Жизнь Штелина до отъезда в Россию

Нет сомнения, что родившийся в мещанской среде, предназначавшей юношу с малых лет к традиционной семейной деятельности, Яков стремился к другому поприщу. Но для этого нужны были иные знания, иное образование. Подвигнул ли его к этому кто-то из родственников или он сам от природы обладал подобными наклонностями, мы не знаем. Известно только, что в местной гимназии или лицее (Lateinschule) он получил хорошие знания в древних языках, геометрии и изобразительных искусствах (schonen Wissenschaften). Не удовольствовавшись, однако, этими знаниями, девятнадцатилетний Штелин едет продолжить образование в гимназию в Циттау594. По пути туда он делает важную находку: у неграмотного монаха за мизерную сумму Штелин покупает редчайшее издание — ксилографическую (отпечатанную с резных деревянных досок) книгу «Ars moriendi»[**********************************************************************], которую передает музею своего родного города595.

В Циттау молодой Штелин еще больше укрепляется в необходимости энциклопедического образования, которым проникнут дух местной

гимназии; он изучает древние и новые языки, философию, поэзию и музыку. С особым рвением Штелин изучал под руководством итальянского мастера Монталлегро искусство устройства фейерверков и перспективный рисунок. Дальнейшее его существование оказалось тесно связано с этими двумя важнейшими искусствами XVIII века. Его диссертация, подготовленная при окончании гимназии, была посвящена императору Траяну — «лучшему государю». Штелин сделал попытку с помощью модного в то время учения о темпераментах рассмотреть личность этого выдающегося человека. К. Штелин считает, что попытка была неудачной в первую очередь из-за механистического подхода596. Однако, судя по наброскам биографии Петра III, Я. Штелин не оставил это учение и через три десятилетия (Штел., 109—111).

После окончания гимназии, в начале 1732 года Штелин отправляется в пятимесячную образовательную поездку по Германии[††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††]. Во время остановки в Галле в местном университете он изучает химию; здесь же он знакомится с рядом известных ученых и деятелей искусства. Однако духовная обстановка в Галле, определяемая, как он сам замечал, «ханжами и лицемерами», сокращает пребывание в этом городе. Штелин едет в столицу Саксонии — Дрезден, в котором еще царствует Август II Сильный. Молодого человека поражает блеск города, переживающего буйный расцвет искусств — архитектуры, оперы, а также изобилие различных наслаждений. Он посещает в течение нескольких месяцев «малую академию», организованную придворным живописцем Луи Сильвестром-младшим, знакомится с придворным поэтом Кёнигом597.

Но молодого человека притягивают знания, и летом 1732 года он поступает в Лейпцигский университет, в котором были сильны стремления к универсализму, столь близкие духовным потребностям Штелин а.

В Лейпциге Штелин входил в музыкальный кружок, в котором он занимался музицированием с сыновьями И.С. Баха, играя на своем любимом инструменте — флейте598. В конце жизни он вспоминал об этом вре-

мени и рассказывал о том, что особенно близкая дружба связывала его с К.Ф.Э. Бахом, впоследствии известным немецким композитором. Иногда Штелин исполнял партию флейты в концертах студенческого оркестра «Коллегиум музикум» под управлением великого кантора Томаскирхе599.

Находясь в Лейпциге, Штелин занимался также изучением немецкого ораторского искусства (элоквенции) и поэзии. Он был членом основанного Готшедом «Немецкого общества», которое по образцу Французской академии определяло нормы литературы и языка в Германии600. Он сочиняет поэму в честь поэтессы госпожи фон Циглер, как замечает К. Штелин, достаточно примитивную601. Однако другое литературное выступление его в рамках «Немецкого общества»[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡] было более значительным: он впервые перевел на немецкий язык стихи Сафо, которые были изданы в 1734 году отдельной книгой. Немалое внимание уделял в ту пору Штелин и переводам с итальянского языка, который был весьма распространен среди его друзей. Штелин переводит театральные пьесы; некоторые из них также были напечатаны602. О качестве этих переводов нам ничего не известно.

Поворотное событие в жизни нашего героя произошло в октябре 1734 года: в Лейпциге по случаю первой годовщины вступления на престол Августа III была устроена большая иллюминация.

тения иллюминаций, фейерверков и прочего» с окладом четыреста рублей в год604. Но главным, конечно, было устройство фейерверков.

Я. Штелин принял это предложение, вероятно, не столько из-за денег, в которых, насколько мы видим, особенно не нуждался. Хотел ли он получить дополнительное образование в России — вряд ли; это значительно лучше можно было сделать еще в одном из европейских университетов: академическая карьера его, скорее всего, не прельщала, да и особых способностей к наукам он не проявил (кроме перевода стихотворений Сафо, о качестве которого нам ничего не известно). По-видимому, Штелин двигался по пути, проложенному тысячами иностранцев, искавших чинов и денег при русском императорском Дворе. Возможно, он, как путешественник, действительно хотел также узнать новое или испытать себя в необычных условиях.

13 апреля 1735 года он вместе с другом Лоттером (который также был принят в Российскую академию на должность профессора элоквенции) выехали из Лейпцига в Берлин. Во время длительного путешествия в Петербург друзья имели много интересных встреч и знакомств: так, в Потсдаме они посетили Фридриха-Вильгельма I, в Берлине во время длительной остановки они познакомились с А. Пезне (A. Pesne) — известным портретистом, с ориенталистами Лакроце (Lacroze) и Яблонски (Jablonski), воль- фианцем пробстом Рейнбеком (Reinbeck), основателем флогистической химии К. Нейманом (Neumann)606. Из Берлина друзья переехали в Любек, где сели на корабль, и после многих штормов на море 25 июня прибыли в Петербург.

Сам Штелин рассказывает, что перед отъездом в Россию он получил рекомендательное письмо польско-саксонского министра графа Брюля к саксонскому послу в Петербурге графу Линару, который, благодаря упомянутому письму, очень тепло принял Штелина. Как он замечает: «удостоил меня своим столом и ежедневным обращением», а также познакомил со многими иностранными и российскими вельможами607.