Глава восьмая ЛАГЕРНАЯ ЭКОНОМИКА В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД

Во второй половине 1940-х — начале 1950-х годов советская система концлагерей достигла своего апогея. Это проявлялось не только в значительном росте числа заключенных, но и в той экономической роли, какую играл ГУЛАГ в послевоенные годы.

Еще накануне войны на базе производственных отделов ГУЛАГа был организован ряд специализированных производственных главных управлений и управлений НКВД СССР. Для руководства горно-металлургическими предприятиями и обслуживающими их лагерями 26 февраля 1941 г. было образовано Главное управление лагерей горно-металлургических предприятий (ГУЛГМП). Во время и сразу после войны за лагерями ГУЛГМП были закреплены помимо заключенных большие группы других "спецконтингентов", составлявших значительную долю его трудовых ресурсов. На 1 января 1946 г. на предприятиях этого лагерно-произ- водственного управления работали 118 787 заключенных, 11 256 трудмобилизованных, 33 709 спецпоселенцев, 22 918 бывших заключенных, задержанных до конца войны, 1882 военнопленных1.

На базе Отдела железнодорожного строительства ГУЛАГа в начале 1941 г. было создано Главное управление лагерей железнодорожного строительства НКВД СССР (ГУЛЖДС). География работ этого главка непрерывно расширялась, соответственно, увеличивалась и численность заключенных. Если на 1 января 1946 г. в лагерях ГУЛЖДС находилось более 93 тыс. человек, то на 1 января 1950 г. число заключенных превысило 294 тыс.2

Уже после войны, 4 марта 1947 г., одно из главных производственных подразделений сначала ГУЛАГа, а потом НКВД

СССР — Управление лагерей лесной промышленности, было реорганизовано в Главное управление лагерей лесной промышленности (ГУЛЛП).

Основная задача этих и других специализированных производственных управлений заключалась в руководстве производственной деятельностью входивших в состав этих главков лагерей, строительств и предприятий НКВД—МВД. Главные лагерно-производственные управления, чья деятельность базировалась преимущественно на принудительном труде заключенных, обладали относительной самостоятельностью. ГУЛАГ по отношению к ним выполнял, в основном, функции, связанные с обеспечением режима содержания и изоляции заключенных, руководил учетом, распределением и перераспределением заключенных всех лагерей НКВД—МВД, обеспечивал лагеря продуктовым и вещевым довольствием, руководил оперативной работой в лагерях и охраной.

В самом Главном управлении исправительно-трудовых лагерей и колоний МВД СССР производственными вопросами занималось 4-е (производственное) Управление, переименованное 3 февраля 1948 г. в 3-е Управление ГУЛАГа, в состав которого входили такие отделы, как промышленный, плановый, лесной, сельскохозяйственный, капитального строительства, снабжения и сбыта и др. Списочный состав заключенных в лагерях и колониях, подведомственных 3-му Управлению ГУЛАГа, включал на конец 1950 г. 1 181 065 человек.

По данным бухгалтерского отчета за 1950 г., из этого количества на различных работах использовалось 726 399 заключенных (61,5%), в том числе на работах своего главка — 266 202 человека, на работах других хозяйственных органов — 458 295, в подсобных и вспомогательных хозяйствах — 1902 человека. Важно обратить внимание, что на работах не применялся труд большой группы заключенных — 454 666 человек (38,5% от общего числа заключенных), т.е. почти полмиллиона. Из этого числа заключенных, не занятых в производственной сфере, были заняты в хозобслуге 118 379 человек, не работали по болезни — 79 623, не использовались на работах по разным причинам (отсутствие конвоя, из-за непредоставления работы, содержащиеся в карцерах и др.) — 54 951 заключенный, "прочие неработающие" составляли 201 713 человек.

век и содержащихся в пересыльных тюрьмах — 37 062 человека. Для сведения добавим, что средняя стоимость содержания одного списочного человеко-дня в ГУЛАГе составляла в 1950 г. 13 руб. 80 коп.3 Анализ бухгалтерской отчетности, представленной нами здесь только за один год по графе "трудовое использование контингента", позволяет отчетливо увидеть, почему давняя мечта советского руководства о самоокупаемости лагерей так никогда и не стала реальностью.

Организационная структура ГУЛАГа включала в себя также ряд управлений и отделов, которые занимались охраной, учетом, распределением заключенных, обеспечивали жизнедеятельность и работоспособность лагерей и колоний. В целом, управленческая структура ГУЛАГа отличалась громоздкостью аппарата и взаимным переплетением функций некоторых отделов. Это было, наверное, одно из самых бюрократических учреждений страны. Ежедневно руководители лагерных подразделений получали из главка по шесть —семь директив. В начале 1950-х годов в аппарат ГУЛАГа в течение года поступало из лагерей и колоний 132 738 отчетов и докладов. Среди них были пятидневные (4560), декадные (4960), полумесячные (876), месячные (64 683), представляемые восемь раз в год (1056), двухмесячные (640), квартальные (39 076), полугодовые (4980), годовые (11 907)4. На содержание аппарата, подготавливающего и рассматривающего эти документы, расходовалась колоссальная сумма государственных средств. Когда в 1954 г. Совет Министров поднял вопрос "о серьезных недостатках в организационной структуре и излишествах в штатах административно-управленческого аппарата Министерства внутренних дел", внутриведомственная отчетность была безболезненно сокращена почти в шесть раз; из 186 существовавших форм отчетности были полностью отменены 136 форм.

По мере развития хозяйственной деятельности НКВД—МВД в его структуре появлялись все новые и новые производственные подразделения. Кроме названных, в состав МВД в послевоенный период входили такие управления, как Главгидрострой, Дальстрой, Енисейстрой, Главслю- да, Главспеццветмет, Главспецнефтестрой, Желдорпроект, отдел высотного строительства и целый ряд других отделов, управлений, институтов, конструкторских бюро, деятельность которых была связана с промышленным и сельскохозяйственным производством и капитальным строительством.

структурами в МВД существовали тюремное управление; главные управления милиции, конвойных войск; отделы спецпоселений, детских колоний, а также более десятка всевозможных спецотделов и спецуправлений. На 1 марта 1948 г. в партийном комитете центрального аппарата МВД СССР на учете состояло 129 первичных парторганизаций, объединявших 8133 члена ВКП(б), комсомольская организация насчитывала 1890 членов5. Только административно- управленческие расходы министерства достигли в 1948 г. 11 589 млн руб.6

Периодически со стороны партии и правительства раздавались призывы к экономии, и министерство проводило очередную кампанию по снижению расходов. Делалось это, как правило, за счет сокращения штатов и структурных изменений. В 1949 г. начальник управления кадров Б.П. Обручни- ков с гордостью докладывал на 6-й партконференции МВД: "Мы смогли дать с помощью начальников отделов, управлений, кадровиков 778 596 тысяч рублей экономии государству только на одних штатах и на частичном изменении структуры... Сократили несколько тысяч бездельников, потому что план министерства выполнен, и дали экономию 700 с лишним миллионов рублей"7.

Более чем на 800 млн руб. в год сократились расходы МВД в 1952 г. Это было обусловлено решением правительства отменить все доплаты за звания, выслугу лет, ординаторские, пайковые и прочие практиковавшиеся надбавки работникам системы МВД. Распоряжение не коснулось военизированных частей. Не желая мириться с ухудшением своего материального положения, некоторые работники МВД собрались переходить на работу в другие ведомства. Положение было столь серьезным, что министру С.Н. Крутлову пришлось специально разъяснять сотрудникам это "важнейшее политическое мероприятие партии и правительства". Его главный аргумент звучал так: "Мы знаем, что ЦК ВКП(б) и советское правительство никогда кадры работников Министерства внутренних дел не оставляли без внимания. Мы жили хорошо, а будем жить еще лучше!"8 Что ж, оптимизм министра был вполне обоснован.

На 1 января 1949 г. в системе МВД СССР насчитывалось 67 самостоятельных исправительно-трудовых лагерей с десятком тысяч лагерных отделений и лагпунктов и 1734 колонии, в которых содержались 2 356 685 заключенных, из них 1 963 679 человек трудоспособных. Более половины (55,8%)

составляли осужденные в возрасте от 17 до 30 лет, женщин было 22,1% от общей численности заключенных9.

На объектах, подчиненных непосредственно МВД, были заняты примерно три четверти трудоспособных заключенных, которые распределялись следующим образом: в лесной промышленности работало 273 тыс. человек; на железнодорожном строительстве — 216 тыс.; в горно-металлургической промышленности — 179 тыс.; на строительстве спецобъектов — 140 тыс.; на стройках Дальнего Севера — 107 тыс.; на золотодобыче — 27 тыс.; в сельском хозяйстве и на производстве промышленных товаров — 718 тыс.; на разных других работах — 33 тыс. человек10. Помимо обеспечения рабочей силой собственных производственных объектов, Министерство внутренних дел по заданиям правительства выделяло на контрагентских началах заключенных для работы в системе других министерств и ведомств. В 1947 г. "на стороне" работало 507 800 заключенных.

Экономическая деятельность МВД была столь нерациональна и неэффективна, что даже такой, казалось бы, выгодный вид коммерческой деятельности, как сдача заключенных "в аренду", не приносил министерству прибыли. Из сводного баланса доходов и расходов МВД на 1949 г. видно, что "поступления за рабсилу, предоставляемую на сторону", составили в 1948 г. 6,8 млрд руб., тогда как "затраты на содержание рабсилы, предоставляемой на сторону", превысили 8,5 млрд руб.11 Для покрытия убытков по этой статье расходов ассигнования испрашивались из союзного бюджета.

Кроме заключенных в системе МВД работали также спецпоселенцы, военные строители и вольнонаемные граждане. В конце 1944 г. в НКВД насчитывалось 37 тыс. вольнонаемных специалистов с высшим и средним специальным образованием, к концу 1954 г.

Большинство вольнонаемных специалистов относилось к среднему звену начальствующего состава и имело низшие

офицерские чины. Производственная деятельность почти всех вольнонаемных специалистов была в той или иной степени связана с трудом заключенных, более того, их материальное благополучие часто напрямую зависело от труда заключенных. Однако об этом никто никогда не вспоминал и не говорил.

Безнравственность и абсурдность гулаговской системы хозяйства рельефно отражает документ, обошедший в 1948 г. все лагеря и колонии СССР и нашедший горячую поддержку тех, кому он был адресован. "К рабочим, инженерам, техникам и служащим лагерей и колоний ГУЛАГа МВД СССР" обратились коллективы подразделений Управления исправительно-трудовых лагерей и колоний УМВД г. Москвы и Московской области. В этом "Обращении", принятом по случаю развернувшегося в стране социалистического соревнования в честь 31-й годовщины Октябрьской революции, в частности, говорилось:

"... идя в ногу с передовыми предприятиями, коллективы наших подразделений, широко развернув социалистическое и трудовое соревнование[24], в первом полугодии 1948 г. выполнили производственный план по валовой продукции на 109,5%, по товарной продукции — на 113,4%, отказавшись от государственной дотации в сумме 5394 тыс. руб., и дали сверхплановой экономии 1021 тыс. руб. (...) Коллектив УИТЛиК УМВД города Москвы и Московской области, подсчитав свои производственные возможности и внутренние ресурсы, взял на себя новые дополнительные обязательства — дать государству до конца года сверхплановых накоплений в сумме 3500 тыс. руб. и выполнить годовой производственный план к 1 ноября 1948 г.

Принимая на себя новые повышенные обязательства, мы обращаемся ко всем коллективам лагерей и колоний ГУЛАГа МВД СССР с призывом поддержать наше начинание, еще шире развернуть борьбу за сверхплановые накопления, памятуя о том, что каждый рубль сверхплановых накоплений — это вклад во всенародное дело досрочного выполнения плана послевоенной пятилетки.

Мы уверены в том, что наш призыв найдет горячий отклик среди коллективов лагерей и колоний ГУЛАГа мВд..."1

Как видим, здесь нет ни слова о тех, кому предстояло своим изнурительным ежедневным трудом воплотить в жизнь эти обещания и призывы, — о заключенных. В том, что "Обращение" умалчивало об основной производительной силе ГУЛАГа — заключенных, не было ничего удивительного.

Ведь ни доярка, ни свинарка не говорили и не вспоминали о животных, когда брали социалистические обязательства дать сверх плана столько-то молока и столько-то мяса. Всем и без того было ясно, что молоко и мясо дадут не сами работницы ферм, а домашний скот. Аналогия с ГУЛАГом здесь практически полная.

Лишь иногда на закрытых партийных собраниях работники лагерей и колоний позволяли себе высказывать озабоченность по поводу "ухудшения физического профиля рабочего фонда". Вот выдержки из выступлений медиков в марте 1948 г. на 4-й партконференции УИТЛиК УМВД Москвы и Московской области: "... никто не сказал, как заботятся об оздоровлении нашего контингента, который обеспечивает выполнение производственных планов, за которые мы получаем премии и Красные знамена. Зачастую в наших подразделениях контингент доводится до полного ослабления... Необходимо принять все меры к уменьшению травм на производстве и не доводить контингент до ослабления".

"Если мы не будем создавать нормальные условия для контингента, то оздоровить мы их не сможем. Пересыльная тюрьма дает здоровый контингент в наши подразделения. Но через 3 — 4 месяца он выходит из строя. Руководители ОЛП—ИТК используют людей с фронтовыми ранениями и другими физическими недостатками на непосильной работе, и они быстро выходят из строя..."13

Напомним, что в этих выступлениях речь идет о лагерях и колониях столичной области, где отдельные колонии, например, Крюковскую, разрешали в виде исключения посещать иностранным делегациям — итальянской, английской и др. Интересная деталь — выводы московского врача о предельных сроках эксплуатации "контингента" полностью подтверждают наблюдения самих узников ГУЛАГа. Анализируя лагерный труд, А. Антонов-Овсеенко писал: "Зек выдерживал на строительстве дорог, на трассе, в каменном карьере, на шахте, на лесоповале не более трех месяцев. В среднем... Повторяю: обычный срок эксплуатации рабсилы в запроволочной зоне равнялся трем месяцам. Статистики Гиммлера вывели такую же цифру в своих конц-

14

лагерях" .

Слухи о жесточайшей эксплуатации принудительного труда советских заключенных давно привлекали внимание международных, прежде всего, профсоюзных организаций. Многие представители мировой общественности, руководствуясь истинным чувством гуманности и сострадания к

жертвам сталинского режима, стремились узнать правду о советских концлагерях и добиться их ликвидации. Но не мало было и тех, кто в условиях "холодной войны" посчитал эту проблему удобным поводом для активизации антисоветской деятельности. Сегодня трудно сказать, какими чувствами в первую очередь руководствовались представители международных организаций, начавшие в ноябре 1947 г. кампанию против применения принудительного труда в СССР.

Инициатором этой кампании, получившей в условиях "холодной войны" весьма широкий размах, выступила Американская федерация труда (АФТ). Американцы, поддержанные англичанами, настаивали на проведении в рамках ООН официального авторитетного расследования. Вопрос "о принудительном труде и мерах для устранения его", официально включенный по инициативе АФТ в повестку дня VII сессии Экономического и Социального Совета ООН (ЭКОСОС), которая должна была собраться в Женеве в июле 1948 г., потребовал от советского правительства принятия срочных ответных мер.

По запросу руководства Министерства иностранных дел научными институтами АН СССР и сотрудниками министерства были спешно подготовлены справки следующего содержания: "Принудительный труд в капиталистических странах", "Использование американцами труда японских военнопленных и демобилизованных солдат и офицеров бывшей японской армии и флота", "О турецком законодательстве о принудительном труде", "Об антирабочем законодательстве в странах Латинской Америки", "О применении труда перемещенных лиц в странах Латинской Америки" и ряд других аналогичного содержания15. Все собранные материалы Отдел по делам ООН срочно направил в Нью- Йорк, однако VII сессия ЭКОСОС отложила рассмотрение ряда вопросов до следующей сессии, в числе отложенных были также вопросы о принудительном труде, правах профсоюзов и др.

