ЦАРСКАЯ ВЛАСТЬ. ПРЕРОГАТИВЫ И РЕГАЛИИ

Царь обладал всеми полномочиями государственной власти — административной, законодательной, судебной д военной, — хотя и продолжал делить власть с Боярской думой и отчасти с земскими соборами, которые в какой-то мере ограничивали его власть.

Уложение предусматривало следующие виды измены: сбор рати, переписка и иные формы контактов с недругами русского царя и оказание им помощи — все это с целью завладеть Московским государством (II, 2); сдача недругу города пли прием в русские города «иных государств зарубежных людей для измены же» (И, 3); сожжение города полностью или частично «умышле- пием и изменою» (И, 4). За все эти деяния, квалифицируемые как измена государству, определялась смертная казнь и конфискация поместий, вотчин и имущества (II, 2, 3, 4, 5). Сам характер преступлений подразумевал их субъекта, им могли быть только представители господствующего класса, преимущественно его верхов, и условия их совершения в ходе военных действий или в период немирных отпошений между Россией и ее соседями. Смертной казни подлея^али жены и дети изменников, если они знали про измену (II, 6). То же самое определялось и в отношении родителей, братьев и дядей изменника, если онп жили с ним и были в курсе его действий (II, 9). Если же дети и жена про измену не знали, то наказания не несли, а из конфискованных вотчип и поместий им выделялась доля на прожиток, что «государь пожалует» (II, 7). В отношении родителей и боковых родственников при том же условии даже не применялась конфискация земельных владений п иного имущества (II, 10). Не подвергали наказанию и детей измеппика, живших до измены «в роз- деле, а не с ним вместе», если п они не зналп об пзмепе (II, 8). Отсюда следует, что в основе определения ответственности за преступление родичей лежало не родственное начало, а соучастие, пусть пассивное. Преступнику инкриминировалось стремление захватить власть с целыо самому «государем быть». Иной формы власти, кроме монархической, законодатели середины XVII в. и не могли себе представить. Г. Г. Тельберг прав, когда в такой клаузуле видит «влпяпие исторических обстоятельств, характеризующих эпоху, непосредственно предшествовавшую Упкшению». В стремлении самому быть государем составители Уложения предусматривали самозванство и политические интриги, столь характерные для первой половины XVII в.379 Правовое обеспечение государственной целостности п безопасности путем пресечения возможности переходов па сторону других государств — как в мирное, так и в особенности в военное время — логически дополпялось в Уложеппи VI главой «О проезжих гра- мотах в иныя государства».

Презумпция измены наличествует и в главе VII, устанавливающей правовой режим воинской службы. Здесь речь идет об измене воинскому долгу: перебежке или — быть может, точнее — о временных переходах на сторону противника в военной обстановке с целыо сообщения сведений о состоянии воинских частей. Виновный подвергался смертной казни через повешение на виду у неприятельских сил (VII, 20). Измена именно государству, а не только государю, предусматривается и в XX главе: «А будет, кто изменит, из Московского господарства отъедет в ыное господарство, то его людей отпускать на волю» (XX, 33).

Необходимо подчеркнуть, что та же самая мера наказания — смертная казнь — следовала за «скоп и заговор» безотносительно к тому, были ли они направлены против самого царя или воевод и приказных людей в городах. Таким образом, закон брал под защиту не только особу царя как монарха, а весь государственный аппарат в целом, все его звенья в равной мере. Поэтому справедливо замечание, что II глава Уложения «не делала никакого различия между преступлениями против государства и действиями, направленными против личности государя».382

Налицо, несомненно, правовое оформление понятий государственного суверенитета, государственной безопасности, подданства и воинского долга. Квалифицируя нарушения этих устоев высокоразвитой феодальной государственности как наиболее тяжкие преступления, составители Уложения выдвинули и ряд законоположений, связанных с установлением достоверности таких деяний. Вообще нормы процессуального права занимают значительное место во II главе. Извет, донос о преступлениях такого рода возводился в норму закона, обязательную для всех. Не составляли исключения даже крестьяне и холопы, обязанные доносить на своих господ в случае их замыслов на «государское здоровье» или участия в изменном деле (II, 13).

