ГЕНЕЗИС «МОЕГО Я»

К числу наиболее значительных достижений Мида относится его объяснение генезиса сознания и «самости» «моего Я» индивида в процессе постепенного развития в детстве способности принять на себя роль другого и мысленно представлять собственные поступки с позиций других.

тогда, когда «определенный символ вызывает в сознании индивида то, что он вызывает в сознании другого индивида»283. В самом раннем возрасте дети еще не обладают способностью использовать значащие символы, поэтому, когда они играют, их поведение напоминает во многом играющих друг с другом щенков. Однако по мере того как дети подрастают, они постепенно учатся принимать на себя роль других через игру. «Играя, ребенок воображает себя матерью, учителем, полицейским, т. е. принимает на себя различные роли»284. Подрастающий ребенок, который, играя, берет на себя все эти роли, тем самым развивает в себе способность ставить себя на место других, тех, кто для него значим. По мере взросления он не только окажется способным принимать на себя эти роли, исполняя их, он будет мысленно их представлять, создавая в своем воображении. Решающая веха в социальном развитии ребенка оказывается достигнутой, когда, показывая картинку кому-нибудь, находящемуся перед ним, он повернет картинку от себя, а не к себе, как он делал это до сих пор, полагая, что его товарищ сможет увидеть лишь то, что видит он сам.

Игра ребенка на уровне простого принятия на себя роли другого является первым этапом на пути постепенного перехода от простого разговора жестами, — например, ребенок убегает, когда за ним гонятся, — к зрелой способности использовать значащие символы при взаимодействии со многими другими индивидами. Но ребенок хотя и научился ставить себя в своем воображении в положение товарища, он все еще не связывает в уме те роли, которые другие индивиды выполняют по отношению друг к другу вне его самого.

«Основное различие между сложной игрой (game) и игровой ситуацией (play) состоит в том, что в первом случае ребенок должен обладать установкой всех других участникрв игры. Имеются в виду установки всех других игроков, которые данный участник стремится организовать в некоторое единство, и именно такая организация и управляет реакцией данного индивида. Каждое из его собственных действий определяется принятием на себя действий других участников игры. То, как он действует, регулируется также и его исполнением роли каждого другого игрока команды, по крайней мере, постольку, поскольку поведение игроков влияет на его собственную индивидуальную реакцию. Таким образом, мы получаем некоего обобщенного «другого», который представляет собой определенную структуру поведения и организацию установок всех тех, кто участвует в том же процессе»288.

Различие между игровой ситуацией (play) и групповой игрой (game) состоит в числе участников и наличии или отсутствии правил.

Индивид, достигший зрелого возраста, согласно Миду, не просто принимает в расчет установки других индивидов, «значащих других», по отношению к себе и друг к другу; он должен также «воспринимать их отношение к различным этапам или аспектам общей социальной деятельности... в которую они все вовлечены в качестве членов организованного сообщества или социальной группы»290. Как сформулировал эту мысль М. Натансон, «(правила групповой игры)... означают переход от простого принятия на себя роли другого (role-taking) к участию в исполнении ролей особого, стандартизованного порядка. Через правила ребенок знакомится с организацией социального принуждения и жестокой шлифующей текстурой почти взрослой действительности»291. «И лишь постольку, поскольку он принимает на себя установки организованной социальной группы, к которой он принадлежит, по отношению к организованной, совместной социальной деятельности или ряду таких действий, в которых группа участвует в качестве таковой, он и развивает свое окончательное «Я-сам» (self)»292. Следовательно, зрелое «Я-сам» возникает тогда, когда «обобщенный другой» интернализуется так, что «эта общность осуществляет контроль над поведением ее отдельных членов»293.

Таким образом, согласно мидовской концепции, появление способностей «принятия роли другого» (role-taking), постепенное формирование «Я-сам» (self) индивида путем расширения сферы его человеческой вовлеченности, никоим образом не следует понимать как всего лишь выражение его физической, телесной сущности. Напротив, это скорее социальная сущность индивида, проявляющаяся в процессе социального развития,

начиная с взаимодействия посредством простого разговора при помощи жестов (conversations of gestures) и завершаясь процессом идентификации с «обобщенным другим». Дьюи комментирует эту концепцию Мида следующим образом: «Осознанное «Я-сам» было для него выражением природной сущности, вовлеченной в сферу социальных отношений, а затем растворившейся в них, образовав новую идентичность, которая таким образом развивается далее, чтобы преобразовать мир природы и социальные институты»294.

Сущность категории «Я-сам», согласно Миду, определяется ее рефлексивностью. «Я-сам» индивида всегда является особенным, индивидуальным лишь в зависимости от других. Только через способность индивида воссоздавать в воображении установки других его «Я-сам» становится объектом его собственного размышления. Именно в проявлении «Я-сам» как объекта и субъекта и состоит его социальная сущность. Специфическая индивидуальность каждого «Я» выступает результатом специфической комбинации (никогда не являющейся одинаковой для двух различных индивидов) поведения других индивидов, образующих «обобщенного другого». Следовательно, хотя индивидуальность и основывается на социальности, каждый субъект вносит свой индивидуальный вклад в социальный процесс.