Свою точку зрения на проблему принудительного труда представитель Советского Союза изложил на VIII сессии Экономического и Социального Совета в феврале 1949 г. Выступление советского представителя строилось по принципу "лучшая оборона — это нападение". Однако такая позиция не смогла изменить мнение членов Совета относительно использования принудительного труда в СССР, они хотели получить добросовестный обзор о принудительном труде и мерах по его ликвидации, а услышали лишь набор

пропагандистских клише "о свободном труде в СССР". В соответствии с принятой резолюцией, вопрос о принудительном труде подлежал дальнейшему "обследованию" и обсуждению на IX сессии ЭКОСОС в июле 1949 г.

Одновременно Международная организация труда (МОТ) на своей 109-й сессии приняла резолюцию, "призывающую к беспристрастному исследованию природы и распространенности принудительного труда", в которой предлагалось также организовать консультации по этому вопросу между руководством МОТ и Генеральным секретарем ООН16.

В предварительную повестку дня IX сессии ЭКОСОС были включены 52 вопроса, из них около десяти вопросов, в том числе и такой вопрос, как "принудительный труд и меры к его упразднению", считались главными. По 23-му пункту повестки дня ("Обзор данных о принудительном труде и мерах к его упразднению") ЭКОСОС обсуждал два проекта резолюции: СССР и США.

В советском проекте резолюции предлагалось отметить, что "Совет признает большое значение обсуждаемого вопроса и считает представленные до сих пор инициаторами этого вопроса материалы совершенно недостаточными, во многих отношениях необъективными и неправдивыми, а в отношении СССР грубо клеветническими и пасквильными"17. Представитель СССР, как и на предыдущей сессии Совета, доказывал, что в капиталистических странах рабочие живут "под страхом безработицы, нищеты и голода", а советская Конституция гарантирует право на труд, поэтому у советских людей нет боязни потерять работу, они не испытывают страха нужды и неуверенности в завтрашнем дне. Большинство членов Совета отреагировали на это выступление руководителя советской делегации A.A. Арутюняна тем, что обвинили его в проведении пропаганды.

Проект резолюции СССР предусматривал "создание широкой международной комиссии из представителей работников физического и умственного труда, объединенных во всех существующих профсоюзах, из расчета — 1 представитель от 1 миллиона членов профсоюзов, а всего в составе — 110—125 представителей"18. Предлагая создание такой комиссии, советские делегаты были заведомо уверены, что она будет либо неработоспособной, либо сосредоточит свое внимание на проблемах безработицы, нарушения прав профсоюзов и трудового законодательства в капиталистических странах.

Советская версия всех событий, происходивших на IX сессии Экономического и Социального Совета ООН в связи с обсуждением вопроса о принудительном труде, подробно изложена в отчете, направленном руководителю Отдела по делам ООН A.A. Соболеву. Познакомимся подробнее с этой отнюдь не беспристрастной версией, поскольку она позволяет наглядно представить и понять позицию, менталитет и характер поведения за рубежом руководящих советских кадров, а также оценить всю сложность политической ситуации, в которой СССР оказался, так сказать, "по вине" ГУЛАГа.

В отчетном докладе советской делегации, который никогда и нигде не публиковался, говорилось:

«Проект резолюции США, направленный исключительно против СССР и стран народной демократии, предусматривал создание комиссии специально по расследованию характера и размера принудительного труда, причин, по которым люди заставляются выполнять принудительный труд, по обращению с такого рода людьми, обратив главное внимание на случаи, относящиеся к большому числу лиц или широкому распространению практики применения принудительного труда. В комиссию должно войти 11 членов, назначаемых персонально. Пять членов назначаются Экономическим и Социальным Советом, пять — Международной организацией труда и один член избирается самой комиссией. Комиссия должна собирать информацию, выезжать для расследования фактов на место, заслушивать свидетельские показания, в том

числе устраивать публичные заслушивания с предоставлением возможности ответа, согласно правилам, которые она должна себе установить (...)

В ходе обсуждения этих двух проектов представитель Чили и совместно представители Дании, Индии и Бразилии выдвинули существенные поправки к проекту США.

Поправка Чили еще более усиливала антисоветское направление американского проекта резолюции. В ней предлагалось комиссии, во-первых, в том случае, если она не будет допущена каким-либо правительством для установления фактов принудительного труда на месте, производить расследование вне территории этого государства; во-вторых, государство-член ООН может требовать расследования фактов наличия принудительного труда в каком-либо другом государстве-члене при условии, если правительство обвиняющегося государства заявит о своей готовности допустить на своей территории любые расследования.

Поправка Дании, Индии и Бразилии смягчает американский проект резолюции, так как целиком исключает резолютивную часть проекта США. В новой резолютивной части этого проекта, внесенной делегациями указанных стран, говорится: "Принимая

во внимание, что ответы, полученные до настоящего времени от правительств, в ответ на запрос Генерального Секретаря, не предусматривают условий, при которых комиссия по расследованию могла бы работать эффективно, поручить Генеральному Секретарю просить правительства, которые еще не заявили, что они готовы сотрудничать в таком беспристрастном расследовании, рассмотреть вопрос о том, смогут ли они представить до следующей сессии Совета ответы по этому вопросу".

При обсуждении всех этих проектов руководитель английской делегации Смит, выступая дважды, путем клеветы, передергивания фактов и демагогии пытался доказать существование "принудительного труда" в СССР, используя в этих целях исправительно- трудовой кодекс РСФСР. С речами, полными злобы и клеветы против СССР и стран народной демократии, выступили представители АФТ, США, Чили, Бельгии, Франции и ряда других стран. Большинство из них одобрили поправку, внесенную делегатом Чили.

Руководитель делегации СССР тов. Арутюнян на основе серьезного анализа фактов убедительно доказал всю лживость и вздорность "обвинений" против СССР, выдвинутых АФТ и Англией и поддержанных большинством Совета. Советский делегат дал исчерпывающую характеристику массового применения принудительного труда в капиталистических странах, особенно в Англии и США, и раскрыл характер подлинно свободного труда в Советском Союзе.

Под напором фактов и веских доводов советского делегата, поддержанного представителями Польши и Белорусской ССР, и видя непримиримую, принципиальную позицию делегации СССР в этом вопросе, и появилась поправка к американскому проекту резолюции, предложенная делегациями Дании, Индии и Бразилии.

Представитель Англии Смит был вынужден заявить свое согласие с этой поправкой, которая коренным образом изменяет проект США и нейтрализует поставленный на обсуждение вопрос. Поправку трех делегаций поддержали также в своих выступлениях делегаты Венесуэлы и Австралии (...)

Необходимо отметить, что председатель Совета Торн во время обсуждения вопроса вел себя пристрастно в пользу англичан и американцев. Он несколько раз прерывал во время вторичного выступления делегата СССР Арутюняна, и, наоборот, помогал делегату Бельгии, выступавшему с злобной клеветой на СССР, Польшу и другие страны народной демократии, вплоть до подсказывания делегату Бельгии вопросов, которые он должен поставить делегату СССР. Суть этих вопросов сводилась к тому, чтобы делегат

СССР сообщил количество заключенных, имеющихся в СССР

(подчеркнуто мною. — Г.И.). При голосовании советского проекта резолюции за него голосовали делегации СССР, Польши и Белорусской ССР, против — 14 членов Совета и воздержался от голосования представитель Ливана.

За поправку Дании, Индии и Бразилии голосовало 10 делегаций, против — 5 (США, Чили, Перу, Бельгия, Турция) и 3 делегации воздержались от голосования (СССР, БССР, Польша). Поправка, следовательно, была принята.

Проект резолюции, предложенный делегацией США, включая в него совместную поправку Дании, Индии и Бразилии, был принят десятью голосами "за" при восьми воздержавшихся от голосования (СССР, Польша, БССР, США, Чили, Перу, Бельгия, Турция).

Таким образом, англичане и американцы, с большой помпой снова поднявшие вопрос о якобы имеющем место принудительном труде в СССР, вынуждены были отступить, потерпели поражение.

Совет не решился принять проект резолюции, представленный делегацией США с его явным антисоветским содержанием, и вынес ничего не говорящее решение, поручающее Генеральному Секретарю продолжать сноситься с соответствующими правительствами относительно сотрудничества по этому вопросу»19.

Это был явный политический успех советской дипломатии, хотя вопрос о принудительном труде не снимался с повестки ЭКОСОС и в последующие годы.

В 1950 г. Представительство СССР при ООН получило от Генерального Секретаря петицию, поступившую в Секретариат ООН 23 февраля 1950 г. от неправительственной национальной организации, находящейся на территории США. Под этой петицией, имевшей 121 копию, подписались 4146 человек. По этому поводу представитель СССР при ООН Я.А. Малик докладывал министру иностранных дел СССР А.Я. Вышинскому: указанная петиция была, несомненно, подготовлена американской делегацией «для поддержки своей клеветы на Советский Союз при рассмотрении вопроса о принудительном труде на X сессии Экономического и Социального Совета (...)

Считаю, что нам следовало бы возвратить письмо Генерального Секретаря ООН со всеми приложениями ему обратно, с указанием, что Представительство СССР при ООН не может принять и довести до сведения правительства СССР голословную клевету, изложенную в "сообщении" анонимной организации и вымышленную от начала до конца»20. Вышинский, лучше, чем кто-либо другой, знавший, что речь идет вовсе не о "голословной клевете", с этим предложением полностью согласился.

МИД СССР демонстративно игнорировал все запросы и обращения Генерального Секретаря ООН Трюгве Ли, кото-

рый пытался получить от СССР и БССР согласие на сотрудничество по вопросу о принудительном труде, равно как и по вопросу о рабстве.

Проблемой рабства Экономический и Социальный Совет ООН занялся в 1949 г. по поручению Генеральной Ассамблеи. На той же IX сессии ЭКОСОС был создан специальный комитет, который должен был "обследовать вопрос о рабстве и других институтах и обычаях, сходных с рабством". Секретариат ООН разослал государствам-членам ООН "Вопросник по рабству и порабощению". В этом вопроснике среди прочих был и такой вопрос: "Существует ли практика на территории, находящейся под контролем Вашего правительства, которая ограничивает свободу личности и которая ведет к положению, что человек,

проживающий в государстве, в действительности порабо-

21

щается.

Каким мог быть ответ советского правительства на этот вопрос? Любым, но вряд ли правдивым. Советские представители при обсуждении проблемы рабства настаивали на том, чтобы под понятием "рабство" иметь в виду рабство лишь в узком, юридическом смысле этого слова, то есть понимать его так, как оно понималось в колониях и на подопечных территориях. А ЭКОСОС ставил вопрос шире, поэтому на все запросы Генерального Секретаря ООН на протяжении ряда лет поступал один и тот же ответ: "в СССР проблемы рабства не существует", соответственно, и отвечать на вопросник нет необходимости. Между тем к началу 1951 г. ответы на вопросник дали 73 страны, не ответили 12 правительств22.

Экономический и Социальный Совет ООН не оставлял своих попыток узнать правду о принудительном труде в СССР вплоть до середины 1950-х годов. 19 марта 1951 г. ЭКОСОС принял резолюцию о создании Комитета ad hoc no принудительному труду. Возглавил этот специальный комитет индус А. Рамасвами Мудальяр. Как сообщалось в одной из секретных докладных записок сотрудников Министерства иностранных дел, «этот комитет на своей третьей сессии, состоявшейся в октябре-ноябре 1952 г., составил сводку клеветнических в отношении СССР материалов, представленных правительствами США и Англии (так называемой Конфедерацией свободных профсоюзов) и рядом антисоветских организаций ("Ассоциация бывших политических заключенных советских трудовых лагерей", различными организациями прибалтийских эмигрантов и др.). Председатель

комитета индус Мудальяр письмом от 22 ноября 1952 г. препроводил эту сводку МИДу СССР и просил прислать замечания Правительства СССР по содержащимся в ней "материалам". МИД СССР оставил письмо Мудальяра от 22 ноября 1952 г. без ответа»23.

Несколько позже руководитель специального комитета по принудительному труду прислал вторичный запрос, в котором отмечал, что документ, по поводу которого он хотел бы получить комментарии и замечания, носит сугубо конфиденциальный характер. При этом Мудальяр весьма толерантно писал министру иностранных дел СССР: "Комитет просил меня подчеркнуть, что утверждения, содержащиеся в этом документе, не принадлежат ему, и что он очень хотел бы получить комментарии и замечания Вашего Превосходительства с тем, чтобы он смог прийти к наиболее точным выводам". Мудальяр подчеркивал, что комитет желает закончить работу "в духе полной беспристрастности и объективности"24. Но и этот запрос представителя ЭКОСОС был оставлен руководством МИД без ответа.

Таким образом, можно констатировать, что при жизни Сталина ни одна из попыток международных организаций, в том числе и действовавших под эгидой ООН, решить вопрос "о принудительном труде и мерах к его упразднению" не увенчалась успехом, если иметь в виду Советский Союз.

Следует признать, что советское руководство имело некоторые формальные основания характеризовать материалы, собранные и представленные на обсуждение ЭКОСОС Американской федерацией труда и другими организациями, как "клеветнические". Дело в том, что на Западе сложилось стойкое убеждение, нашедшее отражение в предъявленных материалах о принудительном труде в СССР, о наличии в Советском Союзе не менее, а, может быть, и более 10 млн заключенных. В скобках можно было бы заметить, что такого же мнения придерживаются и до настоящего времени некоторые представители общественности, бывшие заключенные и отдельные граждане, как на Западе, так и в странах бывшего СССР. Между тем современные научные исследования показали, что в любой период единовременное число заключенных в СССР во всех местах лишения свободы не превышало 3 млн человек. В этом смысле советское руководство, никогда не публиковавшее сведений о численности заключенных, являлось жертвой собственной тотальной

секретности[25]*. Теоретически можно допустить, что советское правительство могло пойти на обнародование сведений о численности заключенных, но невозможно представить, чтобы кто-нибудь из советского руководства решился бы публично рассказать, а тем более, показать правду об условиях труда и жизни заключенных. Реальность советских концлагерей, где люди утрачивали человеческий облик, была несовместима с представлениями о цивилизованном государстве, не говоря уже о государстве, объявившем себя социалистическим.

С конца 1930-х годов регионом-символом ГУЛАГа стала Колыма, а символом каторжного труда — Дальстрой. Этот монстр лагерной экономики вошел в состав НКВД в 1938 г. Уже в тот период в Восточной Сибири не было организации, которая не числилась бы в должниках Дальстроя. В последующие годы лагерное хозяйство разрослось еще больше, фактически был создан новый лагерно-промышленный комплекс крупного значения, занимавший территорию около 3 млн кв. км. Кроме рассыпного золота здесь добывали в большом количестве олово, вольфрам, кобальт и другие стратегические металлы. В 1947 г. в Дальстрое действовало 52 золотых прииска, 5 золотых рудников, 5 золотоизвлека- тельных фабрик, 7 оловянных рудников, 11 оловообогати- тельных фабрик, 25 стационарных электростанций, было построено около 3500 км автомобильных дорог и проездов23. Все снабжение Дальстроя осуществлялось через порт Нага- ево (Магадан), многие золотые прииски были удалены от порта на тысячу и более километров.

Добыча золота руками заключенных началась на Колыме в 1935 г. и до 1940 г. сосредоточивалась на крупных и богатых россыпях, запасы каждой из которых составляли от 70 до 120 т золота, Начиная с 1944 г. прирост запасов золота по новым месторождениям стал пополняться за счет более мелких и бедных по содержанию россыпей, рассредоточенных в бескрайних просторах Колымского края. За 1946 г. было разведано 102 новых месторождения с общим запасом золота в них 25 т, небольшой прирост запасов дали и старые россыпи.

