Деревенские масленичные гулянья, постепенно выраставшие из совокупности обрядов, представляли собой развертывавшееся в той или иной последовательности сочетание игровых действий — катаний, угощений, танцев, пения и пра- театральных представлений. Спецификой таких гуляний, происходивших в небольшой по размерам общине, было практически полное включение всех жителей в число участников этой последовательности действ. Если в каждом обряде и происходило деление на зрителей и исполнителей, то в целом все же весь состав жителей так или иначе оказывался одновре- ™ЛейфертА Балаганы // Жизнь искусства. 1922. № 16. С. 7. менно и исполнительским, и зрительским составом. Различение активного действа и пассивного зрительства с трудом применимо к условиям сельского праздника. Существенно трансформировавшееся, чрезвычайно раз- росшееся по масштабам городское гуляние показывает картину достаточно далеко зашедшей дифференциации зрительства и исполнительства, активных действ — катаний — и пассивного созерцания. В самом деле, мы перечисляли уже множество различных зрелищ, предлагаемых публике не входящими в ее состав более или менее профессиональными исполнителями. С другой стороны, качели, горы и карусели, выступая в качестве услуги (платной), предлагали зачастую уже вполне оторванное от зрелища самостоятельное развлекательное действие, состоявшее в том или ином катании, (О барских катаниях как сочетании действия и особого рода зрелища уже говорилось.) Специальную часть гуляний составляли более мелкие развлечения — тиры, игры, лотереи, угощения и др. Дифференциация действ и зрелищ на гуляньях в рассматриваемый период заметно выше в сравнении с их деревенским прототипом. Однако при всем разнообразии и разнородности происхождения этих действ они сложились в условиях городских празднеств XIX столетия в единый, устойчиво функционирующий механизм. В отличие от организуемых «сверху» гуляний по случаю коронации и др., рассматриваемые нами гулянья не имели единого сценария и не разворачивались во времени наподобие ритуала или спектакля (в этом они отличались и от деревенских гуляний). Напротив, их характерными чертами были одновременность предложения посетителю всех своих услуг и вытекающая из этого непрерывная конкуренция в борьбе за его внимание. Пространственная организация гуляний соответствовала этому же принципу: однотипные по характеру развлечения оказывались рядом. Такой способ организации, хотя и производил впечатление толчеи и суматохи, на деле обеспечивал необычайно высокую пропускную способность гулянья как целого. Эта способность охватывать огромные массы потребителей достигалась за счет реализации некоторых общих принципов, распространявшихся на работу как действ, так и зрелищ и позволявших гуляньям не просто «обслуживать» публику, но осуществлять те свои социальные, культурные, художественные функции, о которых говорилось ранее. Принципы работы катальных аттракционов очевидны — это замкнутые циклы движения людей по замкнутой же траектории, повторяемые непрерывно в одном и том же ритме. Карусель, разумеется, наиболее чистый случай такого кружения, такого «нетранспортного перемещения». По сути дела, те же принципы действовали в отношении зрелищ. Балаганные театры давали представления, длившиеся не более сорока минут. В маленьких балаганах сеансы были по 10 минут. Выступления зазывал, приуроченные к началам представлений, соответственно также повторялись каждые полчаса-час. Работа всего механизма гуляний в целом складывалась из функционирующих в собственных автономных ритмах действ и зрелищ. Ритм же работы каждого из них задавался цикличностью, реализуемой во времени или во времени и пространстве. Коловращение как главная характеристика пространственного движения на гуляньях зримо являлось в движении каруселей, стоявших в самом средоточии гуляний, и в движении вереницы экипажей, обводивших гулянья снаружи. Ритмо-циклический принцип организации гуляний, подчинявший себе даже художественную форму спектаклей и раешного стиха, способствовавший утверждению принципа многократного циклического повтора как практического приема и как приема художественного, можно условно назвать принципом итеративного тиражирования. Задачей гуляний было обслуживание больших масс за короткое время одним и тем же набором услуг, одним и тем же набором «сообщений». Это делалось с помощью неоднократного, циклического повтора. Результат такой работы сопоставим с результатом одновременного предъявления одной и той же информации тому же количеству потребителей, но с помощью иных, появившихся позднее средств — средств массовой * информации. Технические возможности и новые социальные условия позволяют им тиражировать свои сообщения сразу, а не путем повторений. Повтор как принцип действовал на гуляньях и в ином смысле — повторении одних и тех же тем, демонстрации одних и тех же проблем в различных языках, различными художественными средствами. Как мы пытались показать, обыгрывание животрепещущей социальной темы — границы неравноправных сословий — совершалось и в ритуализованной процедуре барских катаний в виду простого народа, и в праздничном ерничестве карусельного деда. Многократно, в разных художественных кодах предлагалась тема «чужого» и «своего», то совпадающая с темой «господского» и «подлого», то совпадающая с темой «городского» и «деревенского», «заморского» и «местного» и тд. Для рядового посетителя гуляний в XIX в. праздничное коловращение всего многообразия находило свое очередное и наиболее яркое воплощение в том увеселении, которое совмещало в себе кружение и зрелище, шутки деда и пенье хоров, традиционность катания и пышность господского экипажа. Этим воплощением едва ли не всех черт гулянья, кружащимся в самом средоточии ритмично и циклично обращавшегося механизма действ и зрелищ, была карусель. Единство всей этой сложной, неиерархически устроенной системе гуляний придавали также внутренние мостики-по- вторы и обмен приемами между зазывалами балаганных раусов, карусельными дедами, петрушечниками, а также торговцами, авторами вывесок и афиш, артистами самих балаганов, содержателями «кабинетов», зверинцев, панорам и др. Для наблюдателя это складывалось в пеструю, но единую картину ярмарочно-балаганного веселья. Высокая ее оценка неосознанно пребывала в народе, сотнями тысяч посещавшем эти гулянья, считавшем это столь же необходимым для горожанина, как для крестьянина необходимо справить масленицу ради собственного благополучия. В более поздние годы, когда гулянья сошли со сцены, появились в иной (интеллигентской) среде представления о художественной целостности и ценности этого явления народной культуры.