ГОРОДСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ

Грязева.359 Как видно из хронологии действия сыскных приказов, сыск закладчиков носил эпизодический характер.

Большая группа дореволюционных историков360 считала, что в XIX главе Уложения, посвященной городам, воплощены требования выборных Земского собора 1648—1649 гг., изложенные главным образом в челобитных 30 октября и 25 ноября 1648 г.361В позиции ряда буржуазно-либеральных историков сказывалось очевидное преувеличение роли земщины в создании Уложения 1649 г. Еще в досоветский период Н. Шаховская показала, что в возврате закладчиков в посадское тягло помимо посадских людей было заинтересовано и само правительство. В силу этого указы о возврате на посад закладчиков, издаваемые для сыскных приказов, легли в основание ряда статей XIX главы Уложения.362В советское время эту линию исследования продолжил М. А. Дьяконов. Не отрицая влияния челобитных посадских людей на законодательство о посаде, Дьяконов путем текстологического сличения установил заимствование многих статей XIX главы из указной книги Приказа сыскных дел 1637—1642 гг. Вместе с тем деятельность Уложенной комиссии не ограничивалась простым заимствованием указов прошлого. В ряде случаев ею проведена переработка указов, в ходе которой были использованы челобитные посадских людей.363 Это направление в решении вопроса об источниках XIX главы Уложения поддержал и продолжил П. П. Смирнов, давший тщательный апализ всего законодательства о посаде первой половины XVII в. Его вывод гласит, что, подобно тому как при составлении многих других глав Уложения использованы указные книги соответствующих приказов, XIX глава была составлена на основе такого я*е источника: «... вся или почти вся XIX глава Уложепия составлена на осповании старого московского законодательства последнего десятилетня (1638—1648 гг.)...».364 А это законодательство в зпачзітельїіон своей части включепо в указную книгу Приказа сыскных дел 1648—1652 гг.

Касаясь самого посадского строения, необходимо отметить, что политика правительства 30—40-х гг. XVII в. в отношении посадов была продолжением и расширением того сыска закладчиков, который был начат в 1619 г. А*сыск закладчиков, составляющий основу посадского строения, ни по сути, ни по приемам не отличался от сыска беглых крестьян и, следовательно, был одним из случаев проявления крепостного режима/ Более того, П. П. Смирновым отмечено, что крепостническое законодательство о сыске и прикреплении посадских людей опережало законодательство о сыске и прикреплении частновладельческих крестьян. В 1619 г., например, был установлен десятилетний срок сыска посадских тяглецов, в то время как срок сыска беглых крестьян был пятилетний. В посадское строение 1637— 1638 гг. срок сыска посадских людей довели до 25 лет, срок сыска беглых крестьян увеличили с 1641 г. до 10 лет (при сыске до 15 лет свезенных крестьян).

Другой существенной стороной посадского строения было возвращение в посады земель, занятых в городах под белые слободы — преимущественно бояр и высшего духовенства.

Основанием восстановления и расширения состава посадских людей служили исторически сложившиеся начала: принадлежность к посаду (посадская старина), родство с посадскими людьми и, наконец, род занятий — торги и промыслы. Соответственно и формирование посадского населения делилось на две части, тесно переплетавшиеся в процессе посадского строения, но различные по своей сути: сыск и принудительное возвращение на посад бывших посадских людей — закладчиков и пополнение рядов посадских тяглых людей за счет определенной части вне- посадского населения, проживавшего на посаде или в непосредственной близости от него и занятого торгами и промыслами. Сыску и возвращению на посад подлежали бывшие посадские люди с семьями, проживавшие в городских слободах, принадлежавших церковным и думным чинам и монастырям. Сыску подлежали и те из закладчиков, которые проживали в вотчинах и поместьях. Возвращались в посады закладчики, если они сами или их отцы до побега с посада платили тягло или жили на посадах и в слободах «у тяглых людей в сидельцах и в наймитах» (XIX, 13).

На указанном основании в посады возвращались лица, про- яшвавшие в новых местах в качестве закладчиков, крестьян и холопов, кабальных людей и служилых людей по прибору: стрельцов, пушкарей, затишциков, воротников, новых казаков, солдат, ямщиков и псарей (XIX, 1, 9, 13, 20, 26, 27, 28, 30, 31, 32, 35).