До 1939 г. Дальстрой добывал из 1 куб. м промытых песков более 20 г золота. Однако в последующие годы содержание драгоценного металла в промытых песках неуклонно снижалось. В 1946 г. оно составляло 6,8 г, а в 1947 г. — 6,1 г на куб. м. В 1947 г. на каждую тонну добытого золота приходилось свыше 600 тыс. куб. м переработанной горной массы, а для выполнения годового плана требовалось переработать 31 млн куб. м скалистого грунта. Для сравнения напомним, что общий объем земляных и скальных работ, выполненных в течение двух лет на строительстве Беломорско-Балтийского канала, составил 21 млн куб. м. Все горные работы Дальстроя производились в вечной мерзлоте.

Зима 1946/47 г. выдалась суровая и затяжная, однако золотодобыча не прекращалась даже в таких условиях, чего никогда не случалось прежде. Многие виды работ выполнялись вручную. Обеспокоенное крайне низким уровнем производительности труда колымских "кадров" правительство пыталось механизировать добычу золота. 29 октября 1945 г. СНК СССР издал постановление, которое обязывало Даль- строй довести уровень механизации отдельных видов работ до 70 — 95%. Это постановление предусматривало осуществление поставок Дальстрою в 1946—1947 гг. по импорту из США оборудования, технических материалов и транспорта на сумму 21 млн долл. Однако "холодная война" помешала осуществлению поставок, запланированный импорт был выполнен всего на сумму менее 8 млн долл.26 При этом по главнейшим видам горного оборудования поставки вообще не производились. Компенсировать отсутствие механизмов не могла даже самая жесточайшая эксплуатация. План добычи золота в 1947 г. Дальстрой выполнил только на 58,8%.

О нечеловеческих условиях труда в Дальстрое вспоминали позднее многие из выживших узников ГУЛАГа. Обратимся к другому источнику, написанному более полувека назад. В 1954 г. в ЦК КПСС поступило письмо от заключенной Е.Л. Владимировой (1902 г.р.), члена партии с 1927 г., в прошлом литературного работника газеты "Челябинский рабочий". Цель ее многостраничного послания — информировать высшие партийные органы о бесчеловечных условиях содержания советских заключенных, помочь партии восстановить попранную врагами народа справедливость и социалистическую законность27.

Владимирова прибыла на Колыму осенью 1938 г. и пробыла там 9,5 лет, из них с 1945 по август 1948 г. — в каторжных лагерях Тенькинского горного управления. Писала она

только о том, что видела и пережила сама. Больше всего поражало Е.Л. Владимирову в лагерях Дальстроя полное пренебрежение к людям, к их простейшим человеческим правам, а часто и к жизни. Например, в бухту "Пестрая Дресва", севернее Магадана, завезли несколько тысяч заключенных для ее освоения. Это было переломное, очень опасное время года, когда колымское лето в одночасье сменялось колымской зимой. Люди были в летней одежде, палатки ставили наспех, подгоняемые конвоем. Начавшийся ночью буран сорвал эти ненадежные укрытия, все заключенные были обморожены, искалечены, многие умерли.

В больницу Магаданского лагеря беспрерывным потоком поступали люди с рудников и шахт с тяжелыми сердечными заболеваниями, цингой, дистрофией. Некоторые из них работали в шахтах совсем недолго. В ряде лагерей наблюдалось массовое истощение заключенных, смертность была очень велика. Численность неспособных к труду, даже по строгому лагерному определению, достигала половины состава заключенных. Большое распространение имели сезонные заболевания: зимой — обморожения, весной — глазные заболевания от яркого света и снега, приводившие порой к полной слепоте. Заключенным полагались солнцезащитные очки, но их, конечно, не выдавали, в результате люди слепли. В инвалидном лагере содержалось большое количество людей, ослепших от снега, которые передвигались по лагерю цепочкой.

В одном из рыбопромысловых лагерных пунктов Владимирова была свидетелем того, как инвалид-казах с ампутированными кистями обеих рук подвозил укладчицам рыбу. Чтобы он мог управлять тачкой, в которой возил рыбу, ему привязывали культи к ручкам тачки. Будучи инвалидом, этот человек имел право не работать, но он хотел выжить, а для этого нужно было, прежде всего, вырваться из инвалидного лагеря, пользовавшегося самой дурной славой. Ну, и конечно, работа на рыбном промысле давала возможность подкормиться рыбой.

Чрезвычайно высоким был производственный травматизм, нередко случались самоубийства. Тяжесть рудничных работ (ручная погрузка и разгрузка) усугублялась 12-часовым пребыванием в вечной мерзлоте.

Говоря о питании, Владимирова отмечала, что оно было чрезвычайно скудное и однообразное. Постоянное кормление одними и теми же продуктами приводило к тому, что даже очень голодные люди не могли есть эти продукты (осо-

бенно овес и сечку). Заключенным чаще всего давали пустой обезжиренный суп (навар) из соленой рыбы, преимущественно из сухих голов, небольшие порции жидкой обезжиренной овсяной или ячневой каши, порционный кусок соленой рыбы, пустые щи из верхних зеленых листьев. Главной пищей был хлеб, его выдавали от 650 до 1200 г, но этого, как будто, большого количества, не хватало, чтобы возместить расходы организма на холод и тяжелую работу. К тому же хлеб был довольно плохого качества, бывали случаи, когда его полусырым (специально, чтобы потяжелей) выдавали в шапки, так как недопеченный полужидкий хлеб расползался. В массовом воровстве продуктов участвовали как заключенные уголовники, так и вольнонаемные сотрудники, особенно надзиратели. Как ни странно, но хуже всего, по свидетельству Владимировой, кормили именно в рабочих горных лагерях. Ей не раз приходилось видеть в Магадане "образцы" пайков, но то, что выдавалось заключенным на практике, нельзя было даже близко сопоставить с официально утвержденными нормами питания ни по качеству, ни по количеству, ни по калорийности.

"Жизнь человека в лагере дешевле собачьей"28, — писал в своем обращении в редакцию газеты "Известия" заключенный H.H. Королев, имея в виду цену человеческой жизни. Но жизнь, точнее стоимость содержания заключенного в лагере, была дешевле собачьей в буквальном смысле. По данным бухгалтерского отчета 3-го Управления ГУЛАГа, расчетная стоимость одного пайка заключенного в год по норме № 1 (основной) на оплачиваемых работах составляла в ГУЛАГе в 1951 г. в среднем 1536 руб. 65 коп. (в первом ценовом поясе стоимость годового пайка была на 65 руб. меньше, в третьем — на 73 руб. больше). Расчетная стоимость питания одной собаки в год составляла 1859 руб. 28 коп., кроме этого, 44 руб. выделялось на ее снаряжение и 13 руб. — на хозяйственные расходы. В целом содержание одной взрослой собаки в год стоило 1916 руб. 28 коп., стоимость содержания одного щенка в год — 1455 руб. 12 коп. В 1951 г. в 3-м Управлении ГУЛАГа караульную, розыскную и конвойную службу несли 8944 взрослых собаки, а всего в этот период в лагерях и колониях ГУЛАГа имелось в наличии 18 287 служебных собак, в том числе 2460 щенков29.

Крайне тяжелым в ГУЛАГе было положение с так называемым "вещдовольствием". По свидетельству Е.Л. Владимировой, в лагерях Дальстроя нередко можно было встретить целые горняцкие бригады, чьи рубахи сносились

12. Г.М. Иванова              353

буквально до ленточек, зимой многие заключенные работали в чунях (веревочных лаптях). В лагерном отделении Буту- гычаг целый полустационар человек в 200 содержался в голом виде, без белья и одежды с одним одеялом на два —три человека; их одевали только тогда, когда в это лагерное отделение случайно заглядывало какое-то высокое начальство.

Аналогичное положение с питанием и обмундированием наблюдалось практически во всех лагерях ГУЛАГа. В отчете одной из комиссий, проверявших в начале 1950-х годов производственную деятельность ГУЛАГа, отмечалось: "На производительности труда отрицательно сказывается также плохое материально-бытовое обеспечение заключенных. Так в ряде подразделений Унженского лагеря заключенные одеждой и обувью по сезону не обеспечены. Большое количество заключенных имеют рваную обувь и одежду. Сушилки работают плохо, в результате чего заключенные вынуждены одеваться и выходить на работу в непросушенной одежде и обуви. При проверке Отдела ИТК Рязанской области установлено, что общежития грязные, постельное и нательное белье не стирается, кипяченой водой не обеспечены. Столовые имеют малую пропускную способность, в результате завтрак или обед продолжается 2 — 3 часа. Из-за отсутствия ложек заключенные ели из мисок через край или

30

черпаками" .

Одна из причин крайне напряженного положения с вещевым довольствием заключалась в самой системе снабжения ГУЛАГа. "На протяжении последних 8 лет потребность в вещевом имуществе для снабжения заключенных Госпланом удовлетворялась в крайне ограниченном размере, — читаем в объяснительной записке к заявке МВД на 1949 г. на вещевое имущество для обеспечения заключенных, содержащихся в ГУЛАГе. — Выделяемые фонды на 1948 год обеспечивали потребность: по тканям на изготовление одежды, белья, постельных принадлежностей — 32,5%, по обуви разной — 44%, по обуви валяной — 51,2%. В результате этого создалось крайне тяжелое положение с обеспечением контингента вещевым имуществом... Подавляющее количество наличного вещимущества неоднократно ремонтировалось,

31

реставрировалось" .

Вот и привязывали заключенные к ногам вместо обуви автомобильные покрышки. Кстати, вопрос об освобождении НКВД от обязательной сдачи старых автомобильных покрышек и камер и разрешении использовать их для изготовления резиновой обуви рассматривался на прави-

тельственном уровне и был решен положительно в январе 1944 г.32

И все же, несмотря на голод, холод, болезни и смерть, жители ГУЛАГа под конвоем и прицелом строили, добывали, производили. В 1948 г. в системе МВД было добыто химически чистого золота 96,2 т, платины — 8,7 т, серебра — 38,8 т33. Все это добыто, поистине, каторжным трудом. Французский писатель Сент-Экзюпери, анализируя сущность человеческого бытия, писал: "Каторга не там, где работают киркой. Она ужасна не тем, что это тяжкий труд. Каторга там, где удары кирки лишены смысла, где труд не соединяет челове-

34

ка с людьми" .

Лагерный труд был лишен смысла не только в человеческом аспекте, но зачастую и в экономическом. Бывшая заключенная О. Адамова-Слиозберг вспоминала: "Мы долбили в морозной почве канавы для спуска талых вод. Работали на 50-градусном морозе тяжелыми кайлами. Старались выработать норму... Это был очень тяжелый труд. Земля — как цемент. Дыхание застывает в воздухе. Плечи и поясница болят от напряжения. Но мы работали честно. А весной, когда земля оттаяла, пустили трактор с канавокопателем, и он в час провел канаву такую же, как звено в шесть человек копало два месяца"35. Это было наказание бессмысленным трудом, наказание особенно тяжкое и позорное для людей, привыкших всю жизнь честно трудиться.

Еще в 1930-е годы в лагерной экономике с разрешения правительства сложилась традиция, по которой практически все стройки начинались и велись без проектов и смет, а финансирование осуществлялось по фактическим затратам. Иногда изыскательские и строительные работы начинались одновременно. Это приводило к тому, что строился завод, организовывался лагерь, завозились заключенные, а потом выяснялось — запасов разведанного сырья хватит для переработки на 3 — 4 месяца. Нередко были случаи, когда проектировались и строились шахты на неразведанных месторождениях; бурили скважины, а нефть почему-то не шла.

Крайне нерациональное использование человеческих ресурсов — одна из наиболее характерных черт лагерной экономики. Бухгалтерские отчеты лагерно-производствен- ных управлений бесстрастно фиксировали убытки от простоев, от дополнительных расходов, непредусмотренных сметами по перевозке контингентов, от переделок ранее выполненных работ и т.д. Например, в объяснительной записке к бухгалтерскому отчету Главного управления лагерей

12*              355

асбестовой промышленности (Главасбест МВД) за 1950 г., в частности, отмечалось: "Имеется ряд бросовых работ, как, например, по южному коллектору было вырыто 1200 погонных метров траншей для укладки канализационных труб, последние не были уложены, и траншеи обвалились, и их затянуло илом до поверхности земли. Стоимость бросовых работ — 90 тыс. руб."36

С большими людскими и материальными потерями строился западный участок БАМа. А когда работы подошли к концу, выяснилось, что при строительстве железнодорожной ветки Тайшет—Усть-Кут не было учтено строительство Братской ГЭС. С началом возведения электростанции пришлось переносить значительный участок этой дороги на новую трассу, что нанесло государству многомиллионный ущерб. Подобных примеров можно привести множество.

Один из сотрудников Енисейстроя, майор внутренней службы В.Н. Павлов, анализируя деятельность этого крупнейшего лагерно-промышленного комплекса за 3,5 года, писал в ЦК КПСС, что несмотря на серьезность хозяйственно- политических задач, возложенных на Енисейстрой МВД СССР, "сделано очень мало, а то, что сделано, сделано с огромной непроизводительной затратой государственных средств, с удорожанием себестоимости и прямыми убытками, исчисляемыми в сотнях миллионов рублей, в отдельных случаях просто выброшенных на ветер"37. Работавшая по заявлению Павлова комиссия ЦК КПСС практически полностью подтвердила эти выводы.

Однако символом бессмысленного труда, волюнтаризма и выброшенных на ветер денег можно, пожалуй, считать строительство железной дороги Чум—Салехард—Игарка, начатое по инициативе Сталина. В апреле 1947 г. правительство приняло постановление о строительстве железнодорожной линии к несуществующему морскому порту в Обской губе, а уже в мае МВД приступило к организации строительства, получившего условное название "строительство № 501". Сформировали несколько десятков лагерей, завезли заключенных (к концу 1948 г. на строительстве работало уже более 50 тыс. человек), какое-то количество техники, оборудования, лошадей, одновременно начались и проектно-изы- скательские работы. Район, где по воле диктатора развернулась очередная "великая стройка коммунизма", был одним из самых труднодоступных и малонаселенных (плотность населения 0,05 человек на 1 кв. км). По плану уже в 1947 г. МВД было обязано перейти за Уральский хребет, проложив

силами заключенных от станции Чум 118 км железнодорожных путей.

27 июня 1947 г. министр внутренних дел Круглов докладывал Сталину и Берия о ходе выполнения правительственного задания. Бодро перечисляя производственные достижения и заявляя о намерении выполнить годовой план досрочно, в самом конце доклада, то ли в качестве информации, то ли для подстраховки на случай будущих неуспехов, он весьма подробно описал местные природные условия: "Строительные работы на трассе железной дороги производятся в чрезвычайно сложных климатических условиях, затрудняющих более быстрое проведение работ. До 7 июня с.г. в районе ж.д. трассы температура была ниже нуля при пурге и буранах, затем наступило резкое потепление, 10 июня пошел лед по рекам Уса и Воркута, ледоход сопровождался резким подъемом воды, достигая в районе Абези 8,1 метра выше ординара, все подступы к трассе были затоплены. Через шесть дней вода сильно спала, и уже с 22 июня пароходы из-за низкой воды не доходят до пристани Елец на 43 км трассы. После оттаивания грунта вся тундра покрылась водой и сделалась совершенно непроходимой сначала для автотранспорта (с 11 июня), а затем до настоящего времени и для всех остальных видов транспорта, включая танки и тракторы"38.

В этих условиях, представлявших собой, по выражению одного из руководителей МВД, "естественную тюрьму", на протяжении шести лет, вплоть до смерти Сталина, жили и работали десятки тысяч заключенных. Отсутствие путей и средств сообщения, отдаленность района фактически исключали возможность контроля со стороны центральных властей за ходом строительства и условиями содержания заключенных, что приводило к массовым злоупотреблениям и произволу лагерных служащих.

