Дюркгейм внес существенный вклад в становление социологии как науки. Его вдохновила выдвинутая Контом задача создания позитивной социальной науки по образцу естественных наук. Подобно тому как природа стала предметом научного исследования, исследование общества также должно выйти за пределы общих философских рассуждений: «нужно обсуждать социальные факты»1. Социология не должна быть частью философии, а должна стать самостоятельной наукой. Чтобы реализовать этот замысел, Дюркгейм обратился к разработке способов научного исследования социальных явлений. Понятие «социальный факт» Прежде всего социология, как наука, должна заниматься «социальными фактами», из которых складывается реальность социального мира, подобно тому как из фактов, которыми занимаются естественные науки, складываются реальности мира природы. Предложенный Дюркгеймом метод изучения социальных явлений требует: • во-первых, сочетать теоретический анализ с эмпирическим, основываться на тщательном и систематическом анализе фактов, избегая любых предвзятых идей, иначе социолог обречен довольствоваться перепевом расхожих представлений и традиционных предрассудков. Интеллектуальная честность для Дюркгейма заключается в неприятии беспочвенных спекуляций, не основанных на прочных фактах. Свойственный социологии способ мышления ориентирован на сбор фактов и выведение из их совокупности закономерностей. Социология, по утверждению Дюркгейма, занята изучением того, что есть, а не того, что должно быть. Адекватная социологическая картина общества формируется в недрах социологии как эмпирической дисциплины, а не в качестве умозрительной схемы. Во многом благодаря именно Дюркгейму социология становится самостоятельной наукой. Социолог не рассуждает об обществе абстрактно-теоретически, не отдает предпочтение «идее» перед «фактом». Однако в отличие от Конта Дюркгейм не соглашается с тем, что для размежевания с философией социология должна заменить вопрос «почему» вопросом «как». Социология должна открывать причины социальных явлений, опираясь на факты, отказавшись при этом представлять социальную жизнь в качестве логического развития идеальных концепций. «...Наше главное намерение состоит в том, чтобы распространить на человеческое поведение научный рационализм, показав, что, рассматриваемое в своем прошлом, это поведение сводится к отношениям причины и следствия, которые не менее рациональ- С. 23. ным приемом могут быть затем превращены в правила деятельности для будущего»79; • во-вторых, «рассматривать социальные факты как вещи»80. Социальные факты относятся к такой реальности, как сознательная жизнь людей, и в определенном смысле можно сказать, что она «строится из представлений». И поскольку социальные явления суть «факты сознания», с точки зрения здравого смысла представляется, что для познания социальных институтов нам «достаточно осознать самих себя, чтобы узнать, что мы в них вложили и как мы их сформировали»81. На самом деле, утверждает Дюркгейм, это только кажется, что социолог имеет дело с явлениями, непосредственно ему данными, постигаемыми «изнутри», посредством интроспекции, что они «прозрачны» для ума, не выходящего за свои пределы в область наблюдений и экспериментов. Факты, как говорят, «упрямая вещь»; они представляют собой объективную данность и требуют научного исследования именно потому, что сами по себе представляются нам как нечто требующее объяснения. Всякий объект науки есть, с точки зрения Дюркгейма, вещь. Когда мы приступаем к исследованию фактов, они являются для нас неведомыми «вещами». «Вещь противостоит идее, как то, что познается извне, тому, что познается изнутри»82. Это относится и к социальным фактам. Во-первых, потому, что «наибольшая часть социальных институтов передана нам в совершенно готовом виде предшествующими поколениями; мы не приняли никакого участия в их формировании, и, следовательно, обращаясь к себе, мы не сможем обнаружить породившие их причины»83. А во-вто- рых, даже тогда, когда мы соучаствовали в их возникновении, мы очень смутно и чаще всего неточно представляем себе причины, заставившие нас действовать тем или иным образом, и природу наших действий. Человеку трудно понять себя даже тогда, когда речь идет о наших «частных» поступках в повседневной жизни, и мы очень плохо представляем себе относительно простые мотивы, управляющие нами. Дюркгейм указывает для подтверждения этой мысли на то, что мы можем считать себя бескорыстными, действуя на самом деле как эгоисты; быть уверены, что подчиняемся разуму, тогда как на самом деле являемся пленниками бессмыс ленных предрассудков и т.