ПРИЧИННОСТЬ И ВЕРОЯТНОСТЬ^

Можно встретить утверждение, ЧТО Вебер, выступая С ПОЗИЦИЙ немецкой идеалистической традиции, отрицал понятие причинности в сфере человеческих отношений68. Но это совсем не так. Напротив, Вебер был твердо убежден в значимости и исторической, и социологической причинности, но и именно это могло привести к неправильному толкованию его позиции, — он выражал причинность в терминах вероятности.

Когда Вебер в своих дефинициях использует принцип вероятности, например, когда он определяет связь между индивидами как реально существующую, «поскольку существует вероятность, что будет соблюдаться определенная норма поведения», он высказывает те же соображения.

Следует различать два направления в веберовском понимании причинности — историческое и социологическое. «Историческая причинность определяет те особые условия, которые вызвали какое-либо явление (событие). Социологическая причинность предполагает установление постоянной связи между двумя явлениями (А и В), которая не обязательно выражается в виде: «А неизменно влечет за собой В», но может приобрести вид: «А является более или менее благоприятным для В»70. Поиск исторической причинности (причинной обусловленности) позволяет задать, например, вопрос: «Каковы причины большевистской революции?». Поиск социологической причинности предполагает выяснение экономических, демографических или специфически социальных причин всех революций или особых идеальных типов революции.

Выяснение исторических причин, подчеркивал Вебер, облегчается тем, что принято называть мысленными (совершаемыми в уме) экспериментами. Когда мы узнаем, что два выстрела, прогремевшие в Берлине в 1848 г., послужили началом революции 1848 г., мы должны задать вопрос, произошла бы революция, если бы этих выстрелов не было. Если мы приходим к заключению, что она началась бы в любом случае, мы можем исключить эти выстрелы из числа причин последующего развития революционных событий. Когда мы спрашиваем, была ли битва при Марафоне главным причинным событием, определившим последующую историю эллинской цивилизации, мы должны произвести мысленный эксперимент, рассмотрев эпоху владычества персов над Грецией. Такой эксперимент убедительно покажет нам, что если бы афиняне проиграли эту битву, то «персидская» Греция оказалась бы совершенно иным обществом.

«Оценку исторической значимости какого.-либо исторического факта нужно начинать с постановки следующего вопроса: если исключить этот фактор из совокупности факторов, принимающихся во внимание в качестве определяющих; или если его несколько изменить, могли бы ход событий, развивающийся в соответствии с общими эмпирическими законами, пойти по пути, в любом случае отличающемуся какими-то своими особенностями, которые могли бы оказаться для нас решающими?»72

Определение социологической причинности, утверждает Вебер, также предполагает анализ явлений в рамках их вероятностной сущности. Генерализацией такого-рода пытаются установить, например, что для возникновения капитализма потребовался также определенный тип личности, во многом сформированный проповедями протестантских священников. Доказательство этого утверждения получают либо путем мысленного эксперимента, либо путем сравнительного исследования в других культурах; устанавливают, что современный кальвинизм не смог бы, вероятно, развиться без таких личностей. Поэтому кальвинизм следует рассматривать как некую причину, — хотя определенно, не единственную, — возникновения капитализма.

Этот пример привлекает наше внимание к тому факту, что методологические соображения Вебера послужили ему в качест-

ве инструмента в его реальных исследованиях. Однако он не занимался методологией ради нее самой и подобно многим другим ученым не всегда следовал своим собственным методологическим указаниям. Вопреки своему подчеркнутому номиналистическому вниманию к отдельному действующему индивиду как единице социального анализа, он выдвинул теорию стратификации, основанную в значительной степени на структурном толковании, а не на субъективной теории классовых различий.

Давая объяснение причин упадка Римской империи, Вебер сосредоточил свое внимание на структурных изменениях в римском сельском хозяйстве. И, что еще более важно, проявлявшийся Вебером в течение всей его жизни интерес к изучению усиления роли рациональности в современном мире был в значительной степени основан на структурном ее рассмотрении, о чем свидетельствует отделение им домашнего хозяйства от делового предпринимательства как предвестника экономической рационализации. Во всех этих случаях Вебер также приводит наглядные примеры, указывающие на меняющиеся мотивации исторических действующих лиц, однако, в конечном счете, структурные изменения представляются более важными, нежели мотивация.

Хотя можно было бы привести много примеров, когда Вебер не следует собственным методологическим предписаниям, но гораздо больше в его творческом наследии других свидетельств, указывающих на то, что он блестяще применял их в своем основательном научном анализе.