Николай П. попал в качестве заключенного на северную стройку после службы в Германии. Угрозой и обманом его вынудили согласиться работать в войсках МВД и охранять заключенных. В так называемой "самоохранке" на 1 января 1948 г. в целом по ГУЛАГу несли службу 31 900 осужденных, среди которых было немало репатриантов. Позднее Николай П. вспоминал о годах, проведенных на строительстве дороги, о которой, по мнению Сталина, мечтал русский народ: «Я видел рабский труд и унижение в колониях; десятки, сотни тысяч людей в лагерях смерти... Мне казалось, что большая часть населения России сидит в этих лагерях... Нормы

выработки были непосильными. Тем немногим, кто их выполнял, давали 1200 граммов хлеба, большинство заключенных норму не вытягивали и им давали по 300 гр. хлеба — горбушке, как говорили в лагерях. Приварок составлял суп из ячневой крупы, заправленной треской. После такого питания и изнурительного труда люди ежедневно умирали от разных заболеваний. Зимой трупы складывали у специально отведенного барака, потом их грузили на сани, которые волокли все те же заключенные, подгоняли трактор и вывозили в карьер, где их закапывали бульдозером. За одну такую

39

"ходку" вывозили от двух до трех сотен человек»39.

О ходе строительства регулярно докладывали Сталину. В 1952 г., через пять лет после начала работ, был, наконец, составлен технический проект железнодорожной линии Чум—Салехард—Игарка протяженностью в 1482 км. Проект, одобренный правительственной комиссией, предусматривал простейшие технические решения: мосты, трубы, дома, административные здания — все деревянное, минимальное путевое развитие, "старогодние рельсы" и т.п.

Заполярная авантюра, стоившая многих тысяч жизней, закончилась сразу после смерти Сталина. По решению Совета Министров в марте 1953 г. строительство за ненадобностью полностью прекратили, и осталась в тундре без начала и конца "мертвая дорога" длиной 573 км.

Фактические затраты по строительству всей железнодорожной линии Чум —Салехард —Игарка на день прекращения всех работ составили 3,3 млрд руб., неизрасходованными остались 2,9 млрд руб. проектных средств. Примечательно, что через три года МВД вновь вспомнило об этой стройке и предложило организовать там две тюрьмы строгого режима на 20 — 25 тыс. заключенных и их силами восстановить и достроить дорогу. Экономическое обоснование звучало традиционно: "Принимая во внимание, что удельный вес заработной платы рабочих составляет ориентировочно в сметных ценах 33% от строительно-монтажных работ и при условии, что эти расходы фактически производиться не будут..."40 и т.д. Однако времена изменились, и подобная "дешевизна" потеряла свою былую привлекательность. Госэко- номкомиссия СССР отклонила предложение МВД.

Теоретики лагерной экономики прекрасно знали, во что обходится государству труд заключенных. Для них не было секретом, например, что в военизированной охране ГУЛАГа на 1 января 1949 г. состояло 164 445 человек, в том числе 7937 офицеров и 157 508 сержантов и рядовых. При этом

ГУЛАГ испытывал постоянную нехватку охранников, так как по лимиту, утвержденному правительством, их должно было быть не менее 9% от общей численности заключенных, т.е. более 200 тыс. человек. Кроме военизированной охраны, в лагерях и колониях были свои постоянные кадры офицерского и сержантского состава и вольнонаемных работников, которых в 1948 г. насчитывалось 80 674 человека. Для сравнения заметим, что штатная численность всех пограничных войск СССР в тот же период составляла 168 тыс. человек

41

(при недокомплекте в 75 тыс. человек) .

В отличие от солдат Советской Армии рядовой и сержантский состав военизированной охраны получал ежемесячно в виде зарплаты от 250 до 350 руб., находясь при этом на полном государственном довольствии. Заработная плата командира взвода младшего лейтенанта в 1949 г. была 1420 руб., оклад начальника отдельного лагерного подразделения капитана или майора колебался в пределах 2800 — 3000 руб. (это без учета пайковых, северных, квартирных и прочих надбавок). Надзиратели получали в среднем по 1000 руб., их численность определялась в 1,5% от общего количества заключенных. Напомним, что в 1950 г. среднемесячная заработная плата рабочих и служащих в целом по народному хозяйству составляла 642 руб.

Бюджет Министерства внутренних дел никогда не публиковался, и вряд ли кто из советских граждан мог предположить, сколько народных средств расходовалось на содержание этого всесильного ведомства. Заглянем в баланс доходов и расходов МВД СССР на 1949 г. — самый благоприятный в экономическом отношении. Расходы МВД были определены в размере 65,8 млрд руб., из которых собственными доходами предполагалось покрыть 33,5 млрд, остальные 32,3 млрд министерство запрашивало из союзного бюджета. Требуемые ассигнования из государственного бюджета предназначались в первую очередь на содержание органов и войск МВД, лагерей для военнопленных и заключенных, состоящих на союзном бюджете, — 20 млрд руб.; на покрытие расходов, непокрываемых собственными доходами, по содержанию заключенных — 4 млрд и капитальное строительство — 7,6 млрд руб. В доход же союзного бюджета МВД намечало сдать в 1949 г. 2,7 млрд руб., из них 2,2 млрд от использования труда военнопленных и заключенных42. Чтобы соизмерить величину ассигнований из государственного бюджета для покрытия расходов МВД, сопоставим запрашиваемые суммы с другими статьями расходов государственных

средств. Так, например, в 1949 г. по всему Советскому Союзу общие расходы на социальное обеспечение определялись суммой в 21,4 млрд руб., их которых 95% предназначались

43

для выплаты пенсий советским гражданам .

По сравнению с 1948 г. расходы МВД СССР, финансируемые из союзного бюджета, увеличились на 5,1 млрд руб. Основная часть этой суммы пошла на создание в середине 1948 г. 15 новых лагерей особого назначения, на ограждение которых только одной колючей проволоки ушло 800 т. Кроме того, бюджет МВД на 1949 г. предусматривал значительный рост плановых убытков, вследствие повышения себестоимости продукции Дальстроя, горно-металлургических предприятий и лесной промышленности МВД.

Вопрос о стоимости строительных работ, выполняемых силами заключенных, подробно освещался в письме С.Н. Круглова от 9 октября 1950 г. на имя заместителя председателя Совета Министров Л.П. Берия. Министр, в частности, отмечал: "В связи с тем, что в стоимость содержания работающих заключенных входит полная стоимость содержания лагеря (содержание всей лагерной администрации, военизированной охраны, жилья, одежды, продовольствия, культурно-бытового и санитарного обслуживания и т.п.), средняя стоимость заключенного на строительстве обходится дороже среднего заработка вольнонаемного работника"44.

Лагерная экономика как целостный хозяйственный организм могла существовать только в условиях административно-распределительной системы, когда правительственное постановление и партийная директива заменяли естественные хозяйственные связи, игнорируя закономерности развития производства. Каждое постановление Совета Министров, касающееся экономической деятельности МВД, содержало в себе ряд пунктов, начинающихся словом "обязать". Различные министерства и ведомства наделялись обязанностью оснащать очередную стройку МВД материалами, техникой, жилплощадью для сотрудников, транспортом для заключенных и т.п. Перечень организаций, которые должны были работать на МВД, выглядел тем обширнее, чем крупнее и значительнее был лагерно-производственный объект. По Дальстрою, например, постановления правительства содержали десятки подобных пунктов. Казалось, что вся страна обязывалась оказывать помощь северо-восточным лагерям, снабжать их сотрудников не только материалами и техникой, но и литерным питанием.

В постановлении Совета Министров по организации одного из опытных военных заводов указывалось, кто и чем должен оснастить это предприятие, отнесенное к заводам 1-й категории. В перечне предусматривалось абсолютно все, — начиная от готовален и кончая собственным самолетом Ли-2. Задача самого МВД сводилась, как правило, к одному: "обеспечить объект рабочей силой из числа спецконтингента в количестве..."

В военные и первый послевоенный год принуждение заключенных к труду основывалось преимущественно на силовых, репрессивных методах, однако это не обеспечивало выполнения производственных заданий, особенно в отраслях, где использовался тяжелый физический труд. Требовались стимулы, которые бы вызывали заинтересованность заключенных в результатах своего труда. По опыту довоенных лет руководство МВД знало, что лучшим стимулом для повышения производительности труда являются зачеты рабочих дней. Учитывая это, Совмин СССР принял в 1946— 1947 гг. несколько постановлений, которые фактически восстанавливали зачетную систему рабочих дней для определенных категорий заключенных, занятых в особо важных отраслях экономики. В письме министра внутренних дел Крутлова на имя заместителя председателя Совета Министров СССР Берия от 28 февраля 1948 г. в этой связи отмечалось:

"Количество заключенных, подпадающих под действие постановлений Совета Министров СССР о зачете рабочих дней, составляет 33,2% к общей численности заключенных, содержащихся в лагерях МВД.

Итоги работы по применению зачетов рабочих дней в истекшем году свидетельствуют об общем подъеме производительности труда заключенных с одновременным укреплением трудовой дисциплины.

Так, по девяти ИТЛ МВД, обслуживающим специальные строительства МВД, в три раза увеличилось число отличников производства, выполняющих нормы на 150%". Крутлов перечислял номера строительств, где "с введением зачетов большинство бригад стало выполнять нормы от 125 до 200%"45.

Непредвиденные сложности с применением зачетов возникли в связи с организацией особых лагерей, поскольку заключенные этих лагерей не имели права на льготы, но зачастую работали именно на тех предприятиях и строительствах, где практика зачетов рабочих дней получила широкое распространение.

Л.П. Берия, хорошо помня, что инициатором отмены в 1939 г. досрочного освобождения заключенных был лично Сталин, не поддержал стремлений МВД сохранить льготный порядок зачетов заключенным сроков отбытия наказания. Вопрос был вынесен на рассмотрение Бюро Совета Министров и решен не в пользу хозяйственных интересов МВД. 20 марта 1948 г. Сталин подписал постановление Совета Министров СССР "О прекращении применения льготного порядка зачетов заключенным сроков отбытия наказания". Все прежние постановления, разрешавшие применять практику зачетов заключенным одного рабочего дня за 2 — 3 дня срока отбытия наказания, считались утратившими силу.

На основании этого постановления МВД и Генеральный прокурор СССР издали совместный приказ, где было сказано: "Прекратить с 1 апреля 1948 года практику применения зачетов рабочих дней заключенным, содержащимся в ИТЛ и НТК МВД. Каждый рабочий день считать за один день отбытия срока наказания, независимо от размеров выработки производственных норм"46. Упорно игнорируя экономическую сторону проблемы, Сталин вновь взялся "рубить сук", на котором держалась вся хозяйственная активность МВД. Ему хотелось добиться того, чтобы заключенные проявляли чудеса трудового энтузиазма "бескорыстно", руководствуясь лишь выдвинутым им лозунгом "Труд в СССР — дело чести, славы, доблести и геройства".

Но у заключенных на этот счет было другое мнение. "Физический труд не гордость и не слава, а проклятие людей. Нигде не прививается так ненависть к физическому труду, как в трудовом лагере"47, — убежденно писал В.Т. Шаламов. Лагерное начальство также не питало иллюзий по поводу трудовых устремлений заключенных.

Необходимость выполнения любой ценой государственного плана, который дамокловым мечом висел над головой каждого руководителя, заставляла МВД искать обходные пути решения проблемы. 21 июня 1948 г. "в целях повышения производительности труда заключенных и обеспечения выполнения производственных планов Дальстроя МВД" вводилась в действие инструкция о зачете рабочих дней заключенным, содержавшимся в северо-восточных лагерях, в том числе и в особлаге № 5 (Береговом). Инструкция, появившаяся в результате совместного приказа МВД и Генерального прокурора на основании постановления Совета Министров СССР от 22 мая, давала право на зачеты всем работающим заключенным, в том числе и осужденным на каторжные ра-

боты. При этом в расчет не принимались ни срок наказания, ни статья осуждения, ни время пребывания в лагере. Зачеты применялись при условии достижения соответствующих производственных показателей и соблюдения лагерного режима.

Зачеты устанавливались в следующих пропорциях: при выполнении месячной нормы выработки на 100—110% день работы засчитывался за 1,5 дня срока; от 111 до 120% — за 1,75 дня; от 121 до 135% - за 2 дня; от 136 до 150% - за 2,5 дня; от 151% и выше — за 3 дня48. Впоследствии действие этой инструкции "в виде исключения" было распространено на заключенных других лагерей, в том числе и особлагов, работавших на предприятиях и строительствах, имевших приоритетное государственное значение. Официально условно- досрочное освобождение осужденных из мест заключения было введено на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР 14 июля 1954 г.

Для большинства обитателей ГУЛАГа, среди которых к концу 1950 г. только чуть более 27% имели право на зачеты рабочих дней, важным стимулом к труду в послевоенный период стала заработная плата. Частично принудительный труд начали оплачивать уже в 1948 г. Решая насущную задачу повышения производительности труда и более рационального использования труда заключенных, Совет Министров СССР 13 марта 1950 г. принял постановление, согласно которому все заключенные, кроме тех, которые содержались в особых лагерях, переводились на заработную плату. Этим же постановлением для повышения материальной заинтересованности лагерного руководства в более эффективной хозяйственной деятельности создавался специальный фонд для премирования лагерной администрации и охраны за выполнение плана производительности труда заключенных и плана по доходам от использования труда за-

49

ключенных . Это постановление советского правительства можно расценивать как решающую попытку спасти лагерную экономику от надвигающегося кризиса.

С 1 июля 1950 г. заработная плата вводилась в лагерях и колониях, расположенных в центральной европейской части СССР, а с 1 августа на систему оплаты труда переводились заключенные всех остальных лагерей и колоний. Заработная плата начислялась исходя из тарифных ставок и должностных окладов вольнонаемных рабочих и служащих, но с применением понижающего коэффициента. Этот коэффициент зависел от вида выполняемых работ и сферы

производственной деятельности и колебался в пределах 0,7 — 0,9. Те заключенные, которые не выполняли норму выработки, получали гарантированную заработную плату в размере 10% от пониженной тарифной ставки.

Вот как выглядели, например, итоговые показатели при расчете фонда заработной платы заключенным по 3-му Управлению ГУЛАГа МВД СССР на 1951 г.50:

Количественное выражение

1 189 300 человек (100%)

838 407 человек (70,5%)

259 906 170 310

15 руб. 74 коп. 0,78

12 руб. 27 коп.

43 коп. 5 руб. 67 коп. 1 руб. 56 коп. 7 руб. 66 коп.

4 руб. 61 коп. 119 руб. 1428 руб.

Показатель

Заключенные в лагерях и колониях 3-го Управления ГУЛАГа МВД (работающие и неработающие)

Работающие заключенные

Отработанные человеко-дни в течение года

Рабочие дни в году

Дневная заработная плата на одного работающего по ставкам вольнонаемных

Понижающий коэффициент

Дневная заработная плата на одного работающего с учетом понижающего коэффициента

Удержания за 1 рабочий день подоходный налог за продовольствие за вещдовольствие Итого

Выплата на руки в день в месяц в год

Из зарплаты заключенных могли также вычитать деньги за профессиональное обучение, в частности, такой дефицитной профессии, как шофер; подлежали удержанию алименты. Могли производиться и другие вычеты, например, за растраченное имущество, испорченные или потерянные вещи и т.д. Лагерная администрация реагировала на введение

оплаты труда заключенных очень положительно, отмечая, в частности, что если "до перевода на зарплату заключенные получали в месяц премиальное вознаграждение в размере 25 — 30 рублей, то теперь получают от 80 до 100 рублей, а рекордисты и до 1000"51. Введение заработной платы, безусловно, способствовало росту производительности труда и заметно повышало производственную активность заключенных, но остановить нарастание кризисных явлений в лагерной экономике не могло.