п. Еще более трудно поддаются познанию сложные причины, обусловливающие поведение социальных групп, участие в которых отдельного индивида составляет лишь ничтожную часть: «существует масса других членов группы, и то, что происходит в их сознаниях, ускользает от нас»84. Так, Дюркгейм приходит к выводу, что «представления, индивидуальные или коллективные, могут исследоваться научно только при условии, что они исследуются объективно»85. Этот вывод требует, «чтобы социолог погрузился в состояние духа, в котором находятся физики, химики, физиологи, когда они вступают в новую, еще не исследованную область своей науки. Нужно, чтобы, проникая в социальный мир, он осознавал, что вступает в неизведанное. Нужно, чтобы он чувствовал, что находится в присутствии фактов, законы которых неизвестны так же, как неизвестны были законы жизни до создания биологии. Нужно, чтобы он был готов совершить открытия, которые его поразят, приведут в замешательство. Но социология далека от этой степени интеллектуальной зрелости. В то время как ученый, исследующий физическую природу, обладает весьма острым ощущением сопротивления, которое она оказывает ему и которое ему так трудно преодолеть, кажется, что социолог движется среди вещей, непосредственно данных и прозрачных для ума, настолько велика легкость, с которой, как мы видим, он готов решать самые запутанные вопросы. В современном состоянии научного знания мы даже не знаем доподлинно, что представляют собой основные социальные институты, такие, как государство или семья, право собственности или договор, наказание и ответственность. Мы почти совсем не знаем их причин, выполняемых ими функций, законов их эволюции... И однако, достаточно бегло просмотреть труды по социологии, чтобы увидеть, насколько редко встречается ощущение этого неведения и отмеченных трудностей. Мало того, что считают как бы своей обязанностью поучать по всем проблемам одновременно, но думают, что можно на нескольких страницах или в нескольких фразах постигнуть самое сущность самых сложных явлений. Это значит, что подобные теории выражают не факты, которые не могут быть исчерпаны столь поспешно, но предвзятое мнение о фактах, которое существовало у автора до исследования». Между тем «важно узнать не то, каким образом тот или иной мыслитель представляет себе такой-то институт, но понимание инс титута группой; только такое понимание действенно», и «оно не может познаваться простым внутренним наблюдением, поскольку целиком оно не находится ни в ком из нас»86. Отделив социологию от философии, Дюркгейм затем проводит разграничение между социологией и психологией. Основополагающим является здесь следующее утверждение: «мышление групп иное, нежели отдельных людей; у него свои собственные законы»87. Если психология — наука о мыслящем индивиде, то социология — наука о состояниях коллективного сознания, о социальных фактах, которые качественно отличаются от фактов психических. Коллективное и индивидуальное Под социальными фактами Дюркгейм имеет в виду, таким образом, не все происходящие в обществе явления, даже если они представляют какой-либо социальный интерес. «Каждый индивид ест, пьет, спит, рассуждает, и общество очень заинтересовано в том, чтобы эти функции отправлялись регулярно. Если бы эти факты были социальными, то у социологии не было бы своего собственного предмета и ее область слилась бы с областью биологии и социологии»88. Но в действительности в обществе существует определенная группа явлений, резко отличающихся от явлений, изучаемых другими науками. Они-то и есть собственно «социальные факты», составляющие предмет социологии как науки. Общество как предмет социологии представляет собой реальность особого рода, не сводимую к реальностям биологическим и психическим, воплощенным в индивидах. Конечно, общество состоит только из индивидов (если не считать вещей, образующих материальную культуру общества). С позиций здравого смысла социальная жизнь представляет собой просто сумму индивидуальных жизней. В противоположность этому Дюркгейм утверждает, что социальные явления как таковые являются внешними по отношению к индивидам, что факты индивидуальной и социальной (коллективной) жизни в определенной степени разнородны. Социальные факты не только существуют вне индивида, но и диктуют ему способы поведения. Приведем два рассуждения Дюркгейма из раздела «Метод социологии», в кото рых раскрывается существо предлагаемого им понимания социальной реальности и в которых он дает определение «социального факта». 1) «Когда я действую как брат, супруг или гражданин, когда я выполняю заключенные мною обязательства, я исполняю обязанности, установленные вне меня и моих действий правом и обычаями. Даже когда они согласны с моими собственными чувствами и когда я признаю в душе их реальность, последняя остается все- таки объективной, так как я не сам создал их, а усвоил их благодаря воспитанию. Как часто случается, что нам неизвестны детали налагаемых на нас обязанностей, и, для того чтобы узнать их, мы вынуждены справляться с кодексом и советоваться с его уполномоченными истолкователями. Точно так же верующий при рождении своем находит уже готовыми верования и обряды своей религии; если они существовали до него, то, значит, они существуют вне его. Система знаков, которыми я пользуюсь для выражения моих мыслей, денежная система, употребляемая мной для уплаты долгов, орудия кредита, служащие мне в моих коммерческих сношениях, обычаи, соблюдаемые в моей профессии и т.