ПОТОП В 1872 ГОДУ.

Весна в тот год стояла теплая, погода держалась все время хорошая и лишь изредка перепадали дождики и притом своевременно. Всходы хлебов и трав были великолепны. «С поля» — говорили казаки, — «не хотелось уходить, настолько там было хорошо и радостно, ленивый и тот напахал и посеял что-нибудь.

Среди лета проехал генерал Тимофеев, командированный по Высочайшему повелению, надо полагать, вследствие проекта Сколко- ва* для инспекции амурских казаков. Смотр прошел удачно, генерал остался доволен войском. «Наружный вид казаков, — писал он в своем отчете Государю Императору, — здоровый, бодрый и молодцеватый. Обмундирование Амурского пешего батальона и пригонка амуниции очень хорошие. Выправка, знание ружейных приемов и вообще все строевое образование стоят в пешем батальоне значительно выше строевого образования пеших батальонов Забайкальского войска. Стреляли отлично: при одиночной 83%. Учебная команда весьма в удовлетворительном состоянии. Нравственность батальона весьма хорошая. В батальоне 5 школ, в них обучается 178 мальчиков и 23 девочки. Лошади, обмундирование и снаряжение казаков в бригаде найдены в удовлетворительном состоянии. Карьер «справа по одному» во 2-й и 3-й сотнях 2-го полка, со стрельбой из пистолетов и рубкой, был неудовлетворительный — многие попадали с коней. Атака произведена быстро. Стрельба слабая. Нравственность в бригаде очень хорошая. В бригадной школе было 7 учеников, а в 19 станичных — 330 мальчиков и 47 девочек». Заметил генерал, что командиры 1 -го и 2-го полков только числятся на бумаге, никогда налицо не бывают, а находятся в разных командировках. Войско вооружено пиками, шашками и нарезными ружьями образца стрелков батальона Императорской фамилии.

Про уссурийцев генерал писал, что строевых сборов там не делал, дабы не отрывать их от полевых работ и тем облегчить казакам тяжелое их положение в хозяйственном отношении. Из осмотра станиц и расспросов казаков он убедился, что экономическое положение Уссурийского батальона по сравнению с прежним, в особенности

после урожая 1871 года, заметно улучшилось, хотя ручаться вполне за будущее их было бы преждевременно. Нравственность, по заявлению командира, в последнее время весьма удовлетворительна. В шести школах обучалось 115 мальчиков. Для определения грамотности уссурийцев, генерал взял список 1027 человек, от 19 до 43 лет и нашел: умеющих читать, писать и знающих 4 правила арифметики — 6 урядников и 16 казаков; умеющих читать и писать — 11 урядников и 199 казаков; умеющих читать — 7 урядников и 55 казаков; неграмотных — 12 урядников и 721 казак.

Бригадой командовал подполковник Петров,* Амурским батальоном — войсковой старшина Чеснок и Уссурийским — войсковой старшина Глен.*

Отчет генерала Тимофеева и личный его доклад Государю Императору, надо полагать, оказали свое влияние и слухи об обращении наших казаков в крестьян замерли...

После отъезда генерала Тимофеева все собранные для смотра казаки были распущены по домам. Сенокос был в разгаре, как вдруг начались дожди, вода в Амуре стала, сперва постепенно, прибывать, а затем по телеграфу из Покровки сообщено было, что «вода идет валом». Губернатор Педашенко, находившийся на приисках Верхне-Амурской компании, извещенный нарочным, по прибытии в Албазин застал бушевавшую реку выходящей уже из берегов... По ней с шумом мчались дома, сено, лодки, бревна и прочий скарб. Горе людское было налицо. Отправив хорунжего Тонких на пароходе с запасом продовольствия, Педашенко сам на другом пароходе «Дитмар», тоже нагруженном хлебом, чаем и солью, бесплатно отпущенными управляющим компании И.В. Басниным,* спешил на помощь пострадавшим казакам. Быстро сменявшиеся картины разрушения водой были одна другой печальнее: попадавшиеся селения были все в воде, а некоторых уже не существовало; домашние животные на релках, окруженных водой, сбившись в кучки, ожидали своей гибели; народ бежал в горы...

Спасая застигнутых врасплох людей и оделяя припасами оставшихся без куска хлеба, Педашенко следовал далее. Аносовой, Ушаковой, Симоновой, Буссевой, Сухотиной уже не было. В последней пароход там, где стояли дома, прошел полным ходом и причалил к горе. Столпившиеся казаки окружили вышедшего на берег губернатора. «Ребята» — сказал им Педашенко, — «какое горе переживаете, вы только начали жить, сердце радовалось, как вы стали оправляться, и вдруг такое несчастие!...» И, не окончив речи, заплакал, сев на камень. Но только он прикоснулся к камню, как из-под него выползла змея и бросилась на генерала. Казаки успели отбросить гада в сторону. «Эти гады» — оказал испуганный Педашенко, — «перекусают всех ваших детей!» и тотчас же, приказав прибывшему на встречу его полковнику Петрову переселить немедленно сухотинцев в Бибикову, отправился в Благовещенск.

Благовещенск тоже был в воде: по площади, где стояла бригадная школа, разгуливал пароход... Учитель Домбковский рапортовал губернатору: «Во время разлития реки Амура с 4 на 5 июля наводнение в училищных помещениях было так неожиданно, быстро и велико, что с [величайшим затруднением успели спасти некоторые книги и учебные способия, библиотека же вся погибла...»

