Анализу эволюции различных социальных институтов («учреждений») полностью посвящен II том «Оснований социологии», где рассматриваются шесть групп институтов: (1) «домашние», или семейные; (2) «обрядовые», или церемониальные; (3) политические; (4) «экклезиастические», или церковные; (5) профессиональные; (6) промышленные. Кроме того, Спенсер планировал напи- сать еще и III том, посвященный «лингвистическим» (языковым), «умственным», моральным и эстетическим институтам, однако этот замысел остался неосуществленным. Первые две группы институтов — семейные и обрядовые — являются базисными по отношению к остальным, поскольку тесно связаны с биологической природой человека и обеспечивают своего рода преемственность перехода от органической к надор- ганической ступени развития. Семейные институты связаны с потребностью в биологическом воспроизводстве и облекают ее в различные социальные формы. Церемониальные же институты, с точки зрения Спенсера, обеспечивают базисный контроль над межиндивидуальными взаимодействиями и базисную социальную дифференциацию на основе господства-подчинения, на базе которой развиваются более сложные формы иерархических дифференциаций и социального контроля (политические и религиозные). Первый важный шаг в развитии социального агрегата — выделение и кристаллизация политических институтов (дифференциация регулятивной системы). Если первые политические институты (власть старейшины или вождя) являются еще относительно непрочными, то по мере укрупнения обществ возникает все более сложная иерархическая система «регулятивных центров», координирующих действия различных частей общества. Одной из важных дифференциаций внутри регулятивной системы становится отделение религиозных функций от политических. Если первоначально правитель объединяет в своем лице функции военного, экономического и духовного главы племени, то со временем жреческие и церковные функции передаются другим лицам: «Зарождаясь вместе с политическими структурами и функциями, будучи вначале тесно соединенными с ними и часто вовсе неотличимыми от них, [церковные институты] впоследствии отклоняются в сторону и получают свое самостоятельное развитие... Участие церковных инстанций в политических действиях становится все менее значительным, а... политические инстанции, в свою очередь, играют все меньшую роль в церковных деятельностях»1. Со временем из церковных институтов выделяется кодекс моральных правил. Непосредственным следствием дифференциации регулятивной системы становится дифференциация «оперативного», или производительного, отдела общества. Его обособление закрепляется вместе с образованием в нем собственного регулятивного аппарата (обособлением экономической власти от политической). Дальнейшая внутренняя дифференциация промышленной системы проявляется во все большем разделении труда и соответственно в развитии промышленных и профессиональных институтов. Важным этапом становится отделение распределительных функций от производительных, дающее толчок развитию торгового сословия, денежной системы, путей сообщения и т.д. Развитие институтов, как и развитие обществ и их подсистем, в целом подчиняется, как полагал Спенсер, общим эволюционным закономерностям. Основная линия их эволюции — от неопределенной, несвязной однородности к определенной, связной разнородности. Например, рассматривая эволюцию «домашних институтов», Спенсер отмечал: «Собирая вместе различные нити нашей аргументации, мы найдем, что главнейшие заключения, навязанные нам фактами, суть заключения, прямо вытекающие из учения об эволюции... Генезис семьи выполняет закон эволюции во всех его главных сторонах... Из... первобытных семей, — мелких, малосвязных и неопределенных, — возникают, в соответствии с законом эволюции, все более различные типы семей... Пересматривая все эти роды и виды семей, мы найдем, что разновидности семьи, встречающиеся в наиболее развитых обществах, отличаются наибольшей связностью, наибольшей определенностью и наибольшей сложностью»1. Следует сказать, что далеко не все выводы Спенсера, сделанные им в ходе анализа развития институтов (в частности, приведенный здесь в качестве примера), согласуются с имеющимися в настоящее время этнологическими данными. По мнению Спенсера, различные социальные институты развиваются в тесном соприкосновении друг с другом, а потому связаны определенными «соответствиями», которые социология призвана выявить. В решении этой задачи у Спенсера важную роль играет