Примечания Штелина

Приписки Я. Штелина представляют чрезвычайный интерес для понимания отношений Петра и его жены. Начнем с текста первого малого примечания. Оно исключительно кратко и поэтому из-за конспективности записи точный перевод его затруднен: « [эта записка] отобрана у отправленного для передачи {карлика Андрея}; и одна сторона приведена к соглашению у а обе стороны — к нежнейшел1у примирению».

Второе, более обширное примечание Штелина выглядит в нашем переводе так: «Собственноручная записка Его Императорского Высочества Великого князя, которую он в досаде без чьего-либо ведома написал однажды поутру и, запечатав, хотел послать с карликом Андреем к Ее Императорскому Высочеству Великой княгине. Но тут пришел надворный советник Штелин; он остановил карлика и убедительно представил Великому князю дурные последствия [его поступка]. Передача [записки] была предотвращена и было устроено нежное примирение».

В первом примечании обращает на себя внимание противопоставление французского accommodement (accommodement — сделка, соглашение) немецкому Versahnung(примирение). Штелин вкладывал в первое слово, как нам кажется, какой-то особый смысл, старательно выписывая его, хотя он мог использовать аналогичное немецкое Ubereinkommen (соглашение, договоренность). Что за соглашение было скрыто за accommodement, можно только догадываться.

Что касается перевода большей приписки, то и здесь встречаются проблемы. Так, Погодин переводит an einem Vormittag словами однажды поутру. Однако в письме Петра сказано: после полудня (apres midi). Из этого следует, что более правильно было бы переводить упомянутое немецкое выражение как перед обедом. Но поскольку Штелин сделал вторую приписку по прошествии многих лет, то он вполне мог ошибиться относительно времени написания письма Петра Федоровича.

По нашему мнению, Погодин при переводе второй приписки сделал принципиальную ошибку, которая существенно повлияла на весь сценарий развития событий, связанных с упомянутым письмом.

Если же прав Погодин, то тут рождается много дополнительных вопросов: как Штелин узнал, что несет карлик, как он посмел без разрешения автора взять его письмо, а потом и вскрыть (ибо если Петр писал письмо один, то карлик никак не мог знать, что в нем написано), а забрав и вскрыв письмо, не испугался, что карлик обо всем доложит и великому князю, и императрице Елизавете с последствиями самыми неприятными для Ште- лина?

Но если письмо не вышло за стены комнаты великого князя, то все можно было исправить на месте без упомянутых опасностей. Однако и при таком сценарии остается достаточно много вопросов, касающихся в основном дальнейшей судьбы исследуемого документа.

Почему Штелин сохранил столь опасный документ — свидетельство разлада в великокняжеской семье, да еще снабдил его собственноручными примечаниями, которые ясно доказывали, что сделал это он не случайно, а вполне сознательно, продолжая беречь его и через полтора десятилетия после упомянутых в нем событий? Согласно существующим в то время правилам, он должен был передать письмо императрице[††††]. Что же это была за причина — более сильная, чем страх быть уволенным, а возможно, после допросов и даже пыток в Тайной канцелярии оказаться где-нибудь в Сибири?

Почему письмо не было уничтожено в той же комнате, где писалось? Если конфликт снят, то должно быть ликвидировано и свидетельство о нем, неприятное для обеих примирившихся будто бы сторон.

Почему на письме Петра Федоровича Штелин сделал примечания? В первом примечании, вместо того чтобы указать очень важную для этого документа точную дату (сделав сноску) и свое имя, Штелин приводит имя карлика Андрея, для истории совсем малозначащее. Странно, почему оно приводится и во втором расширенном примечании, находящемся на той же странице? Не связана ли с «карлом Андреем» какая-то особая тайна? Неужели Штелин упоминал его лишь как участника и свидетеля? Кроме того, зачем Штелину через 15 лет потребовалось расширять текст первого примечания? Почему он вводит себя как действующее лицо: из-за боязни забыть, что это сделал он — Штелин, или из-за того, что другие (кто?) должны узнать о его добродетельном поступке? Зачем портить документ и проставлять дату на странице с текстом самого письма Петра Федоровича (точность которой, как будет показано ниже, вызывает известные сомнения)?

В примечаниях Штелин ничего не написал о причинах конфликта, по-видимому считая, что они исчерпывающе изложены в письме Петра Федоровича да в его втором примечании в слове досада. Однако, как мы видели выше, трудно понять из письма Петра Федоровича, что он имел в виду под обманом, двухнедельным проживанием порознь, и о таком серьезном обстоятельстве, как игнорирование супругой имени муж. Штелин пишет о «нежнейшем примирении» и без всяких дополнений и уточ

нений повторяет это через 15 лет, хотя тогда (да, возможно, и раньше) он прекрасно знал, что конфликт продолжал существовать вплоть до смерти Петра Федоровича и что он только предотвратил лишь один из скандалов.

Не говоря об истинной причине конфликта, Штелин, однако, помещает во втором примечании странные слова о том, что Петр Федорович написал свое письмо «без чьего-либо ведома». Откуда Штелин об этом узнал? Зачем это было вспоминать через 15 лет после событий? Не исключено, что для подобного замечания имелись серьезные причины; не обнаруживается ли тут скрытая полемика с утверждавшими, что конфликт в великокняжеском семействе кем-то преднамеренно подогревался? Или Штелин таким образом пытался отвести опасность от себя? Но зачем тогда хранить подобный документ, который мог быть использован его противниками? А при болтливости Петра Федоровича, о которой сообщает сам Штелин, это становилось еще более опасно. Проговориться великий князь мог в припадке хвастливости перед камердинерами, или будучи нетрезвым, или в очередном конфликте с Екатериной Алексеевной, которых в великокняжеской семье было немало. Правда, Штелин мог заявить, что уничтожил письмо, и действительно так поступить.

Наконец, что вызывает особенно большие вопросы — это противоречие между текстом письма Петра Федоровича и словами Штелина о «нежном» или даже «нежнейшем примирении». Для кого предназначались эти слова, повторенные через полтора десятилетия, когда стала очевидна их неправда? Если письмо скрывалось, то зачем Штелину было обманывать себя? Могло ли быть «нежнейшее примирение», если письмо дошло бы по назначению? Как может быть «нежное примирение» после таких обвинений? Вполне вероятно, что благодаря тому, что Штелин что-то основательно объяснил великому князю, письмо не пошло к Екатерине Алексеевне. Однако примирение все-таки предполагает конфликт. Он может быть разным: пустым, случайным и серьезным. По Штелину выходит, что конфликт был несерьезным, почему и стало возможно «нежное примирение». Ему удалось якобы уговорить Петра Федоровича смягчить свои обвинения, а потом, по-видимому, объясниться с его супругой, скрыв, скорее всего, содержание письма. Если верить Штелину, все закончилось нежнейше, то есть, вероятно, поцелуями, или великая княгиня начала величать Петра Федоровича «мужем»?