В 1948— 1949 гг. наряду с материальными стимулами (зачеты рабочих дней, улучшенное питание, денежные премии, поселение в хорошо оборудованном бараке и т.п.), администрация лагерей стала широко практиковать моральное поощрение заключенных: публичное объявление благодарности, награждение грамотами, красными вымпелами на бараках и т.п. На московских стройках нередко можно было увидеть такие плакаты-"молнии":

"8 апреля звено Брызгалова выполнило задание на 665%, заработало на каждого члена звена по 110 рублей. Бригада № 18 — бригадир Поджаров — выполнила дневное задание на 465%. Привет мастерам высокой производительности труда, равняйтесь по передовикам!"

"Сегодня, 16 апреля, звено Новосадова выполнило дневную норму на 800%. Заработало на каждого члена звена по 159 руб. 49 коп. Привет мастерам высокой производительности труда!"52

В "передовых" лагерях встречались заключенные, выполнившие в течение года двух-, четырех- и даже пятилетнюю производственную программу. Конечно, таких рекордистов среди миллионов заключенных было немного. Сотни тысяч гулаговцев, обессиленных и голодных, по-прежнему не выполняли даже заниженные нормы выработки. В финансовых документах 3-го Управления ГУЛАГа отмечалось, например, что во втором полугодии 1950 г. 28,5% работающих заключенных не выполняли норму выработки и получали гарантированную заработную плату в размере 10%, т.е. они не покрывали своим заработком стоимости своего содержания. Основная причина такого положения — физическая слабость заключенных и неудовлетворительная органи-

53

зация труда на производстве .

Аналогичная ситуация была и в Главасбесте МВД, где зарплату в виде 10%-ного гарантированного минимума получали в конце 1950 г. 30,7% работающих заключенных, 25,8% имели до 75 руб., 13,9% — от 75 до 100 руб., у остальных

заключенных заработная плата, начисленная к выдаче на руки, была выше 100 руб., и только у одного человека она превысила 750 руб.54

Проведенные в конце 1940-х — начале 1950-го года мероприятия экономического и политического характера, в которых активное участие приняли политотделы ГУЛАГа, дали свои результаты: на этот период пришелся пик роста производительности подневольного труда, заметно повысилась рентабельность предприятий МВД, многие лагеря и стройки частично отказались от запланированных государственных дотаций, почти повсеместно наблюдалось выполнение годовых планов.

Своеобразным показателем активности заключенных в отдельных отраслях промышленного производства могла служить их рационализаторская работа. В 1947 г. по Москве и Московской области заключенные подали 311 рационализаторских предложений, из них внедрено 142, экономия составила более 1 млн руб. В 1949 г. от заключенных поступило 513 рацпредложений, внедрено — 266, экономический эффект составил почти 6 млн руб. Некоторые технические усовершенствования, предложенные заключенными, нашли впоследствии общесоюзное применение. Например, осужденный Мироманов из подмосковного лагеря № 21 переконструировал станок ЯК-2 по изготовлению шлакоблочных кирпичей, в результате производительность станка увеличилась в 5 раз. Это усовершенствование стало широко приме-

55

няться в промышленности стройматериалов .

В целом по ГУЛАГу в 1947 г. заключенные подали 11 598 рационализаторских предложений, от реализации которых лагерное производство получило экономию в 48,2 млн руб.56 В 1950 г. от заключенных поступило 10 853 рацпредложения, из них в производство было внедрено 5732, сумма экономии составила 21 млн руб.57

Интересно отметить, что вольнонаемные сотрудники ГУЛАГа, даже из числа специалистов, такой изобретательской активности не проявляли, хотя они получали за внедрение рацпредложений значительно более высокие премии, чем заключенные. На одной из нефтешахт Ухтинского комбината в 1948 г. было подано 86 рационализаторских предложений, авторами которых были как вольнонаемные сотрудники, так и заключенные. Годовая экономия от внедрения в производство этих предложений оценивалась в 80 тыс. руб. Дискриминация рационализаторов из числа заключенных

наглядно проявилась при выдаче премий, величина              которых

зависела не столько от ценности рацпредложения,              сколько

от статуса рационализатора, что хорошо видно из              следующих данных58:

Статус              Размер премии, Годовая экономия,

рационализатора в руб.              в руб.

304 477 881 15 63 88

3987 7680 21266 259 10 233 18 607

Вольнонаемный

Вольнонаемный

Вольнонаемный

Заключенный

Заключенный

Заключенный

Во второй половине 1940-х — начале 1950-х годов труд заключенных использовался повсеместно. Послевоенная Москва своим расцветом и оживлением была в значительной мере обязана ГУЛАГу. Лагерные подразделения, а их в Московской области насчитывалось более 50, на контрагентских началах снабжали рабочей силой стройки и заводы Москвы и Московской области. Заключенные работали на коломенском паровозостроительном заводе; на мытищинском заводе, выпускавшем вагоны для столичного метро; на автозаводе им. Сталина; на тучковском кирпичном комбинате; коксогазовом заводе и еще на десятках других предприятий, жизненно важных для многомиллионного города. Лагерники строили Московскую Северную водопроводную станцию, Курьяновскую станцию аэрации, Останкинский пивзавод, многоэтажные корпуса на Соколе, жилые дома для работников автозавода им. Сталина, поселок из 19 домов для сотрудников МВД в Измайлове, больницы, санатории.

Одной из самых престижных московских строек МВД считалось высотное здание на Котельнической набережной площадью 16 700 кв. м. За его строительством наблюдал лично Сталин, так как генералы обещали сдать здание в эксплуатацию 20 декабря 1951 г., т.е. ко дню его рождения. Квалифицированную рабочую силу для этого строительства поставлял ГУЛАГ, который также выполнил в своих производственных мастерских большой заказ на столярные изделия и паркет. За уникальные работы по изготовлению металлического каркаса высотного здания и его бетонирование Министерству внутренних дел СССР была присуждена Сталинская премия.

Начальник Главпромстроя Герой Социалистического Труда А.Н. Комаровский руководил строительством МГУ. Для сооружения этого уникального объекта в начале 1952 г. был организован новый Стройлаг (ИТЛ и Строительство особого района). Заключенные этого лагеря (10— 14 тыс. человек) возводили здания физического, химического, биолого-почвенного факультетов МГУ, вели отделочные работы на этажах с 24 по 30-й главного здания МГУ. Труд заключенных Стройлага активно использовался на строительстве многих институтов и лабораторий АН СССР, например, Института геохимии им. Вернадского, ФИАНа, Гидротехнической лаборатории АН и др.59

Редко кто из москвичей, въезжая в новую комнату или квартиру, знал, что его дом построен заключенными, хотя на долю МВД в Москве приходилось более 10% всего жилого строительства. В 1950 г. в целом по Москве было сдано в эксплуатацию 533 тыс. кв. м жилой площади, из них строительными организациями МВД — почти 67 тыс. кв. м жилья60.

Труд заключенных не афишировался, государственная тайна надежно охраняла все, что было связано с ГУЛАГом. Особенно это касалось всевозможных спецобъектов, число которых в послевоенные годы быстро увеличивалось. Из общего объема капитального строительства, выполненного МВД в 1947 г. на сумму 4,2 млрд руб., на спецстроительство приходилось более 1 млрд руб. На строительстве спецобъектов в 1947 г. работали 140 тыс. заключенных61.

В 1946 — 1952 гг. в Саратове заключенные построили уникальный комплекс заводов военно-промышленного назначения, в который вошли: завод по производству станочного оборудования и полуфабрикатов из тугоплавких металлов, завод по производству специальных ламп для радиолокационных установок, радиоприемников и телевизоров, завод по производству мощных генераторных ламп и научно-исследовательский институт электровакуумной промышленности. Осуществляло строительство специально созданное управление лагерей "Саратовстрой", а поскольку оно входило в структуру Главпромстроя МВД, то наряду с трудом заключенных широко использовался труд военно-строительных частей (тоже, по сути, подневольный). Одновременно с военно-промышленными объектами были построены: благоустроенный жилой поселок из 52 домов, 3 школы десятилетки на 2100 учащихся, больничный городок, детские сады, ясли, магазины, поликлиника. Везде подведены центральное отопление, газ, свет, водопровод, канализация. Так с помощью

лагерно-промышленного комплекса в условиях послевоенной разрухи и всеобщего обнищания рос, набирал силу и социальные привилегии советский военно-промышленный комплекс (ВПК).

Строго секретное спецстроительство велось в широчайших масштабах по всей стране. Оно было связано, в первую очередь, с развитием ВПК и, в частности, с осуществлением атомного проекта. Профессор И.Н. Головин, непосредственный участник работ по созданию советской атомной бомбы в 1940-х годах, первый заместитель И.В. Курчатова в 1950— 1958 гг., свидетельствовал, что труд заключенных при осуществлении атомного проекта использовался "в широчайших масштабах!" «Все стройки, рудники, "Атомграды", даже наш институт в Москве (тогда лаборатория № 2), — вспоминал ученый, — на всех этих объектах работали заключенные». В здании современного клуба размещалась тюрьма, "оно было огорожено высокой глухой стеной, на углах — вышки с автоматчиками". По словам Головина, "сооружение, в котором был пущен первый атомный реактор (как тогда говорили, котел), соседние здания — все возводилось руками заключенных". Первыми строителями Международного центра ядерных исследований в Дубне также были заключенные. «На наших стройках, — рассказывал ученый, — их были многие тысячи. Все специалисты это видели и обо всем знали... Сейчас это кажется невероятным, но когда возникала нехватка строителей и Берия говорил: "Что ж, завтра подошлем дополнительный контингент", это воспринималось спокойно»62.

А.Д. Сахаров, прибывший весной 1950 г. для постоянной научной работы на так называемый "объект" (Арзамас-16), где велись разработки ядерного оружия, вспоминал позднее об этом удивительном "населенном пункте":

«Город, в котором мы волею судьбы жили и работали, представлял собой довольно странное порождение эпохи. Крестьяне окрестных нищих деревень видели сплошную ограду из колючей проволоки, охватившую огромную территорию. Говорят, они нашли этому явлению весьма оригинальное объяснение — там устроили "пробный коммунизм". Этот "пробный коммунизм" — объект — представлял собой некий симбиоз из сверхсовременного научно-исследовательского института, опытных заводов, испытательных полигонов — и большого лагеря. В 1949 г. я еще застал рассказы о том времени, когда это был просто лагерь со смешанным составом заключенных, в том числе имеющих самые большие сроки (...) Руками заключенных строились заводы, испытательные

площадки, дороги, жилые дома для будущих сотрудников. Сами они жили в бараках и ходили на работу под конвоем в сопровождении овчарок».

После случившегося в 1947 г. мощного восстания, — продолжал вспоминать А.Д. Сахаров, —

«состав заключенных на объекте сильно изменился — все, имеющие большие сроки, которым нечего терять, удалены, и их заменили "указники", т.е. осужденные на меньшие сроки по Указам Президиума Верховного Совета (...) Восстаний больше не было. Но у начальства осталась еще одна проблема — куда девать освободившихся, которые знают месторасположение объекта, что считалось великой тайной (хотя, несомненно, что иностранные разведки многое знали).

Начальство разрешило свою проблему простым и безжалостным, совершенно беззаконным способом — освободившихся ссылали на вечное поселение в Магадан и в другие места, где они никому ничего не могли рассказать. Таких акций выселения было две или три, одна из них — летом 1950 года.

В 1950— 1953 гг. мы жили рядом с этим лагерем. Ежедневно по утрам мимо наших окон с занавесочками проходили длинные серые колонны людей в ватниках, рядом шли овчарки. Можно было утешаться тем, что они не умирают с голода, что в других местах — на лесоповале, на урановых рудниках — много хуже (...) В 1953 году, после амнистии, заключенных на объекте больше не было. Их заменили военные строительные батальоны (стройбаты). Тоже подневольные люди, но все же — не зеки»63.

Основные стройки Главспецстроя МВД особыми постановлениями Совета Министров СССР были отнесены к режимным стройкам, и все сведения об их дислокации, объемах капитальных вложений, сроках ввода в действие и т.д. являлись материалами "особой папки". Секретность на этих объектах была столь глубокой, что иногда заключенным даже не выдавали наряды (без чего они не могли получить ни зачетов, ни денег), мотивируя невыдачу документов тем, что это будет "разглашением государственной тайны".

Подневольный труд использовался не только в промышленности или строительстве. Имена таких заключенных, как

1. Н.              Туполев, С.П. Королев, В.М. Петляков, В.П. Глушко,
2. М.              Мясищев, А.Л. Минц, B.C. Стечкин и многих других ученых, были связаны с деятельностью Особых конструкторских бюро (ОКБ), или так называемых "шараг" и "шарашек". Засекреченные научно-исследовательские и проектные институты, где под надзором органов госбезопасности

   работали ученые и инженеры, как правило, осужденные за "саботаж строительства социализма", "подрыв оборонной мощи СССР" и т.п., создавались в Москве, Ленинграде, Рыбинске, Таганроге, Ростове, на Селигере и во многих других регионах Советского Союза. Специалисты и ученые — некоторые с мировыми именами — работали "за пайку", пусть даже несравненно лучшую ("масло сливочное профессорам по сорок грамм, инженерам — по двадцать, черный хлеб — на столах"), чем обычная гулаговская.

"Почему сидели Туполев, Стечкин, Королев?" — такой вопрос задал писатель Ф. Чуев еще в начале 1970-х годов В.М. Молотову, одному из главных организаторов репрессий 1930-х годов. В ответе бывшего главы советского правительства не было ни тени сомнения в правильности проводимой в те годы политики: "Они все сидели. Много болтали лишнего. И круг их знакомств, как и следовало ожидать... Они ведь не поддерживали нас". Свою философию насилия, оправданного целью, убежденный большевик прокомментировал на примере авиаконструктора Туполева:

"Тот же Туполев мог бы стать и опасным врагом. У него большие связи с враждебной нам интеллигенцией... Туполевы — они были в свое время очень серьезным вопросом для нас. Некоторое время они были противниками, и нужно было еще время, чтобы их приблизить к Советской власти... Туполев из той категории интеллигенции, которая очень нужна Советскому государству, но в душе они — против, и по линии личных связей они опасную и разлагающую работу вели, а если и не вели, то дышали этим...

Теперь, когда Туполев в славе, это одно, а тогда ведь интеллигенция отрицательно относилась к Советской власти! Вот тут надо найти способ, как этим делом овладеть. Туполевых посадили за решетку, чекистам приказали: обеспечивайте их самыми лучшими условиями, кормите пирожными, всем, чем только можно, больше, чем кому бы то ни было, но не выпускайте! Пускай работают, конструируют нужные стране военные вещи. Это нужнейшие люди. Не пропагандой, а своим личным влиянием они опасны. И не считаться с тем, что в трудный момент они могут стать особенно опасны, тоже нельзя. Без этого в политике не обойдешься. Своими руками они коммунизм не смогут построить"64.

Деятельность Особых конструкторских бюро, входивших в состав 4-го спецотдела МВД, была весьма разнообразной. Например, ленинградское ОКБ-172, отметившее в мае 1948 г. свое десятилетие, занималось проектированием артиллерийских систем вооружения. За годы существования бюро заключенные специалисты по заданиям правительства

разработали 23 крупных проекта и выполнили свыше 60 научно-исследовательских работ. Противотанковые пушки, башенные артиллерийские установки, морские установки и другие "изделия" ОКБ-172 были приняты на вооружение и использованы в ходе Великой Отечественной войны, показав превосходные результаты.

По случаю 10-летнего юбилея, ОКБ-172 было представлено к награде орденом Трудового Красного Знамени, а 10 особо отличившихся специалистов, проработавших в бюро не менее 7—10 лет и оставшихся после отбытия срока наказания работать в "шарашке" по вольному найму, — к снятию судимости. Кроме того, некоторые из этих "вольнонаемных" конструкторов и ученых были представлены вместе с наиболее отличившимися оперативниками МВД к правительст-

65

венным наградам65.