Исключения в этих случаях предусматривались весьма небольшие. Не подлежали возврату в посад казаки верстания прошлых лет, получающие государево жалованье (XIX, 29). Здесь, очевидно, подразумевались казаки, верстаные в службу до Смоленской войны. В отношении же посадских людей, верставшихся в казаки после Смоленской войны, закон распространял требование об их возврате в посад (XIX, 30). Освобояедз- лись от посадского тягла лица, вышедшие пз плена: «.. .для того, что они от тягла освободилися полоном» (XIX, 33). Из посадских людей, по своей воле ставших стрельцами, в посад возвращались отец и двое сыповей, а третий сын оставался в стрельцах (XIX, 26, 27). В каждом отдельном случае по указу государя решался вопрос в отношении тяглых мастеровых людей, перешедших из посада в Оружейную палату и в пные приказы Москвы (XIX, 24). Отсюда следует, что мобилизация бывших посадских людей была настолько тотальной, что правительство не останавливалось перед уступками посаду в какой-то мере в ухцерб военным и иным интересам государства, возвращая определенные категории стрельцов, казаков, других служилых людей по прибору и отчасти казенных мастеровых людей. Возврату в посад на основании родства с посадскими людьми подлежали члены семей и следующие лица: мужья дочерей посадских людей, вошедшие в их дом с условием содержать родителей жены (XIX, 23), вольные люди, женившиеся на тяглых посадских вдовах и поселившиеся в их домах (XIX, 22). Вместе с мужьями и детьми возвращались в посад беглые посадские вдовы и девки, вышедшие в бегах замуя^ за холопов (кабальных и старинных), крестьян и бобылей. В последнем случае переход холопов и крестьян в посад следует рассматривать как санкцию за женитьбу на беглой из посада. Такое допущение подтверждается нормой обратного значения: беглые старинные или кабальные люди, крестьяне и бобыли, женившиеся в бегах на посадских вдовах или девках, подлежали возврату своему владельцу с женами и детьми (XIX, 37, 38).

Вслед за указом от 13 ноября 1648 г., принятым в ходе подготовки Уложения по докладу царю членов Уложенной комиссии Н. И. Одоевского о челобитной стольников, стряпчих, дворян московских и городовых, детей боярских, торговых и посадских людей с жалобой на засилье в городах белых слобод,365 Уложение предписывало всех бывших посадских людей, а также их родственников возвращать из закладчиков в посады «бездетно» и «безповоротно». Это установление следует понимать не только в смысле отмены существовавших до Уложения урочных лет сыска посадских людей, но и в смысле отсутствия каких-либо ограничений сыска исходными сроками. Такие начальные сроки сыска в Уложении были установлены в отношении беглых крестьян писцовыми книгами 1626 г. или переписными книгами 1646—1648 гг. Всем возвращенным в посад лицам, как и пребывающим в посадском тягле, категорически запрещалось покидать в будущем свое посадское положение: «ни за ково в закладчики не записыватися и ничьими крестьянами и людьми не называ- тися». Нарушение данной заповеди влекло наказание кнутом «по торгам» и ссылку в Сибирь на Лену. Уложение, — чего нет в указе от 13 ноября 1648 г.,— предусмотрело и санкцию против тех, кто примет в будущем беглых посадских людей: «.. .быти от государя в великой опале, и земли, где за ними те закладчики учнут жити, имати на государя» (XIX, 13). Крепостнический характер этих санкций и степень их строгости с особенной ясностью выступают па фоне того обстоятельства, что Уложение не назначало никакой кары крестьянам за сам факт побега и не устанавливало конфискаций владений феодалов за прием беглых крестьян. В последнем случае назначался лишь штраф. В отличие от требований закона начала 40-х гг. о возврате закладчиков в те посады, откуда они бежали, что крайне осложняло деятельность сыскных приказов,366* Уложение вслед за указами конца 40-х гг. установило принцип возврата беглецов в территориально ближайший посад или оставления в том городе, где они проживали.^.. .тем всем быти в тех городах в посаде, где кто ныне живет. А которые розвезены в уезды, в села и в деревни с посадов, и тех всех, сыскивая, свозйти па посады тех городов, где кто сыскан будет» (XIX, 20).367 <Второй важнейшей стороной строения посадов по Уложению было пополнение рядов посадских тяглых людейЛПоложенный в этом случае в основу включения в тягло и прикрепления к посаду принцип «по торгам и промыслам» был использован довольно разносторонне, что позволило применить его, хотя и в различном плане, к довольно широкому кругу лиц. П. П. Смирнов считает претворение принципа «по торгам и промыслам» — как в самом Уложении, так и в последующем посадском строении — «центральным пунктом успеха посадских людей в их борьбе» за сословные права. Этот принцип применялся при строении посадов еще Борисом Годуновым и позднее, но лишь спорадически, тогда как теперь он становился постоянно действующей нормой. В этом и состояла новизна Уложения.368 Ликвидация частновладельческих белых слобод на посадах безотносительно х* рангу их владельцев (патриарх, бояре, монастыри и т. п.) сопровождалась вішочением в тягло с прикреплением к посаду на общих основаниях всех торговых и ремесленных людей этих слобод. Подлежали включению в посады и поповы дети, церковные дьячки, пономари и вольные люди, проживавшие в городах на церковных землях и занятые торговлей и промыслами (XIX, 13). Исключение в данном случае предусматривалось только в отношении кабальных людей, и то ограниченно: у своих владельцев оставались «вечные» кабальные люди с условием перевода их «па свои дворы». А кабальные люди, родители которых были посадскими людьми или черносошными крестьянами, передавались в посад «за государя» (XIX, 1,7). В равной мере включались в посад слободы феодалов (патриарха, монастырей, бояр), находившиеся в пепосредственной близости от Москвы и других городов, вместе со всеми проживающими в них промышленными и торговыми людьми, кроме кабальных, с теми же ограничениями, которые указаны выше. Второе исключение касалось пашенных крестьян, поселенных в слободах вблизи Москвы. Такие крестьяне подлежали возврату в свои вотчины и поместья, а их лавки, погреба и соляные варницы на посадах — продаже посадским тяглым людям (XIX, 5). Были обязаны продать свои лавки и промыслы на посадах торговые крестьяне тех вотчин и поместий, которые «от пасадов неблизко» (XIX, 9). Аналогичным образом Уложение решало вопрос о вотчинах и поместьях, расположенных в городах на досадах и около посадов («сошлися те вотчины и поместья с посады, дворы с дворами, или близко посадов»), а также в отношении частновладельческих сел и деревень, которые «в ряд с посады». Такие вотчины и поместья предписывалось «взяти за государя и уст- роити к посадам податьми и службами». В данном случае, однако, предусматривалась компенсация другими вотчинами и поместьями, пожалованими из государевых сел, территориально отдаленных от городов (XIX, 8). Не вполне ясно решался вопрос относительно пашенных крестьян сел и деревень, примыкающих к посадам и включаемых в его состав. О таких крестьянах предписывалось сообщать государю в каждом отдельном случае. «И тех крестьян указал государь описать себе статьею» (XIX, 9). По торгам и промыслам включалось в посад и обращалось в тяглых людей все постоянное население отдельных белых дворов и огородов, кроме дворника. Им мог быть кто-либо «из людей», бобылей или крестьян по усмотрению владельца двора или огорода, но не более как один человек. Попытка держать на огородах или дворах под видом -дворников «многих крестьян и бобылей» влекла по закону конфискацию таких крестьян в пользу посада (XIX, 14)/(Итак, пополнение рядов посадских людей на основе принципа «по торгам и промыслам» предусматривалось в Уложении преимущественно за счет торгово-ремесленного населения белых слобод и вотчий, находящихся в пределах городской черты либо примыкающих к ней, а также за счет служилого элемента, связанного с торгами и промысламиХКрестьяпе тех же слобод и вотчин, занятые сельским хозяйством и одновременно имеющие лавки и промыслы на посаде, не приписывались к посаду, а переводились в свои вотчины и поместья, а их собственность на посаде подлежала проданеє посадским тяглецам.369 Крестьяне полу- чали лишь право привозить товары в Москву и другие города и торговать ими «на гостине дворе с возов и стругов», не заводя своих лавок (XIX, 17). Для ремесленных дел крестьяне могли приходить из деревень во дворы своих вотчинников лишь на короткие сроки (XIX, 14). Отсутствие закона о прикреплении к посадам пашенных крестьян, занятых торговлей и промыслами, и фактический запрет такого прикрепления вызывались интересами феодалов. Однако ущемление собственности крестьян в городах и стеснение их торгово-промышленной деятельности были исключительно в сословных интересах посадских людей.