При отсутствии лица, на которое поступил извет о «государевом великом деле» или измене, его надлежало разыскать и устроить очную ставку с изветчиком и произвести сыск по существу дела. Решение по делу выносилось в зависимости от результатов сыска (II, 16).

Закон допускал убийство изменника любым лицом, которое даже получало вознаграждение за убийство или привод изменника в виде «государева жалованья» из имущества убитого (II, 15). Однако по смыслу статьи убийство изменника допускалось только в погоне — «догнав на дороге». Убийство же захваченного изменника рассматривалось как преступление.383

В значительно большей мере, чем II глава, охране чести царя посвящена III глава: «О государеве дворе, чтоб на государево дворе ни от кого никакого безчинства и брани не было». Бесчестье кого-либо словом на государевом дворе в присутствии «царского величества» рассматривалось как поругание чести государева двора и наказывалось не только уплатой бесчестья, как в обычных случаях, но и тюремным заключением на две недели (111,1). Как бесчестье государева двора, карались более сурово, чем в обычных условиях, побои: удар рукою — тюремное заключение на месяц, при этом нанесение раны — оплата бесчестья вдвое и полтора месяца тюрьмы (III, 2).

Особо оговорен в III главе запрет стрелять из пищалей и луков и других видов оруяшя в присутствии царя —как на царском дворе, так и во время царских выездов. А во дворе запрещалось носить такое оружие при себе. Нарушение запрета влекло наказание батогами и заключение в тюрьму на неделю (III, 6,7). Жестоко каралось и воровство на царском дворе — троекратное уличение в воровстве влекло отсечение руки (III, 9).

Нормы, направленные на охрану порядка в царском дворе, тем самым чести двора и безопасности государя, столь детально разработаны в законодательстве впервые. По своей сути они примыкали к законам, предназначенным для охраны порядка управления.

В своем исследовании по истории политического суда в России XVII в. Г. Г. Тельберг отметил, что в Уложении «впервые в истории русского законодательства дано было систематическое описание состава государственных преступлений» и определен процесс по этим делам.384

К государственному праву примыкают и законы, касающиеся прерогатив и регалий царской власти. К их числу относится прежде всего чеканка монеты, сосредоточенная в руках государства начиная с XVI в. В Уложении монетному делу посвящена глава, состоящая всего из двух статей, — «О денежных мастерех, которые учнут делати воровские деньги». Собственно к чеканке может относиться только первая статья. Она делит состав преступлений в отношении монеты на две части: во-первых, чеканка медных, оловянных или укладных денег вместо принятых в государстве серебряных, — это в чистом виде фальшивомонетничество; и, во-вторых, примесь в серебро меди, олова или свинца, т. е. порча денег с целью наживы. Таким образом, относить эту статью только к разряду фальшивомонетничества, как это встречается в литературе, пе основательно. И тот и другой вид преступления закон расценивал как причинение убытка казне и определял виновным квалифицированную смертную казнь — залитие в горло расплавленного металла (V, 1). Другая статья той же главы карала мастеров за подмес к драгоценным металлам простых металлов при изготовлении заказов. В таком случае назначались торговая казнь и возмещение убытка заказчикам (V, 2).

Государствепной монополией было изготовление и продажа пива, меда и вина. Общее управление этой регалией сосредоточивалось в приказе Новая четверть.385 На местах кружечными дворами заправляли «верпые головы» и целовальппкп (IX, 6). 06- щипы отвечали за недобор п проступки выбранных пмп целовальников.