Другая группа заключенных специалистов (53 человека) долгое время работала над созданием транспортного самолета Т-117. Тюремный научный коллектив возглавлял бывший член итальянской коммунистической партии, прибывший в Советский Союз в 1923 г., заключенный конструктор Р.Л. Бартини. Под его руководством группа разработала и спроектировала несколько вариантов самолета: пассажирский (авиаавтобус и салон-люкс), грузовой, санитарный и десантный. Проведенные в начале 1946 г. гражданскими и военными научными институтами экспертизы подтвердили высокие летно-технические качества самолета66. Однако это не означало, что советская авиация пополнилась новой отечественной техникой. Как отмечено в работе Н.Е. Рожковой, самолет Т-117 ("Кит") "мог брать на борт 80 десантников или 6 автомобилей, однако из-за отсутствия двигателей почти готовый транспортник был пущен на слом"67.

Научные успехи заключенных специалистов могли создать иллюзию какого-то созидательного процесса, свойственного лагерной системе. На самом деле любое экономическое или научное достижение ГУЛАГа — это в значительно большей степени потеря, чем приобретение. Подконвойный принудительный труд по своей природе не может быть созидательным, в лучшем случае он будет только исполнительным. Любой без вины осужденный человек, находясь в противоестественных его природе тюремных условиях, униженный, переживший потрясение ареста, разлуки с семьей, не может работать и творить в полную меру своих возможностей. Абсолютная самоотдача возможна лишь в крайне редких, исключительных случаях. Там, где группа заключен-

ных специалистов за определенный срок создавала один самолет, там за такой же срок научный коллектив свободных единомышленников создал бы восемь самолетов. Об этом не раз позднее с сожалением размышляли бывшие подневольные сотрудники Особых конструкторских бюро, в частности, А.Н. Туполев.

Бывший узник ГУЛАГа профессор Г.А. Озеров, написавший воспоминания о "Туполевской шараге", считал, что труд в "шарагах" был весьма эффективным, поскольку все сотрудники конструкторских бюро работали очень продуктивно. С этим утверждением категорически не согласен С. Кирсанов, автор предисловия к воспоминаниям Г. Озерова. Кирсанов совершенно верно и справедливо, на наш взгляд, отмечает, что «творческая производительность отдельных заключенных — это трагедия специалиста, знатока своего дела, который не может не работать добросовестно и эффективно, преодолевая все сопротивления окружающей системы, в том числе и условия своего заключения. Это — трагедия Ивана Денисовича (...) это трагедия А.Н. Туполева и его коллег, оказавшихся в "шараге". Они не могли иначе работать над своим любимым делом, как вкладывая всего себя в это дело. Но давало ли это суммарную эффективность?» Кирсанов особо подчеркивает факт "бесплодия" таких "шараг", поскольку большинство разработанных конструкций так и не было доведено до серийного производства. Мы полностью разделяем мнение Кирсанова, который писал: «Чтобы судить об эффективности системы "шараг" в области самолетостроения, недостаточно ограничиться перечнем отдельных типов самолетов и вооружения их, а необходимо сопоставление с затратами материальных и человеческих ресурсов на их производство»68.

Лагерная экономика послевоенного периода в значительной степени подпитывалась трудом военнопленных. На 1 июня 1946 года в СССР числилось 2 038 374 военнопленных разных национальностей, из них на работах МВД — 1 851 210 человек69. Подавляющее большинство военнопленных работало в добывающих отраслях промышленности, на предприятиях тяжелой индустрии и строительных объектах. Несмотря на высокую степень эксплуатации (по признанию руководителя одного из подмосковных заводов, у него немцы работали столько часов в сутки, сколько он хотел, но никак не меньше десяти), содержание лагерей военнопленных не окупалось доходами от их трудового использования. Дотации из госбюджета только за январь —май 1946 г. состави-

ли 317 млн руб. Это было связано, в первую очередь, с наличием большого количества больных и нетрудоспособных, которых правительство стремилось побыстрее отправить на родину. Весьма высокой в 1946 г. была и смертность военнопленных — более 5 — 6 тыс. человек ежемесячно.

Не желая терять высококвалифицированных специалистов из числа военнопленных и интернированных, советское правительство поручило МВД выявить и освободить из лагерей всех специалистов, представляющих интерес для советской науки и экономики. Всего на 22 июня 1946 г. в лагерях военнопленных было выявлено около 1600 таких специалистов, в том числе 111 докторов физико-математических, химических и технических наук, 572 инженера общего машиностроения и приборостроения, 257 инженеров-строителей и архитекторов, 216 электриков, 156 химиков, а также инженеров разных других специальностей70.

В списке "выявленных" значились имена крупных ученых, а также видных производственных и технических руководителей известных германских фирм: Христиан Ман- фред — член Германской академии наук, крупный специалист по газовым турбинам и реактивным двигателям; Хей- ландт Пауль — доктор технических наук, один из ведущих специалистов в области низких температур, моторов внутреннего сгорания и ракетных агрегатов; Буссе Эрнст — доктор физических наук, специалист по радиолампам; Бранд- нер Фердинанд — специалист по производству турбинных самолетов, Юнг Герхардт — профессор физической химии и др. Некоторые министерства и НИИ обратились в МВД с просьбой передать им нужных специалистов из числа военнопленных и интернированных.

По постановлению Совета Министров освобожденным иностранным специалистам выдавалось временное удостоверение на право проживания в местности, куда они направлялись на работу. Их труд оплачивался по ставкам, существовавшим для советских специалистов соответствующих квалификаций, причем половина этой суммы должна была выдаваться в валюте государств, подданными которых являлись военнопленные и интернированные. За МВД оставалось право требовать от освобожденных специалистов ежемесячной регистрации в органах МВД, а также право "обратного водворения в лагерь специалистов, которые не проявили себя положительно на работе в течение первых трех

71

месяцев" . 374

Кроме вышеназванной группы зарубежных специалистов, в СССР работали и другие иностранные ученые, насильно доставленные на его территорию еще в 1945 г. Их научно- исследовательская работа концентрировалась, прежде всего, в сфере реализации атомного проекта72. В 1947 г. на научно-исследовательской работе в системе МВД и военно-научных учреждениях работал 341 специалист из числа военнопленных и интернированных. Эти ученые представили 114 научно-разработанных проектов и изобретений, многие из которых были реализованы в ряде отраслей промышленности73.

В послевоенные годы в системе МВД создается ряд главных управлений, имевших непосредственное отношение к развитию оборонного комплекса, таких как Главное управление слюдяной промышленности (Главслюда), управление Главспецнефтестрой, Специальное главное управление (Главспеццветмет), ответственное за добычу золота, серебра, платины, а позднее и алмазов, и ряд других. Алмазная промышленность перешла в ведение МВД в 1946 г. Тогда же Совет Министров СССР принял специальное постановление о трехлетнем плане развития алмазной промышленности. По свидетельству С.Н. Крутло- ва, личное участие в разработке планового задания принимал И.В. Сталин, при этом его аргументы в пользу увеличения добычи ценного минерала звучали примерно так: "Наши враги, англо-американцы, сосредоточили алмазную промышленность в своих руках, а также захватили в свои руки богатые запасы алмазов в Южной Африке. Рассчитывать на покупку алмазов нельзя, нужно создавать свою алмазную промышленность"74. К началу 1950-х годов добыча алмазов в СССР по сравнению с 1946 г. увеличилась в семь раз, однако государственный план на 1950 г. был выполнен только на 56%75.

Заметное беспокойство у лагерного руководства вызывали отрасли промышленности, переданные в систему МВД в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Это были слюдяная, асбестовая и апатитовая промышленности. Руководство МВД расценивало данное событие как проявление высшего доверия со стороны партии и правительства. В своих выступлениях на партийных конференциях Круглов всячески подчеркивал важность порученных министерству объектов производства: "Слюда — важнейшее стратегическое сырье, за ним охотятся империалисты"; "от апатитовой промышленности зависит выполнение плана экспортных опера-

ций... в апатитах особенно нуждаются страны народной демократии"; "асбест является важнейшим стратегическим минералом, без него не может развиваться оборонная промышленность, асбест — важнейшее сырье для продажи за границу"76.

Особое значение придавалось тому факту, что вопрос о передаче асбестовой промышленности в монопольное ведение МВД решил лично Сталин, точка зрения которого разошлась с мнением некоторых членов правительства, утверждавших, что в асбестовой промышленности применяются сложные машины, оборудование, электротяга, и МВД с этим не справится. Сталин хорошо понимал, что МВД может обойтись вообще без всякой техники. Главная трудность заключалась в другом. Месторождения столь необходимого стране стратегического сырья находились в самых отдаленных необжитых районах, куда ни по железной дороге, ни по воде, ни по воздуху не попадешь. Пройти сквозь тайгу и болота можно было только под прицелом и конвоем, работать без еды и крова можно было только под дулом винтовки; организовать производство в таких условиях могло только руководство МВД.

Использование принудительного труда в наиболее вредных отраслях производства, к числу которых бесспорно относились слюдяная, апатитовая и асбестовая промышленности, позволяло государству избегать больших материальных затрат на охрану труда и социальное страхование рабочих. Сохранение "трудфонда" считалось ответственной, но далеко не главной задачей лагерных служащих. "Наши хозяйственные задачи являются военными задачами, необычными задачами и выполнить их обычными хозяйственными методами невозможно", — считал министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов".

Выступая на 7-й партийной конференции МВД СССР 31 марта 1950 г., Круглов отметил специфические особенности хозяйственной деятельности своего ведомства, которые не свойственны никакому другому министерству:

"Во-первых, эти особенности заключаются в чрезвычайном разнообразии промышленного производства, которым нам приходится заниматься, используя труд заключенных в наших исправительно-трудовых лагерях и колониях... Нам приходится заниматься и топливной промышленностью, и цветными металлами, и строительством дорог, и металлообработкой, и добычей леса, и деревообработкой, и кожевенно-техническим производством, и обувной, швейной и трикотажной промышленностью, эксплуатацией шос-

сейных и железных дорог, а также иметь в своей системе крупное сельское хозяйство.

Вторая особенность нашей работы заключается в том, что мы эту разнообразную программу промышленного капитального строительства выполняем, главным образом, в особо отдаленных, мало освоенных районах Дальнего Севера и Дальнего Востока...

Третья особенность заключается в том, что рабочая сила, используемая Министерством внутренних дел, коренным образом отличается от рабочей силы, с которой имеют дело другие министерства. В использовании рабочей силы мы обязаны сочетать интересы государственной безопасности, учитывать условия режима, изоляции заключенных с использованием их труда в интересах нашего государства"78.

В 1949 г. МВД выпустило промышленной продукции почти на 20 млрд руб. На его долю приходилось 100% добычи платины, слюды, алмазов, более 90% золота, свыше 70% олова, 40% меди, свыше 35% сажи, 33% никеля, 13% леса. Валовая продукция промышленности МВД СССР в 1949 г. составляла более 10% от общего выпуска продукции в стране79.

Главным атрибутом лагерной экономики на протяжении всех лет ее существования оставался ручной труд. После войны на стройки и предприятия МВД завозилось значительное количество современных средств производства, а заключенные в силу специфики подконвойного труда, как и 10 — 20 лет назад, работали киркой, ломом, лопатой, использовали тачки. В конце 1944 г. хозяйственники жаловались, что из общего количества имеющегося оборудования в 189 тыс. единиц бездействуют 85 тыс. механизмов. В лагерях несмонтированное оборудование лежало по нескольку лет80.

В 1948 г. на 5-й партконференции МВД представитель лагерей лесной промышленности докладывал о работе своего главка: "Все процессы не механизированы, никаких механизмов до сего времени не получали и не получаем, а полученные 100 электропил в течение более года не можем ввести в эксплуатацию из-за отсутствия передвижных электростанций". Далее следовала традиционная просьба помочь, "потому что растущую программу мускульной силой и лошадью мы не возьмем"8 .

Хорошо, если была лошадь и мускульная сила, часто на лесоповале не было ни того, ни другого. Бывшая каторжанка Е.Л. Владимирова подробно ознакомила высшее партийное руководство с процессом лесозаготовительных работ на Колыме, в частности, в женском лагере с игривым названием "Вакханка". «На "Вакханке" участки лесоповала отстояли от

лагерного пункта на расстоянии от 5 до 10 км, — писала в ЦК КПСС бывшая смертница-каторжанка. — 10—20 км пути зимой было очень тяжелым добавлением к работе. Работа включала трелевку на себе, т.е. по 2 женщины впрягались в сани, перекладина через грудь, и везли баланы (бревна с корой. — Г.И.) на расстоянии до нескольких километров за один рейс. Так, например, слабосильная бригада 5-часови- ков, организованная ввиду большой людской истощенности, возила лес по одному рейсу в день на расстояние 5 км, всего делая, считая конец с пустыми санями, 10 км. У рабочих бригад норма, конечно, была выше. Невыполняющие норму бригады время от времени в зимние лунные ночи оставались в лесу до 12 часов ночи...» Случалось, что лагерные "вакханки" умирали от разрыва диафрагмы. Такие смерти фиксировались как производственный травматизм вследствие нарушения техники безопасности.

Путем жесточайшей эксплуатации человеческих ресурсов (ибо уровень механизации лесозаготовительных работ в 1949 г. составлял в среднем 18,8%) Главное управление лагерей лесной промышленности дало государству за послевоенную пятилетку 15 млн куб. м леса при плане 71 млн82. Эти немалые цифры, вошедшие позднее составной частью в достижения советской экономики, на самом деле являлись ее позором и преступлением.

Руководство МВД пыталось решить проблему механизации традиционным способом — приказом. В 1948 г. министр издал два приказа об улучшении работы механизмов, но ситуация не менялась. В каждом отчете и докладе руководители строек и предприятий отмечали в качестве главных причин очередного невыполнения плана — низкую производительность труда и плохое использование механизмов. В заключении по сводному бухгалтерскому отчету Специального главного управления МВД СССР за 1950 г. в разделе "Механизация строительных работ и использование механизмов" читаем: "Установленный на 1950 г. план механизации строительных работ выполнен: по земляным работам — на 20,6%, дроблению камня — на 63,4%, приготовлению бетона — на 79%, укладке бетона — на 79,5%. Строительные механизмы на стройках использовались недостаточно, а нормы выработки выполнены: по экскаваторам — на 22%, бетономешалкам — на 30,6%, растворомешалкам — на 62,5%, камнедробилкам — на 48,2% к плану"3.

В аналогичном бухгалтерском отчете ГУЛГМП за 1950 г. отмечено: "Недостаточно использовались механизмы при

выполнении основных видов строительных работ. В натуральном выражении из общего объема некоторых видов работ выполнено механизированным способом: земляных работ — на 35,9%, дробление камня — на 37,5%, укладка бетона — на 73,7%, штукатурных работ — на 16%, малярных работ - на 36,8%"84.

В заключении по такому же сводному бухгалтерскому отчету за 1950 г. Главгидроволгодонстроя МВД СССР подчеркивалось: "При наличии материальных средств и рабочей силы, обеспечивающих выполнение плана строительства, имели место неудовлетворительная организация работ и неполное использование строительных машин и механизмов, которые привели к невыполнению плана"85.

Нами проанализированы десятки сводных бухгалтерских отчетов многих лагерно-производственных управлений за разные годы. Среди них не было ни одного, где бы говорилось не то что о хорошем, а хотя бы об удовлетворительном использовании механизмов.

В заключении Центральной бухгалтерии по сводному годовому отчету Главспецстроя за 1953 г. в качестве одной из основных причин убытков названа неудовлетворительная эксплуатация автотранспорта. В этом лагерно-производст- венном управлении ежедневно простаивало 20% грузовых автомобилей, что принесло хозяйству за год 12,86 млн руб. убытков86.