проведенное им различие между двумя основными типами «общественной конституции», а именно военным и промышленным типами общества. Эти два типа выделяются на основе преобладающего в обществе рода деятельности и соответствующего ему соотношения регулятивной и промышленной подсистем. Военный (или хищнический) тип соответствует преобладающей в обществе ориентации на оборону и нападение. При такой общей ориентации деятельности промышленная система подчине на регулятивной, последняя же определяет особый характер всех общественных институтов. Для военного типа характерны высокая централизация власти, абсолютизм, высокий статус армии, крайняя строгость сословной иерархии, суровая дисциплина во всех сферах жизни, развитость церемониальных институтов и т.д. В основе такого общества лежит принцип принудительной кооперации: «Военный общественный тип отличается тем, что в нем армия есть не что иное, как мобилизованный народ, а народ — не что иное, как армия в бездействующем состоянии, вследствие чего в этом типе устройство общества почти совершенно сходно с устройством армии... Требования единицы суть ничто, а требования агрегата — все; безусловное подчинение власти представляет тут верховную добродетель, а сопротивление ей — преступление»1. Промышленный тип, соответствующий преимущественной ориентации на производительную деятельность, противоположен предыдущему и базируется на принципе добровольной кооперации. Для него характерны отделение экономической деятельности от политической, преобладание в экономике свободного обмена и договорных отношений, возрастание свободы индивида во всех сферах жизнедеятельности, ограничение власти правительства, подчинение всей деятельности государства воле граждан, объединение граждан в различные добровольные союзы и т.д. Спенсер подчеркивал, что все конкретные общества в тех или иных пропорциях сочетают оба типа, однако в процессе эволюции тяготеют к переходу от военного типа к промышленному. Нетрудно заметить, что именно в промышленном типе воплощается идеальный образ общества-организма, скрепленного отношениями взаимозависимости, который являет собой, по мнению Спенсера, высшую ступень надорганической эволюции. Вместе с тем, как и все прочие тенденции, эта тенденция не реализуется автоматически, и при определенных обстоятельствах возможны рецидивы возвращения промышленного общества к военной конституции, со всеми сопутствующими метаморфозами в социальных институтах. Значение социологических идей Спенсера Судьба социологических идей Спенсера сложилась крайне неоднозначно. С одной стороны, в конце XIX — начале XX в. Спенсер был одним из самых читаемых авторов, и поклонники уже при жизни ставили его в один ряд с такими великими мыслителями, как Аристотель и Кант1. С другой стороны, имя Спенсера почти столь же быстро обросло массой всевозможных определений — «эволюционист», «позитивист», «натуралист», «проповедник laissez-faire», «индивидуалист», «номиналист», «органицист», «социал-дарви- нист», — что не благоприятствовало восприятию его идей как таковых и исподволь подталкивало к помещению их в значительно более узкие рамки, нежели они того заслуживали. Сам Спенсер до конца жизни оставался недоволен тем, как интерпретировались его мысли. Как бы то ни было, многочисленные искаженные, неполные и не всегда согласующиеся друг с другом «образы Спенсера» обрели самостоятельное существование и стали не менее (а может быть, даже и более) значимыми факторами развития социологической мысли, чем спенсеровские идеи как таковые, многие из которых остались незамеченными и недооцененными. Наиболее широкий резонанс среди современников Спенсера получили его теория эволюции, идея естественной науки об обществе, концепция «борьбы за существование» и аналогия между обществом и организмом. В ответ на последнюю в социологии выросла целая «органическая школа», которая продолжила разработку органической аналогии; однако теоретики этой школы воспринимали данную аналогию гораздо более буквально, чем сам Спенсер, который относил общество к особому — надоргани- ческому — порядку явлений, не сводимому к биологическому, и, вообще говоря, всегда считал общество производным (в конечном счете) от образующих его индивидов. Волна натуралистической социологии, поднявшаяся в конце XIX — начале XX в. не без влияния Спенсера, оставила незамеченным своеобразие его толкования «естественного». Под «естественными» явлениями у Спенсера понимались все явления, что фактически сводило на нет те специфические коннотации данного понятия, которые потом раз за разом воспроизводились в редукционистской социологии, пытавшейся свести социальные явления к явлениям низшего порядка. Спенсер включал в круг «естественных» явлений язык, мышление, представления и т.