д., — все это функционирует независимо от того употребления, которое я из них делаю. Следовательно, эти способы мышления, деятельности и чувствования существуют вне индивидуальных сознаний. Эти типы поведения или мышления не только находятся вне индивида, но и наделены принудительной силой, вследствие которой они навязываются ему независимо от его желания»89. 2) Социальные факты «составляют способы мышления, действия и чувствования, находящиеся вне индивида и наделенные принудительной силой, вследствие которой они ему навязываются. Поэтому их нельзя смешивать ни с органическими явлениями, так как они состоят из представлений и действий, ни с явлениями психическими, существующими лишь в индивидуальном сознании и через его посредство. Они составляют, следовательно, новый вид, и им-то и должно быть присвоено название социальных... Они не могут иметь другого субстрата, кроме общества, будь то политическое общество в целом или какие-либо отдельные группы, в нем заключающиеся: религиозные группы, политические и литературные школы, профессиональные корпорации и т.д. ...Они составляют, следовательно, собственную область социологии»90. Дюркгейм настаивает на том, что то или иное явление относится к социальным лишь постольку, поскольку его опорой и субъектом выступает группа, а не отдельный индивид. Дело не просто в распространенности того или иного явления, хотя явление может быть социальным в том случае, если оно или свойственно всем членам общества, или, по крайней мере, большинству. Социальное — это состояние группы, коллективный феномен. Это то, что обнаруживается в частных проявлениях потому, что присуще обществу как целому (именно присуще целому, а не той или иной его части): «Мышление групп иное, нежели отдельных людей; у него свои собственные законы»2. Первое изучает социология, второе — психология. «Для нас совершенно очевидно, что материя социальной жизни не может объясняться чисто психологическими факторами, т.е. состояниями индивидуального сознания. Действительно, коллективные представления выражают способ, которым группа осмысливает себя в своих отношениях с объектами, которые на нее влияют. Но группа устроена иначе, чем индивид, и влияющие на нее объекты — иные по своей сути. Представления, которые не выражают ни тех же самых субъектов, ни те же объекты, не могут зависеть от тех же причин. Чтобы понять, каким образом общество представляет себе само себя и окружающий его мир, необходимо рассматривать сущность не отдельных индивидов, а общества. Символы, в которых оно осмысливает себя, меняются в зависимости от того, что оно собой представляет. Если, например, оно воспринимает себя как происшедшее от животного, чье имя оно носит, оно образует одну из специфических групп, называемых кланом. Там же, где животное заменено человеческим, но также мифическим предком, клан изменил свою сущность. Если над местными или семейными божествами общество помещает другие божества, от которых считает себя зависимым, то это происходит потому, что местные и семейные группы, из которых оно состоит, стремятся к концентрации и объединению, и степень единства религиозного пантеона соответствует степени единства, достигнутого обществом в то же время. Если оно осуждает некоторые способы поведения, то это потому, что они задевают какие-то основные его чувства, а эти чувства связаны с его устройством так же, как чувства индивида с его физическим темпераментом и умственным складом. Таким образом, даже тогда, когда у индивидуальной психологии больше не будет от нас секретов, она не сможет предложить нам решение ни одной из отмеченных проблем, поскольку они относятся к категории фактов, которые ей неизвестны»91. С этой точки зрения социальные феномены, или институты, выражают не индивидуальную, а коллективную реальность. Это относится к мифам, народным преданиям, религиозным воззрениям, нравственным верованиям и т.д. Иными словами, коллективное чувство выражает не только то, что является общим между всеми индивидуальными чувствами; его главное отличие в том, что оно является чем-то совсем другим по сравнению с ними. Коллективное чувство или действие есть некая результатиру- ющая совместной жизни индивидов, продукт действий и противодействий, возникающих между индивидами. И если коллективное чувство «выражается в каждом из них, то это в силу той особой энергии, которой оно обязано своему коллективному происхождению. Если все сердца бьются в унисон, то это не вследствие самопроизвольного или предустановленного согласия, а потому, что их движет одна и та же сила и в одном и том же направлении. Каждого увлекают все»92.