Согласно отчетам Енисейстроя, на конец 1952 г. на предприятиях главка (без спецуправления) числилось 7950 единиц оборудования, из них 3556 (44,7%) единиц бездействовали. Действующие же механизмы, как правило, простаивали из-за нехватки горючего, электроэнергии, незначительных поломок, трудно устранимых в условиях ГУЛАГа из-за отсутствия квалифицированных кадров.

Себестоимость гулаговской продукции значительно превышала себестоимость аналогичной продукции, изготавливаемой местной промышленностью. Например, в таком крупном хозяйстве, как Енисейстрой, сметная стоимость тысячи штук кирпича определялась в 250 руб., фактическая же стоимость — 631 руб., в местной промышленности края себестоимость такого же количества кирпича составляла 210 руб. 49 коп. Сметная стоимость тонны извести определялась в 85 руб., фактическая — 170 руб. 60 копеек, по местной промышленности — 93 руб. 48 коп.87

Ачинский кирпичный завод превышал норму допускаемого брака в 6 раз, выполняя план по выпуску кирпича на

40,9%. Только за 1-й квартал 1951 г. Ачинский кирпичный завод принес убытков на сумму 952 тыс. руб. В 1952 г. положение не улучшилось, убытки только от брака составили 253 тыс. руб., из-за прогулов вольнонаемного состава и плохой организации труда заключенных завод понес еще 107 331 руб. убытков. Себестоимость кирпича оставалась выше плановой на 46,8%88.

Юлинское свинцовое предприятие выполнило план 1952 г. на 38% и дало убытков на 4,9 млн руб. Аналогичная ситуация наблюдалась практически повсюду. Заниженные нормы не выполняли более 30% заключенных и примерно 17% вольнонаемных рабочих, на отдельных рудниках и шахтах эти цифры доходили до 52%. Столь низкие результаты труда никак не отражались на материальном положении вольнонаемных сотрудников Енисейстроя, так как финансирование этого лагерно-промышленного комплекса осуществлялось по фактическим затратам89.

В Главпромстрое МВД СССР себестоимость строительства значительно превышала плановую. Перерасход плановых средств по строительно-монтажным работам в

1950. г. составил 8,5% к сметной стоимости (или около 50 млн руб.). Себестоимость отдельных видов продукции превышала плановую: по кирпичу — на 30,7%, по песку — на 76, по буту — на 14,7%. В отчете отмечалось: "В 1950 г. стройки допустили значительные непроизводительные расходы и потери, которые превышают аналогичные расходы прошлого года на 23,4% и составляют на 1 января
1951. г. 5781 тыс. руб." В списке непроизводительных расходов значились штрафы, пени, неустойки (3988 тыс. руб.), оплата простоев (622 тыс. руб.), брак, порча материалов и продукции (609 тыс. руб.) и т.д.90

Аналогичная ситуация отражена в отчете Главгидровол- годонстроя, где перерасход средств в 1950 г. составил 11,8% (86,5 млн руб.). По титульным работам при плане 539,1 млн руб. фактические затраты составили 639,5 млн руб. Себестоимость отдельных видов продукции значительно превышала плановую: по извести — на 41,7%, по кирпичу — на 149,8, по пиломатериалам — на 8,1, по изготовлению бетона — на 30%. В отчете также отмечалось: "В 1950 г. стройки допустили значительные непроизводительные расходы и потери, которые превышают аналогичные расходы прошлого года более чем в 4 раза и составляют за 1950 г. 14 061 тыс. руб."91 Значительное ухудшение экономических показателей за 1950 г. по сравнению с 1949 г. свидетельствовало о начав -

шемся кризисе лагерной экономики, который в полной мере проявился в последующие годы.

Производственная деятельность ГУЛАГа наносила материальный ущерб не только народному хозяйству, весьма серьезные потери наблюдались и в области экологии. Вполне очевидно, что все промышленные предприятия строились без необходимых очистных сооружений, хищнически расходовались природные ресурсы. Сорский молибденовый комбинат, например, в нарушение всех правил и технологий сбрасывал отходы своего производства в пойму р. Соры (Хакасия). Проект предусматривал сооружение специальных хранилищ для отходов, но строить их было некогда. Все понимали, что это грубейшее нарушение, но никто не пытался его устранить. ГУЛАГ одинаково не щадил ни людей, ни природу.

Очень часто, желая избежать неприятностей в связи с невыполнением плана, скрыть растраты, хищения и незаконные выплаты, руководители лагерных строек и предприятий шли на массовые приписки. Одна из проверяющих комиссий в своей докладной записке сдержанно отмечала, что на предприятиях Енисейстроя в 1952 г. были допущены значительные приписки невыполненных объемов строительных работ. В денежном выражении этот массовый обман государства исчислялся десятками миллионов рублей.

Массовые приписки с целью показать выполнение плана и получить премии отмечались на строительстве комбината № 16 по производству искусственного жидкого топлива (г. Ангарск, Иркутская область), которым руководил генерал-лейтенант С.Н. Бурдаков. Комбинат № 16 включал 15 различных специализированных заводов, для которых требовалось построить 400 сложных промышленных объектов, 95 км железных дорог, 130 км внешних трубопроводов и др. Это была одна из важнейших, наиболее ответственных строек МВД, имевшая большое военно-промышленное значение. Но и здесь в 1952 г. из 350 цехов, намеченных к пуску в первую очередь, было сдано для пуско-наладочных работ лишь 139 цехов. План катастрофически не выполнялся, зато растраты и хищения исчислялись сотнями миллионов рублей92.

Весьма низким оставалось и качество строительства. В объяснительной записке Главасбеста от 8 марта 1951 г. этому вопросу был посвящен специальный раздел, в котором, в частности, говорилось: "В истекшем году качество строительно-монтажных работ стояло на крайне низком уровне.

Особенно низкое качество работ было на объектах жилищного и соцбытового строительства: 24-х квартирный дом № 3, школа ФЗО № 2, где допущены большие дефекты в конструкциях перекрытий, фундаментов и полов"93.

Как правило, особых нареканий со стороны заказчика низкое качество строительства не вызывало — все понимали, кто и в каких условиях осуществлял строительство. Недоделки обычно устранялись уже в процессе эксплуатации объекта. Но бывало и по-другому. В конце 1952 г. правительство поручило Главспецстрою МВД построить для завода № 82 Министерства оборонной промышленности три промышленных корпуса и два жилых дома в подмосковном Тушине. Строительно-монтажные работы вел Ваковский ИТЛ (Московская область) совместно с военно-строительными частями МВД. Несмотря на то что эта стройка считалась "режимной", сроки возведения объектов многократно нарушались и переносились, а через 2,5 года после начала строительства неожиданно обрушились несколько металлических конструкций, возникла реальная угроза обвала всей кровли. Оказалось, что при сооружении несущих конструкций были грубо нарушены проектные расчеты. С огромными дефектами подконвойные строители возвели и жилые дома, в которых забыли сделать дымоходы, отчего нельзя было пользоваться плитами, а канализационные трубы заканчивались просто в подвале и т.д. Доведенный до отчаяния директор завода Аремаев обратился с жалобой в ЦК КПСС, где вопрос о качестве строительства МВД стал предметом особого разговора.

Как уже отмечалось, хозяйственная деятельность Министерства внутренних дел отличалась чрезвычайным разнообразием. В 1950 г. в системе МВД насчитывалось 1300 совхозов и подсобных хозяйств с посевной площадью 656 тыс. га и с наличием 700 тыс. голов продуктивного скота. Говорить однозначно об убыточности всех лагерных сельхозпредприятий вряд ли правомерно. Конечно, случалось, что собранный урожай картофеля осенью был меньше того количества, которое сажали весной. Бывало, что сев по разным причинам затягивался на 2 — 3 месяца вместо положенных 2 — 3 недель, а урожай добывали из-под снега. Но наряду с этим в гулаговских сельхозлагерях разводили племенной скот, получали рекордные надои молока, выводили новые сорта зерновых культур. И в этом не было ничего удивительного — ведь среди заключенных агрономов и зоотехников встречалось немало первоклассных специалистов, аресто-

ванных в связи с погромами в советской биологической науке.

ГУЛАГ внес также заметный вклад, правда, нигде в литературе не отмеченный, в освоение целинных и залежных земель. По заданиям правительства силами заключенных в 1954— 1955 гг. было построено 35 новых зерновых совхозов, в основном на территории Казахской ССР, куда специально для ведения строительно-монтажных работ завозили партии заключенных, организуя новые лагеря. Гулаговцы строили для будущих новоселов-целинников жилые дома, общежития, столовые, хлебопекарни, а также зернохранилища, склады и др.

МВД всячески развивало и поддерживало сеть подсобных лагерных хозяйств, проявляя при этом трогательную заботу о своих сотрудниках. "Офицерский состав, рабочие и служащие лагерей, особенно Дальнего Востока, крайне нуждаются в продукции подсобных хозяйств, — отмечалось на 7-й партконференции МВД. — Разве могут дети сотрудников северных лагерей получать молоко кроме как из подсоб-

94

ных хозяйств" .

Побывавший на Колыме в 1944 г. в качестве представителя Управления военной информации США профессор Оуэн Латтимор, сопровождавший в поездке вице-президента США Генри Уоллеса, с одобрением писал в своем отчете, что в Дальстрое озабочены, главным образом, состоянием оранжерей, где выращиваются помидоры, огурцы и даже дыни, чтобы у шахтеров было достаточно витаминов95. Американский профессор по-детски ошибался — до шахтеров витамины не доходили. Основную часть сельскохозяйственной продукции лагеря сдавали государству, часть шла лагерному начальству, и лишь иногда ничтожные крохи свежих овощей попадали в желудки больных и ослабленных зэков.

Нельзя сказать, что работники МВД относились к жизни заключенных совсем равнодушно. Их, например, заметно беспокоил чрезвычайно высокий уровень производственного травматизма. Начальник ГУЛАГа И.И. Долгих высказывал свое мнение по этому поводу на 8-й партконференции МВД СССР в марте 1951 г.

"Производственные главки очень плохо следят за сохранением трудфонда, все это по той же причине, что, мол, ГУЛАГ даст заключенных, — сетовал генерал-лейтенант. — Поэтому вопросы охраны труда в наших производственных главках поставлены чрезвычайно неудовлетворительно. Я не буду приводить здесь

цифры, о них товарищи знают[26]*, но особенно велики трудпотери от производственного травматизма и смертность от него по главкам Добровольского[27]*, Гидростроя, Дальстроя, по лагерям лесной промышленности. Особенно неблагополучно с техникой безопасности в Кизеллаге, Устьвымлаге, в Вятлаге, в Севураллаге, Ныроб- лаге, Воркутлаге, Норильлаге, Ухтижемлаге, Ангарлаге, Нижнеа- мурлаге и по целому ряду других... Если бы по тресту Тимофеева[28]* не было бы таких потерь, то он дал бы дополнительно древесины (по одному кубометру на 1 человека) 100 тысяч кубов"96.

Из последней фразы начальника ГУЛАГа можно сделать вывод, что в лагерях лесной промышленности "производственные потери" составили за год 100 тыс. человек.

Чекисты-хозяйственники высказывали также озабоченность плохим питанием заключенных. Это, по их мнению, случалось по двум причинам: либо лагерная администрация экономит продукты питания, либо хозобслуга их разворовывает. В любом случае "такой порядок приводит к ослаблению физического состояния спецконтингента и срывает

97

план трудового использования" .

Особую остроту вопросы "трудового использования контингента" приобрели с начала 1950-х годов. Именно в этот период явственно обозначился кризис лагерной экономики. МВД катастрофически не справлялось с растущим объемом работ, хотя сметы по ГУЛАГу составляли уже несколько миллиардов рублей. "Великие стройки коммунизма" требовали для их осуществления огромного труда, причем труда добросовестного, квалифицированного, чего не могли дать гулагов- ские кадры. Было очевидно, что без применения сложной и разнообразной техники практически невозможно решить ни одну из поставленных перед министерством задач. Для использования дорогостоящего оборудования, которым все чаще оснащались стройки и предприятия, требовались надежные грамотные кадры, обладавшие достаточной производственной культурой и заинтересованные в результатах своего труда. Такими кадрами, как известно, лагерная экономика не располагала. Как всякое рабовладельческое хозяйство, ГУЛАГ оказался бессилен перед ростом производительных сил.

Сложность ситуации вполне осознавали сами сотрудники МВД. С.Н. Круглов в одном из выступлений отмечал: "Мы должны понимать, что базировать ряд отраслей народного хозяйства, которые находятся в министерстве, только на заключенных нельзя... Когда у нас была валовая работа, земляные работы, тогда нужны были заключенные, а сейчас мы

98

имеем дело с первоклассной техникой" .

В 1951 — 1952 гг. ни одно из крупных лагерно-производст- венных управлений план не выполнило. Значительно увеличился объем незавершенного строительства. 1 октября 1952 г. председателю Госплана СССР М.З. Сабурову поступила записка из отдела капитального строительства, где были представлены данные о незавершенном строительстве по различным министерствам и ведомствам. В этом документе, в частности, сообщалось: "По народному хозяйству в целом объем незавершенных работ в строительстве составлял на 1 января 1951 г. около 86 млрд руб. и на 1 января 1952 г. около 100 млрд руб. (...) Из общего прироста незавершенных работ за 1951 г. в сумме 14 млрд рублей, по стройкам Министерства внутренних дел СССР незавершенные работы увеличились на 3,6 млрд рублей (...) Наибольший рост незавершенного строительства в 1952 г. ожидается по стройкам Министерства внутренних дел СССР (2,1 млрд рублей) (...) Рост незавершенного строительства в ряде случаев является следствием продолжающейся практики распыления денеж-

99

ных и материальных ресурсов" .

"Величайшие стройки народного процветания", как их восхваляли в газетах, сдавались в эксплуатацию с огромными недоделками значительно позже намеченных сроков. Форпост лагерной экономики — Главпромстрой — сумел обеспечить выполнение плана 1952 г. только на 85%, и это притом, что рабочей силой он снабжался всегда в первую очередь. Чрезвычайно велики были убытки главка. Анализируя причину сложившейся ситуации, руководитель Глав- промстроя А.Н. Комаровский пришел к однозначному выводу: "Основной причиной является низкий уровень производительности труда"100. Несмотря на все усилия лагерной и производственной администрации, примерно четверть работающих заключенных по разным причинам норму выработки не выполняла.

Вопросы трудового использования заключенных составляли предмет постоянных разногласий между ГУЛАГом и производственными главками. Хозяйственники обвиняли ГУЛАГ в том, что он никак не хочет приблизиться к их про-

13. Г.М. Иванова              385

изводственным нуждам. Лагерная администрация выдвигала свои контрпретензии. "Самое большое проявление лагерного бандитизма, потерь, беспорядка — это в производственных главках, — подчеркивал в своем выступлении на 8-й партконференции МВД И.И. Долгих. — Планы, как правило, являются нереальными, заявки на рабочую силу в несколько раз превышаются против плана, однако ГУЛАГом эти заявки удовлетворяются, т.е. иначе говоря, главки не дорожат рабочей силой, они считают, что коль есть ГУЛАГ с резервом рабочей силы, следовательно, можно рабочую силу не экономить, распоряжаться в любое время и как хочешь"101.

В этом начальник ГУЛАГа был, безусловно, прав. Каждый главк, по словам министра С.Н. Круглова, вел себя в области рабочей силы, "как волкодав". "Возьмите тов. Кома- ровского, — приводил пример министр, — у него почти полмиллиона рабочей силы, а ему каждый месяц вынь да по- ложь еще 300 тысяч рабочей силы для выполнения все новых и новых поручений, которые даются правительством. Возьмите любой главк, ну, скажем, главк тов. Добровольского, он тоже имеет 300 тыс. рабочих, главк тов. Тимофеева 250 тыс. рабочих"102. И все равно рабочих рук не хватало.

