Жители России, прежде всего ее наиболее урбанизированных районов, уже вступили в совсем новый этап городского существования. Одна из функций города — координация действий множества людей. Это становится возможным при скоплении больших масс людей на ограниченном пространстве. Появление письменности и бюрократии многократно расширило возможность центра соотносить, организовывать действия разных частей социального целого. Следую- щий шаг — возникновение приборов измерения времени и транспорта. Еще один шаг, последний для системы, управляемой из центра, — появление средств передачи информации в режиме реального времени. Сначала они предполагали еще «звездную» схему коммуникации: в центре — единый и главный коммуникатор (он же, как правило, представитель центральной власти), от него по лучам расходятся сообщения и распоряжения, к нему стекаются ответные сообщения и просьбы. Так устроена не только сеть Центрального телевидения и радиовещания. Заметим, что звездную (или паутинообразную, если угодно) форму имеет и план нашей столицы, и план ее метрополитена, и вообще план железных и иных дорог в России. Активное распространение сетей коммуникации — различных систем телефонной, телефаксной, модемной и иной связи, наконец, Интернета вместе с автомобилизацией создают совершенно новую структуру отношений в обществе, по крайней мере в определенной его части. Нынешние схемы коммуникаций, образцом которых может служить спутниковая или сотовая связь, предполагают наличие не одного говорящего, а многих... Город меняется, предоставляя человеку все большее пространство для личного выбора, давая ему возможность найти независимый от государства источник доходов. Именно с этой точки зрения можно взглянуть на рекламу и уличную торговлю. Вместо общения власти со своими подданными через лозунги продавцы общаются с покупателями через рекламу Молодежные группы общаются со сверстниками через граффити. Политические оппозиционеры общаются с единомышленниками через настенные надписи. Правда, множество людей не желает участвовать в этой коммуникации. Или, по крайней мере, говорит, что не желает. Этих людей нечем утешить. Придется им признать, что нынче другие слои городского населения стали субъектами городской действительности. Учтем, что городская среда к моменту их выхода на сцену была совсем другой. Новый элемент городского пейзажа — уличная торговля с рук. Сколько бы ее, а также торговлю в ларьках ни проклинали, надо понимать, что эта деятельность — благо и для тех, кто продает, и для тех, кто покупает, и для тех, кто никак не уча- * ствует в их взаимодействии. Именно сфера услуг, в частности розничная торговля, должна принять в себя — и пока принимает — высвобождающуюся при перестройке экономики рабочую силу. Не будь ее, ситуация в стране была бы уже и сегодня крайне острой. Новые сильные группы в принципе способны менять облик города. Известно, что архитектура всегда служит только сильным. Подождем немного, и наши города прорастут не только киосками, но и новыми зданиями. Если «новые горожане» укрепятся, новая архитектура будет служить им средством обращения к городу и миру. Реклама уже сейчас активно формирует своих зрителей (читателей). Интеллигентному человеку современного толка его кодекс не позволяет живо интересоваться рекламой, тем паче ее любить. А вот художникам Серебряного века казалось иначе. Так или иначе, социальная ситуация в городах стала меняться. Довольно скоро это скажется на морфологии города, на его облике. Не стоит обсуждать, к худу или к добру эти перемены — они слишком сложны, чтобы поддаваться такой оценке. Но ясно, что входящие в город новые его хозяева — будь то нищие, будь то богачи — символически теснят прежних горожан. Однако город никогда не принадлежит одной группе. Его хозяин — общество в целом. Это дом общества. Тем более теперь, когда российское общество определенно становится городским. До сих пор Россия могла расширяться, теперь — не может. Колонизация и экстенсивное развитие заканчиваются, натолкнувшись на неодолимые ограничения. Грустить ли об этом? Ключевский говорил, что такое ограничение — единственный стимул для развития страны. Придется начинать жить интенсивно, по-городскому. Осевой для отечественной культуры спор прогрессистов- ; западников с традиционалистами-почвенниками реализовывался во внеполитическом пространстве художественной литературы, публицистики и социологии как спор урбанистов и деревенщиков. При этом урбанология, будучи вариантом рационального знания, элементом мировой науки, но- , вацией и делом маргиналов советского обществоведения, оказывалась «оружием» вестернизаторски настроенных сил. В литературе и публицистике, принадлежащих к совсем иначе построенным механизмам (Союз писателей, редакции толстых журналов и т.п.), на тот момент заявили о себе громко антиурбанистские или продеревенские настроения. Нынешняя ситуация привела к прямой политической конфронтации эти две основные исторические и социокультурные составляющие нашего общественного существования: партии и другие объединения так называемых демократов борются с партиями и иными организациями так называемых патриотов за прямую политическую власть. Важно подчеркнуть: за прямую власть. Это особый период в отечественной истории. В прочие «нормальные» времена эти силы боролись за влияние на власть, а не за власть. При борьбе за влияние на власть такие средства, как литература и наука, могут оказаться довольно действенными. Но при борьбе за самое власть более эффективны другие средства. Интерес к прежним снижается, чего и литераторы, и социологи не могут не почувствовать, шаря в своих карманах. Голодно, зато научный анализ (как и художественная литература) в максимально возможной для отечества мере разгружается от скрытой адресации к власти. (Это, между прочим, и выражается имеющей ныне хождение формулой: «А сейчас что ни напишешь, все равно никакого значения не имеет».)