По прибытии в город Педашенко доносил Государю Императо-

ру, что Амурскую область постигло бедствие небывалого наводнения.* Причиной наводнения было совпадение проливных дождей с ускоренным, вследствие особенных жаров, периодом таянья снежных забоев, оставшихся в горах Забайкальской и Амурской областей, от необыкновенно обильной снегом прошлой зимы. Наводнение произвело следующие опустошения: из 28 станиц конной бригады, расположенных выше Благовещенска, девять совершенно уничтожено, в восьми снесло до двух третей домов, восемь значительно пострадали и только три остались невредимыми И Т.Д.

казаки

Это было в июле и наводнение охватило только селения, стоявшие выше Благовещенска; в августе же Педашенко доносил Государю Императору, что вторичным наводнением затопило селения, расположенные ниже Благовещенска, и особенно станицы Амурского пешего батальона.

Разлив реки в августе был сильнее, чем в июле: выше Благовещенска вода почти сравнялась с июльской, а ниже, благодаря одновременному разливу Зеи, Бурей и Сунгари, Амур представлял из себя огромный, могучий поток воды, смывший до основания станицы, расположенные на низинах: от Неожиданной, Низменной, Сы- чевской, Нагибовой, Доброй, Поликарпов™ и Новгородской не осталось и следов.

Бедствие было огромное и убыт™ тяж™м бременем легли на население, отозвавшись на всю последующую жизнь войска. Это несчастье, перевернув, так сказать, весь строй жизни казаков и уничтожив все их благосостояние, поставило их в то безотрадное положение, в котором они находились при заселении Амура.

Сердечный человек — Педашенко недаром плакал, смотря на разорившихся казаков, и в своем докладе генерал-губернатору с грустью свидетельствовал, что амурс™е каза™ в своем нынешнем экономическом состоянии сравнялись с уссурийцами и что эти безответные труженики, работавшие всю жизнь на казну, доставляя почти бесплатно дрова на пароходы и возя почти даром почту, — достойны сожаления и участия.

В одной конной бригаде, сообщал Педашенко, унесено водой 352 дома, три часовни, 345 мельниц и амбаров, до 16 тысяч пудов запасного хлеба, 100 лошадей, 26 голов рогатого скота, 482 свиньи, 24 верблюда, имущества разного на сумму до 33 тысяч рублей, хлеба засеянного 3700 десятин, огородных овощей на сумму до 15 тысяч рублей и все заготовленное сено. Не менее потерпел Амурс™й пеший батальон: там погибло свыше 1000 десятин хлеба, более полумиллиона пудов сена и много прочего имущества.

Ввиду повсеместного уничтожения хлеба населению угрожал голод. Но благодаря энергии и распорядительности Педашенко и отзывчивости Ивана Васильевича Баснина, управляющего Верхне-Амурской золотопромышленной компании, население было обеспечено продовольствием своевременно. Баснин тотчас же распорядился о бесплатной выдаче десяти тысяч пудов му™ казакам и семи тысяч пудов с возвратом, не считая чая, сахара, соли и хлеба, развезенных по станицам на двух пароходах при первом известии о несчастий.

Ста семействам казаков девяти уничтоженных водой станиц: Су-

Амурские хотиной, Симоновой, Толбузиной, Пермыкиной, Бейтоновой, Свербее- казаки вой, Сгибневой, Амазарской, Вагановой — Высочайше разрешено выдать в безвозвратное пособие по 50 рублей на семью, а остальным пострадавшим — по 15 рублей на семью. Кроме сего, на обсеменение полей был отпущен в долг хлеб, а нуждающиеся помещены были на казенный паек

• тоже с возвратом.

Залезши таким образом в долг «по уши», казаки, как мы увидим далее, никак не могли выбиться из него и долг этот долгое время тяготел над ними, служа тормозом их экономического развития.

Жители станиц, унесенных наводнением, раскочевались по соседним деревням и с трудом прожили зиму в наскоро вырытых землянках. Разоренные симоновцы укочевали за 13 верст от берега и поселились по речке Белой. Сухотинцы расселились в Бибиковой и Буссе, а на старом месте устроена была почтовая станция. Буссевцы переселились на новое, по счету третье место. Игнатьева, Екатериновка и крестьянские селения

• Маркова,* Сергеевка, Покровка и Михайловка — все были затоплены до окон и выше, но, благодаря тихому течению, дома остались на месте. Жители Екатериновки, Михайловки и Игнатьевой во время наводнения разбирали дома и сплавляли их на нынешние места. Часть Кумары переселилась вглубь, по речке Берее, и основала Ново-Кумарский поселок.* Пузиновцы перетащились дальше от берега, часть их ушла к горам и образовала по р. Самаре Самарский поселок и т.д. Словом география наших станиц после потопа 1872 года совершенно изменилась. Началась новая жизнь и, как бы кстати, с этого года ввелось в войске общественное управление*: станицы разбиты были на округа и вместо «станичных начальников» появились станичные атаманы. Сотенные правления упразднились, а вместе с ним отошли в область предания командиры сотен с их самодурством, произволом и озорством над бедным населением. Само население, убитое горем, не отдавало себе отчет в дарованном ему самоуправлении и поняло его гораздо позднее.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ПОТОПА.

В 1872 году были введены сапоги с голенищами 12 вершков длины. Командир 4-й сотни есаул Дункель, ради экономии казаков, заказал в городе одни голенища, чтобы на осенних сборах казаки пришили их к головкам старых сапог. 1 сентября он привез на подводах голенища, казаки же заявили, что «головки» унесло водой, голенища не к,чему пришивать. Дункель рассердился и назначил учение... в одних’голенищах». На счастье казаков накануне этого оригинального учения пришел приказ Педашенко: немедленно распустить казаков и никаких сборов в течение двух лет не производить. (Архив Екатерининского правления.)