Пытаясь ликвидировать растущий дефицит рабочей силы, МВД все чаще прибегало к труду вольнонаемных, основную массу которых составляли вчерашние заключенные. По просьбе МВД Совет Министров СССР вынес специальное постановление о закреплении на предприятиях и стройках МВД заключенных, отбывших свои сроки наказания, в качестве вольнонаемных кадров. Вполне естественно, что труд таких "вольнонаемных" был так же неэффективен, как и труд заключенных, причем, при малейшей возможности они стремились перейти в гражданские ведомства, где, по словам С.Н. Круглова, "и нормы поменьше, и платят побольше".

Промежуточную ступень между заключенными и вольнонаемными занимали военно-строительные части. Производительность труда этой категории работников по ряду причин была еще ниже, чем у заключенных, тем не менее, их труд широко применялся в системе МВД, особенно на строительстве дорог и военно-промышленных объектов. ГУШОСДОР МВД был основной, если не единственной, организацией в стране, занимавшейся строительством шоссейных дорог. В этом подразделении был создан специальный дорожно-строительный корпус, точнее, три дорожно-строительные дивизии общей численностью 100 тыс. человек. Находясь на полном государственном довольствии,

обеспеченный техникой и стройматериалами, корпус все же "работал неудовлетворительно", "не считал народную копеечку". По словам начальника центрального финансового отдела МВД Г.К. Карманова, "корпус на рубль расхода давал 5 копеек дохода". По мнению С.Н. Круглова, это было преувеличением, тем не менее, задачу перед военными строителями он ставил следующую: "Сократить на 30% расходную часть по корпусу и процентов на 30 повысить доходную часть, чтобы на рубль расхода давали не 5 копеек, а 75 копеек дохода"103.

Трудности лагерной экономики усугубила мартовская амнистия 1953 г. Освобождению из лагерей и колоний подлежали 1181 264 человека. На 10 июля 1953 г. на всей территории СССР в города, рабочие поселки и сельскую местность прибыло 972 829 человек, из них 821 780 в короткие сроки получили работу, 47 056 человек не подлежали трудоустройству ввиду потери трудоспособности. 62 тысячи освобожденных по амнистии граждан остались работать в промышленности и строительстве непосредственно в местах расположения лагерей по вольному найму. Из лагерей Дальстроя, например, было выпущено около 50 тыс. человек, из них трудовой договор для работы на Крайнем Севере заключили 16 725 человек104.

В мартовские дни 1953 г. решилась судьба также ряда лагерных строек. Министр внутренних дел СССР, он же первый заместитель председателя Совета Министров СССР, Л.П. Берия направил 21 марта 1953 г. в Президиум Совета Министров СССР проект следующего постановления:

"Учитывая, что строительство ряда гидротехнических сооружений, железных, шоссейных дорог и предприятий, предусмотренное ранее принятыми постановлениями правительства, не вызывается неотложными нуждами народного хозяйства, Совет Министров СССР постановляет:

1. Прекратить строительство следующих объектов:

а)              гидротехнических сооружений — Главный Туркменский канал; самотечный канал Волга—Урал; Волго-Балтийский водный путь; гидроузлы на Нижнем Дону; Усть-Донецкий порт;

б)железных              и автомобильных дорог — железная дорога Чум—Салехард—Игарка (...) железная дорога Комсомольск—Победино; тоннельный переход под Татарским проливом..." и так далее.

13*              387

Всего в списке значилось более 20 крупных строительных объектов105.

О том, что лагерная экономика убыточна, что ГУЛАГ наносит государству значительный материальный ущерб, знали все, кто сталкивался с этой проблемой вплотную, но открыто на эту тему заговорили только после смерти Сталина. Во второй половине 1953 г. ЦК КПСС предпринял ряд проверок ГУЛАГа, которые позволили в какой-то мере определить его подлинную экономическую ценность. По сведениям заместителя начальника финансового отдела ГУЛАГа Рубанова, содержание лагерей и колоний в течение ряда лет не окупалось доходами от трудового использования заключенных, и ежегодно ГУЛАГ получал значительные суммы дотаций из государственного бюджета. В 1952 г. из госбюджета на содержание лагерей и колоний было выделено 2 млрд 397 млн руб., что составило 16,4% от общей суммы затрат; в первом полугодии 1953 г. — 1 млрд 52 млн руб., или 10,8%. Помимо этого ГУЛАГ незаконно изъял из личных средств заключенных (из их зарплаты) 23 млн руб. Не считали зазорным залезать в карман к заключенным и некоторые другие главки МВД. Всего у заключенных было незаконно изъято на 1 июля 1953 г. 126 млн руб.106

Вред ГУЛАГа определялся не только материальными убытками. Лагерная экономика сформировала у миллионов советских граждан устойчивое негативное отношение к труду. Так называемая "туфта" (заключенные расшифровывали это слово как "техника учета фиктивного труда") стала нормой производственной деятельности не только в ГУЛАГе, но и на воле. Пытаясь хоть как-то ограничить распространение ложных экономических показателей, Верховный Совет СССР в 1961 г. принял Указ "Об ответственности за приписки и другие искажения отчетности о выполнении планов", который предусматривал наказание до трех лет лишения свободы, но изжить "туфту" оказалось не так-то просто.

Процесс реорганизации МВД СССР, начавшийся в марте 1953 г., затронул все стороны лагерной жизни, в том числе и лагерную экономику. 18 марта 1953 г. Совет Министров СССР издал постановление о передаче из МВД производственно-хозяйственных и строительных организаций в другие министерства. Всего было передано 18 структурных подразделений МВД, в том числе и такие гиганты, как Дальстрой, лагеря лесной промышленности, ГУШОСДОР и др. После перехода лагерей и колоний в

гражданские ведомства заметно ухудшились производственные показатели, выросло количество забастовок и массовых неповиновений, усилился лагерный бандитизм. Причина этих специфических явлений крылась не столько в отсутствии репрессивного опыта у новых хозяев, как пытались представить апологеты старого МВД, сколько в общем кризисе лагерной системы вследствие изменения политического климата в стране.

Реорганизационные процессы в системе лагерной экономики продолжались на протяжении нескольких лет. В марте 1955 г. Министерство внутренних дел рассталось с одним из своих старейших главков — Главпромстроем, который перешел в Министерство среднего машиностроения. Вопрос об окончательной передаче из МВД производственно-хозяйственных и строительных организаций в другие ведомства был решен в феврале 1956 г. на заседании Президиума ЦК КПСС. Это не означало, что труд заключенных перестал использоваться в народном хозяйстве. Однако, в целом, лагерная экономика как особый хозяйственный организм, основанный преимущественно на использовании различных видов принудительного труда, прежде всего труда заключенных, к середине 1950-х годов прекратила свое существование. Ее символическим концом можно считать дату 4 июня 1956 г. В этот день Президиум Верховного Совета СССР ратифицировал конвенцию Международной организации труда относительно упразднения принудительного и обязательного труда во всех его формах. Напомним, что этот международный документ был принят в Женеве еще в 1930 г. Кроме того, 7 сентября 1956 г. Советский Союз подписал конвенцию об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством. Это вселяло надежду, что с лагерной экономикой покончено навсегда.

Анализируя экономические уродства социалистической системы хозяйства, академик А.Д. Сахаров писал: "В сталинское время рабский труд миллионов заключенных, погибавших в чудовищной системе ГУЛАГа, играл существенную экономическую роль, в особенности в освоении плохо обжитых районов Востока и Севера. Конечно, эта система была не только безмерно бесчеловечной и преступной, но и неэффективной, это была часть экстенсивной расточительной экономики того времени, не говоря уж об отдаленных последствиях варварского уничтожения человеческого

її 107

потенциала страны" .

1. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923—1960: справ. М., 1998. С. 108.
2. Там же. С. .111.
3. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 4. Д. 991. Л. 75-76.
4. РГАНИ. Ф. 5. Документ на закрытом хранении.
5. ЦАОПИМ. Ф. 3352. Оп. 3. Д. 990. Л. 45.
6. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 202. Л. 267.
7. ЦАОПИМ. Ф. 3352. Оп. 3. Д. 1136. Л. 101.
8. Там же. Д. 1631. Л. 98.
9. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 234. Л. 148, 153; Д. 199. Л. 392.
10. Там же. Д. 199. Л. 396.
11. Там же. Д. 202. Л. 267.
12. ЦАОПИМ. Ф. 2264. Оп. 1. Д. 93а, Л. 157-158.
13. Там же. Д. 44. Л. 10-11.
14. Антонов-Овсеенко А. Путь наверх // Берия: конец карьеры. М., 1991. С. 103.

15АВП. Ф. 47. Оп. 3. Папка 13. Д. 57. Л. 2, 4 -6.

16. Там же. Ф. 047. Оп. 5. Папка 30. Д. 48. Л. 55.
17. Там же. Оп. 46. Папка 22а. Д. 4. Л. 40.
18. Там же. Л. 41.
19. Там же. Л. 42 - 44.
20. Там же. Оп. 5. Папка 30. Д. 48. Л. 20, 21.
21. Там же. Л. 38, 46.
22. Там же. Оп. 7. Папка 44. Д. 52. Л. 1, 12.
23. Там же. Оп. 8. Папка 52. Д. 38. Л. 9.
24. Там же. Л. 11.
25. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 171. Л. 295.
26. Там же. Л. 288-290.
27. РГАНИ. Ф. 5. Документ на закрытом хранении.
28. Цит. по: Реабилитация: как это было: документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы: в 3 т. М., 2000. Т. 1: Март 1953 - февраль 1956. С. 107.
29. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 4. Д. 991. Л. 192, 212, 213.
30. РГАНИ. Ф. 5. Документ на закрытом хранении.
31. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 202. Л. 152.
32. См.: Там же. Д. 69. Л. 29.
33. Там же. Д. 234. Л. 18.
34. Сент-Экзюпери А. Планета людей. М., 1977. С. 116— 117.
35. Адамова-Слиозберг О. Путь // Доднесь тяготеет. М., 1989. Вып. 1. С. 70.
36. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 4. Д. 943. Л. 116.
37. РГАНИ. Ф. 5. Документ на закрытом хранении.
38. Цит. по: Кокурин А.И., Моруков Ю.Н. ГУЛАГ: структура и кадры. Статья пятнадцатая // Свободная мысль — XXI. 2000. № 12. С. 90-91.
39. Обратный адрес - ГУЛАГ // Родина. 1990. № 4. С. 42.
40. РГАНИ. Ф. 89. Пер. 16. Док. 1. Л. 33, 38, 39, 41.
41. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 199. Л. 130, 396; Д. 234. Л. 150.
42. Там же. Д. 202. Л. 258.
43. АВП. Ф. 047. Оп. 4. Папка 19. Д. 43. Л. 53.

44. Цит. по: Кокурин А.И., Моруков Ю.Н. ГУЛАГ: структура и кадры. Статья двадцатая // Свободная мысль — XXI. 2001. № 6. С. 119.
45. Цит. по: Там же. Статья шестнадцатая // Свободная мысль — XXI. 2001. № 1.С. 107.
46. Цит. по: Там же. С. 108.
47. Шаламов В. Из записных книжек // Знамя. 1995. № 6. С. 136.
48. См.: Кокурин А.И., Моруков Ю.Н. ГУЛАГ: структура и кадры. Статья шестнадцатая // Свободная мысль — XXI. 2001. № 1. С. 112.
49. ГАРФ. Ф. 9401. Он. 4. Д. 2937. Л. 81.
50. Там же. Д. 991. Л. 28, 39, 40.
51. Там же. Л. 82
52. ЦАОПИМ. Ф. 2264. Оп. 1. Д. 93а. Л. 195.
53. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 4. Д. 991. Л. 82.
54. Там же. Д. 943. Л. 119 -120.
55. ЦАОПИМ. Ф. 2264. Оп. 1. Д. 38. Л. 66; Д. 65. Л. 31.
56. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 199. Л. 395.
57. См.: Кокурин А.И., Моруков Ю.Н. ГУЛАГ: структура и кадры. Статья девятнадцатая // Свободная мысль — XXI. 2001. № 5. С. 102.
58. См.: Архив Ярегских нефтешахт. Приказ № 213 от 5.11.1948 г. Копия документа передана автору учителем-краеведом Е.А. Долониной.
59. Подробнее см.: Система исправительно-трудовых лагерей в СССР... С. 257-258.
60. ЦАОПИМ. Ф. 3352. Оп. 3. Д. 1472. Л. 40, 115.
61. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 199. Л. 396.
62. Разбудившие джинна // Моск. новости. 1989. № 41. С. 8.

63Сахаров А.Д. Воспоминания: в 2 т. М., 1996. Т. 1. С. 163-165.

64. Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: из дневника Ф. Чуева. М., 1991. С. 458-459.
65. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 200. Л. 83 - 84.
66. Там же. Д. 137. Л. 18-19.
67. Рожкова Н.Е. Авиаконструктор Р.Л. Бартини // Новая и новейшая история. 2000. № 3. С. 225.
68. Кирсанов С. О "Туполевской шараге" // Озеров Г. Туполевская шарага. Frankfurt а. М., 1971. С. 5-6.
69. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 137. Л. 366-367.
70. Там же. Л. 240.
71. Там же. Л. 244.
72. См.: Медведев Ж.А. Атомный ГУЛАГ // Вопр. истории. 2001. № 1. С. 44-59; Он же. Атомный ГУЛАГ // Поиск. 1994. № 33/34. С. 6.
73. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 199. Л. 70. Подробнее о роли военнопленных и интернированных в лагерной экономике послевоенного периода см.: Карнер С. Архипелаг ГУПВИ: плен и интернирование в Советском Союзе: 1941 — 1956 / пер. с нем. А. Асписовой. М., 2002.
74. ЦАОПИМ. Ф. 3352. Оп. 3. Д. 1302. Л. 153.

73 Там же. Д. 1472. Л. 40.

76. Там же. Д. 1302. Л. 149; Д. 1472. Л. 126 - 129.
77. Там же. Д. 1302. Л. 155.
78. Там же. Л. 146.
79. Там же. Л. 17.
80. Там же. Д. 575. Л. 103.

81. Там же. Д. 990. Л. 134.
82. Там же. Д. 1472. Л. 81.
83. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 4. Д. 943. Л. 71.
84. Там же. Л. 101.
85. Там же. Л. 134.
86. Там же. Д. 2937. Л. 13.
87. РГАНИ. Ф. 5. Документ на закрытом хранении.
88. Там же.
89. Там же.
90. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 4. Д. 943. Л. 86-87.
91. Там же. Л. 137, 139, 140.
92. ЦАОПИМ. Ф. 3352. Оп. 3. Д. 1631. Л. 43-45. эз ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 4. Д. 943. Л. 116.
94. ЦАОПИМ. Ф. 3352. Оп. 3. Д. 1302. Л. 131.
95. См.: Конквест Р. Большой террор. Рига, 1991. Т. 2. С. 114.
96. ЦАОПИМ. Ф. 3352. Оп. 3. Д. 1472. Л. 111.
97. Там же. Д. 1302. Л. 104.
98. Там же. Д. 1472. Л. 133.
99. Политбюро ЦК ВКП (б) и Совет Министров СССР. 1945-1953. М., 2002. С. 369-370.
100. ЦАОПИМ. Ф. 3352. Оп. 3. Д. 1631. Л. 87.
101. Там же. Д. 1472. Л. 109.
102. Там же. Д. 1631. Л. 89-90.
103. Там же. Л. 96.
104. РГАНИ. Ф. 5. Документ на закрытом хранении.
105. "Новый курс" Л.П. Берии. 1953 г // Ист. арх. 1996. № 4. С. 142.
106. РГАНИ. Ф. 5. Документ на закрытом хранении.
107. Сахаров А. Мир, прогресс, права человека. Л., 1990. С. 78.