В XVII в. широкое распространение получили откупа на сбор казенных доходов с различных объектов, подлежавших обложению поборами: питейные сборы, сборы с кабаков, таможенные (мыты, перевозы, мостовщина), тамга, городские бани, мельницы, рыбные ловли и т. п. (IX, 13; XVIII, 21, 29, 30). Уложение разрешало сдачу на откуп указанных статей дохода посадским людям и крестьянам дворцовых и черносошных волостей; помещичьи и вотчинные крестьяне к откупам не допускались (XVIII, 23) ,386 Откупами ведал приказ Большого дворца. Лицам, взявшим что-либо на откуп, выдавались откупные грамоты. За приложение печати к ним в Печатном приказе взималась пошлина по 7 7г денег с рубля. Если сумма откупа не превышала 6 рублей, пошлина взималась в размере 50 денег с человека (XVIII, 21, 26). Некоторым откупщикам предоставлялась привилегия — отсрочка рассмотрения жалоб на них в судебном порядке до окончания срока откупа. Но и в данном случае за оформление специальных грамот взималась пошлина по полуполтине с человека. В других случаях по жалобам на откупщиков суд рассматривал дела на следующий год после года поступления жалобы. (XVIII, 22, 23).

Сбор откупов и пошлин вне Москвы производился городовыми воеводами, которые высылали деньги в соответствующие приказы. Если находился откупщик, который брал тот или иной откуп с наддачей по сравнению с тем, что выплачивал его предшественник, то откуп передавался ему. Интерес казны был определяющим. В то же время закон обязывал откупщиков держать в технически пригодном состоянии мосты и перевозы через реки, дабы не причинять ущерба проезжим людям. В противном случае ущерб взыскивался с откупщиков (IX, 13).

Несомненной прерогативой правительства был сбор пошлины за оформление деловой документации путем приложения казенной печати. Регламентации этого вопроса в Уложении отведена самостоятельная XVIII глава — «О печатных пошлинах». В ней выделены определенные группы лиц и типы пошлин, взимаемых с удостоверения актов. К первой категории относились землевладельцы и соответственно документы, касающиеся поместпо- вотчинных дел. Пошлина в размере 27г деньги с четверти пашни исчислялась в следующих случаях: с жалованных грамот на поместья;387 с ввозных грамот на отцовские поместья; за купчие на вотчины, приобретенные из порозжих земель;388 с отказных грамот на завещанпые и взятые в заклад вотчины; за перехожие четверти при мене поместьями и вотчинами; при оформлении поместий и вотчин за родственниками с тех, кто получал землю, и, наконец, при возобновлении прав владения вотчиной и поместьем, ранее конфискованными, если новая дача будет превышать прежнюю (XVIII, 1, 14, 15, 17—20).

Пошлины с челобитья, а не с четвертей, в размере полуполтины с человека взимались в таких случаях: при выдаче ввозных грамот на старые поместья взавден утерянных; с оформления передачи поместий женам и детям дворян и детей боярских, убитых на государевой службе; нри выдаче поместий из порозжих земель украинных городов и дикого поля; с жалованных грамот о пожаловании поместья в вотчину; с меновых при мене земельными владениями (XVIII, 3—6, 18, 19)'.

Освобождались от уплаты пошлин возобновленные жалованные грамоты на старые родовые и купленные вотчины; грамоты на поместья, выделенные взамен отошедших в «Литовскую сторону»; в качестве льготы освобождались от пошлин жалованные грамоты, наказные памяти в города и прочие документы, данные боярам и другим думным людям (XVIII, 7, 10, 11, 16, 56—57).

Освобождались от пошлин грамоты, выданные головам и сотникам стрелецких полков, стрельцам московских приказов, казакам на владение вотчинами и поместьями, а равно по делам о займах и долговых обязательствах (XVIII, 49—50).

