недостижимый проект преобразования научного знания. Реализация программы создания логико-экспериментальной науки Парето была неосуществимой утопией, а в генетическом отношении проект логико-экспериментальной науки Парето был результатом идеализации естествознания конца XIX — начала XX вв.