д. и требовал, чтобы они учитывались в социологическом анализе наряду со всеми прочими факторами; ряд мест в его работе позволяет говорить о том, что понимание действующих индивидов было в его концепции социологии не менее важной процедурой, чем внешнее наблюдение фактов. Эти плодотворные идеи не нашли в свое время применения. Выросшие в русле натуралистической социологии «школы одного фактора» были шагом назад по сравнению с гораздо более утонченной многофакторной концепцией общественного развития, созданной Спенсером. Идея методологической равноценности всех факторов (как природного, так и духовного порядка) осталась невостребованной вместе с той концепцией «естественного», на которой она базировалась. Широко культивируемый долгое время образ Спенсера как «социал-дарвиниста» также сослужил ему плохую службу, тем более что он таковым не был. Понятия «отбор», «борьба за существование» и «выживание наиболее приспособленных» Спенсер ввел на десять лет раньше Дарвина, в силу чего, как отмечает Дж. Тернер, «правильно было бы рассматривать Дарвина как биологического спенсерианца»215. Кроме того, Спенсер применял эти понятия главным образом в анализе ранних стадий общественного развития, а анализируя более поздние его стадии, говорил о борьбе за существование между обществами (а не между индивидами) и о групповом (а не индивидуальном) отборе. Осталась почти не замеченной попытка Спенсера (по тем временам беспрецедентная) построить социологический анализ в соотнесении с широким эмпирическим материалом, нашедшая воплощение в его почти забытой книге «Описательная социология». Работы последователей Спенсера были зачастую гораздо более спекулятивными. Причем тень этой спекулятивности пала и на самого Спенсера, в силу чего была по сути проигнорирована его версия функционального анализа, в основе которой (в отличие от большинства более поздних его версий) лежало не априорное постулирование функциональных императивов, а соотнесение явлений с конкретными эволюционными факторами, их сформировавшими216. Кроме того, оказались в значительной степени проигнорированы структурный анализ Спенсера (который потом многократно воссоздавался заново в социологии XX в.), его ранняя версия системной теории (во многом предвосхитившая системную теорию Т. Парсонса, который, однако, начал работу над ее созданием с констатации: «Спенсер мертв»217), данное Спенсером в «Изучении социологии» методологическое обоснование возможности социальной науки, а также анализ микросоциологических оснований социального порядка, содержащийся в его теории обрядовых институтов и социального происхождения идей и символов. В 70-80-е гг. на Западе наметился всплеск интереса к социологии Спенсера: был опубликован ряд книг и статей, дающих переосмысление спенсеровского научного наследия, из которых можно отметить работы Дж. Д. Пила218, Р. Перрина, Р. Карнейро219, Дж. Тернера220. Тернер, предложивший наиболее радикальную переоценку наследия Спенсера, писал: «... хотя большинство ученых и многие обыватели слышали имя Спенсера и знакомы с рядом туманных стереотипных оценок его работы, он остается для нас загадкой... Внимательное прочтение Спенсера, я думаю, удивит большинство социологов, ибо его социология замечательно бесстрастна и беспристрастна... Социология была несправедлива к Спенсеру. Мы оставили без внимания его работу, которая... полна интересных и важных идей. Мы настолько стигматизировали Спенсера, что никто не отважится назвать себя спенсерианцем в век, когда социальные теоретики из кожи вон лезут, называя себя марксистами, вебериан- цами, дюркгеймианцами и последователями Мида»221. По мнению Тернера, недооценка Спенсера — «большая ошибка социологии». Основная литература 1. Западноевропейская социология XIX века: Тексты / Под ред. В.И. Добрень- кова. М., 1996. С. 279-341. Дополнительная литература 1. История буржуазной социологии XIX — начала XX века. М., 1979. 2. Очерки по истории теоретической социологии XIX — начала XX в.: Пособие для студентов гум. вузов / Отв. ред. Ю.Н. Давыдов и др. М., 1994. 3. Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и физическое. СПб., 1899. 4. Спенсер Г. Основания социологии. Т. I—II. СПб., 1898.