Устанавливалось размежевание сбора пошлин между Москвой и Новгородом при пожаловании поместий новгородским помещикам (XVIII, 12, 13)\

Следующая категория лиц, платившая печатные пошлины, — гости и торговые люди. За жалованные грамоты па различного рода льготы они платили по 2 р. 50 к., а за данные грамоты на право иметь каменные давки в Москве — по 1 р. 25 коп. (XVIII, 8, 9). На общем основании платили печатные пошлины торговые люди и уговорщики, ведшие хлебную торговлю в Архангельске, в попизовых городах и в Сибири (XVIII, 67). Английским и голландским купцам предоставлялись различного рода льготы, в том числе освобождение от уплаты пошлин за приложение печатей к грамотам. Другие жо иностранные купцы платили пошлины на общих основаниях (XVIII, 55)\

Детально регламептпровапы пошлипы п льготы по ним в отношении откупов.

т

А. Г. Мавьков

Солидпым источпиком пополпепия казпы были пошлины за приложопие печатей к грамотам по судным делам. Пошлипы взимались за посылку грамот в города по судным делам, за каждую грамоту по полуполтине — независимо от того, ссылались ли истец и ответчик на «общую правду» или свидетелей указывала одна сторона, и независимо от того, какое количество грамот послано "(XVIII, 31, 32, 43, 44). Если дело велось пе по ипицпатпве сторон, то пошлипы уплачивала сторона, признанная судом виповпой '(XVIII, 31, 32, 33). За грамоты по чслобптпьш о долговых кабалах, долгах по духовной, купчей и о бескабаль- пых исках пошлина была полполтины с грамоты и в том же размере с каждого акта (XVIII, 34—36). Грамоты по коллективным челобитьям оплачивались пошлиной в размере от 25 алтын и выше (XVIII, 37, 38). Повторные грамоты в города о вызове ответчиков в Москву — даже в том случае, если неявка ответчиков по первым грамотам вызвана их упорством или укрывательством их со стороны воевод, — оплачивались истцами, а им предлагалось сводить счеты с другой стороной (XVIII, 43, 44).

От уплаты пошлин по различного рода грамотам освобождались слуягалые, посадские и пашенные люди сибирских, пермских, вятских и устюжских городов, «потому что место дальнее, и сибирские служилые люди приезжают і; Москве временем»; освобождались от пошлин проезяше грамоты, выданные дворянам, детям боярским, татарским и стрелецким головам при их посылке в дальние сибирские города, а также грамоты «в управ- ных делех», выданные головам, сотникам московских стрельцов и стрельцам; сюда подключались и грамоты по челобитьям стрельцов друг на друга, «потому что люди служилые, а земли за ними государевы», грамоть* о выдаче денежной и хлебной руги монастырям и слуяшлым людям по прибору о разрешении последним беспошлинно торговать в городах «пошлин для их службы и бедности не имати» (XVIII, 47—53)'.

Следует подчеркнуть, что освобождений от взимания пошлин за приложение печатей к грамотам встречается немного. В социальном плане освобождение касалось верхов господствующего класса: думных людей, властей высокопривилегированных монастырей — Троице-Сергиева и Спасского Нового. Крестьяне же и монастырские слуги этих монастырей от уплаты пошлин не освобождались (XVIII, 56, 59—62).

Пошлинами оплачивались грамоты, удостоверяющие повышение в чине: при производстве из городовых дворян или детей боярских по дворовому списку, из дворового списка — по выбору, а также при верстании жалованьем и земельным окладом; оплачивались и грамоты о назначении губными старостами, городовыми приказчиками, головами, сотниками и атаманами у казаков сибирских городов (XVIII, 65, 68—71) .

Сказанное выше относительно функционирования и состава государственных органов, начиная с поуездных и кончая Боярской думой и царем как главой государства, а также относительно правового обеспечения безопасности государства и неприкосновенности личности государя, позволяет заключить, что в Уложении 1649 г. получили воплощение и значительную разработку нормы феодального государственного права, достигшие к середине XVII в. относительно высокого развития.