ПАНОРАМНОЕ ВИДЕНИЕ ОБЩЕСТВА И КУЛЬТУРЫ

Монументальный труд Сорокина «Социальная и культурная динамика»503, в котором он сделал попытку разработать всеобъемлющую объяснительную схему социального и культурного изменения (подкрепленную данными, построенными на обстоятельных статистических исследованиях), следует рассматривать как широкую панорамную картину, позволяющую оценить его видение социального изменения.

В своем труде Сорокин стремится дать не что иное, как панорамный обзор хода развития всех человеческих обществ и культур, подтверждая его целым рядом общих суждений, предназначенных для разъяснения исторического изменения социокультурных систем. Он выступает против однолинейного объяснения человеческой эволюции так же, как и против любого научного подхода, строящего трактовку жизненного цикла различных культур на основе квазибиологических аналогий (например, подхода Шпенглера). Вместо этого от утверждает, что социокультурные явления построены на относительно согласованных между собой и интегрированных совокупностях куль турных представлений и значений (которые он определяет как ментальности), которые свойственны определенным периодам всеобщей истории человечества. По его собственным словам, он стремился найти «основной принцип (основание, первопричину), который пронизывает все составляющие элементы» культуры, «придает им смысл и значение и, тем самым, создает единую упорядоченную систему из хаоса разрозненных фрагментов»505. Он не утверждает, что любая культура всегда является полностью интегрированной и, несомненно, признает, что она всегда будет содержать фрагменты, не являющиеся вполне совместимыми.

Согласно Сорокину, существуют только три главных предпосылки, определяющие восприятие и постижение сущности реальности. Реальность постигается либо путем непосредственного восприятия через органы чувств (чувственная культура); либо она раскрывается только через представления, которые выходят за рамки наших чувств и создают трансцендентное видение вечного (идеациональная культура); или, наконец, она приобретает промежуточную форму своего выражения (идеалистическая культура), являя собой попытку соединить вместе и синтезировать две предыдущие формы в Диалектическом равновесии их противоположных принципов. Соответственно этим трем формам культуры существуют три неизменных формы истины: чувственная (истина чувств), духовная (истина веры) и рациональная (истина разума). В различные периоды исторического развития одна из трех главных предпосылок становится преобладающей над всеми остальными и выражает свой специфический характер в основных направлениях мысли, чувств или опыта, которые отличают данную эпоху. Вот почему основные общественные институты (право, искусство, философия, наука и религия) выражают в любой конкретный исторический период соответствующие представления, которые служат отражением такого преобладания той или иной из трех главных культурных предпосылок. Например, в период господства чувственной культуры наука будет строго эмпирической по своим методам и технологическим процессам, искусство будет тяготеть к реализму, а не к выражению трансцендентных образов, а религия будет в большей степени способствовать постижению, конкретного нравственного опыта, нежели раскрытию истины веры или разума.

Убежденный опытом своего изучения мировой истории в том, что все виды культурных систем, существовавших в человеческом обществе, можно фактически рассматривать как разновидности трех основных культурных ментальностей, Сорокин стремился объяснить, почему все основные социальные изменения должны периодически повторяться.

Для Сорокина, так же как и для Гегеля, изменение означает начало новой жизни, которое в то же время несет в себе разрушение507.

Три основных вида культурных ментальностей, утверждает Сорокин, следуют одна за другой, сменяя друг друга в определенной последовательности. За чувственными формами следуют идеациональные, за ними — идеалистические формы культурной интеграции. После завершения этого цикла повторное нарождение новой чувственной культуры служит началом нового цикла.

Нет необходимости рассматривать здесь огромные статистические выкладки, которые использовались для установления тенденций во флуктуации различных форм искусства, философских, этических и правовых норм и ценностей, или социальных связей как в обычное, мирное время, так и в периоды войн и революций, — все они могут быть найдены в первых трех томах монументального труда Сорокина. Они были подробно изучены специалистами в этих областях и часто оценивались как недостаточно убедительные. Особенно основательные общие крити-

ческие замечания были высказаны некогда Г. Шпейером, который заявил, что изучение Сорокиным истории «проникнуто духом той же доктрины, которую он желает опровергнуть»508, поскольку методы, которые он использует, чтобы установить временность (непостоянство) чувственной эмпирической культуры, сами по себе являются в высшей степени эмпирическими. Сорокин, возможно, возразил бы на это, что ни одному человеку не дано выйти за рамки своего времени, что даже сама попытка опровергнуть утверждение о превосходстве чувственного эмпиризма все еще должна предполагать использование тех научных инструментов, которые предоставили ему в его распоряжение его эпоха и время.

Теперь, когда социологи под влиянием споров о «модернизации» и «слабом развитии» (underdevelopment) вновь начали обсуждать принципы, лежащие в основе динамики социокультурных изменений, акцент Сорокина на имманентности изменений, в отличие от изменений, вызванных внешними факторами, может приобрести новую значимость. Когда ученые со все возрастающим удивлением старались понять, почему внешнее воздействие западной культуры привело к столь широко различающимся результатам во многих странах третьего мира, можно было вполне позаимствовать здесь точку зрения Соро-

кина и задать себе вопрос, действительно ли культуры, находящиеся в их идеалистической и идеациональной стадиях, могут оказаться более устойчивыми к внедрению чувственных культур Запада, чем, например, японская или корейская культуры, которые уже во многом определяются чувственным кругом идей. Почему, например, современные методы контроля за рождаемостью легко воспринимаются в этих странах, тогда как они потерпели неудачу в Индии или Египте? Возможно ли, что эти идеи оказались несвоевременными — «не в фазе» (out of phase) — в этих последних, а не в первых странах?

Обращаясь к выдвинутому Сорокиным принципу пределов, мы вновь чувствуем, что если очистить его от той несколько догматической и напыщенной манеры, в которой он б*?1л вначале сформулирован, он мог бы в качестве гипотезы дать интересные возможности. В самом деле, он стал одним из основных критериев методики анализа К, Леви-Строса. Так, например, Леви-Строс пишет: «При выполнении своих социальных действий человечество остается ограниченным узкими рамками. Социальные субъекты не являются изолированными, полностью независимыми друг от друга, и каждый из них есть не просто единственный в своем роде субъект, но скорее результат бесконечных комбинаций, субъект, всегда стремящийся решить одни и те же проблемы, манипулируя одними и теми же основными элементами»509.

Как уже можно было увидеть, общее научное мировоззрение Сорокина тесно связано с его социологией знания, областью, в которую он, по всеобщему признанию, внес значительный вклад.