В отличие от посадских существенно иным было правовое положение другой категории лиц на посаде. К ним относятся занятые торгами и промыслами служилые люди по прибору (стрельцы, казаки, пушкари и др.), их насчитывалось к середине XVII в. в 150 городах более 60 тыс. человек. Отношение к тяглу и посаду той части из них, которая занималась торгами и промыслами,— а таких в городах центральных уездов было большинство,— определялось Уложением на основе того же принципа «по торгам и промыслам», но с иными правовыми последствиями.

Ё общей форме положение служилых людей по прибору, занятых наряду со службой торговыми делами, определялось в Уложении следующим образом: «А которые всяких чинов люди на Москве емлют государево денежное и хлебное жалованье и лавки за собою держат, и наймуют, и всякими промыслы промышляют, опричь стрельцов, и тем людем быти попрежнему в своих чинех, и служить государевы службы з государева жалованья. А с торговых со всяких промыслов быти им в тягле в сотнях и в слободах и в ряд с черными людьми подати давать, а службы никакой тяглой не служить, а кто не похочет в тягле быть, и тем людем лавки свои продать государевым тяглым людем» (XIX, 4).

Из этой общей формулы устанавливались, однако, исключения. Под него попадали стрельцы, казаки, драгуны, которые пользовались наибольшими льготами как наиболее привилегированная часть приборных людей. Они освобождались при наличии у них лавок и мастерских от тягла и от тяглых служб, но были обязаны платить таможенные пошлины, а с лавок —оброк (XIX, 11). Наоборот, пушкари, затипщики, воротники, казеные плотники и кузнецы, имевшие торги и промыслы на посаде, облагались тяглом, государевыми податями и службами наряду с посадскими людьми, а с торговых промыслов быш обязаны платить таможенные пошлины (XIX, 12). Однако у всех этих служилых людей по прибору была одна общая существенная особенность, отличавшая их от посадских людей, прикрепленных к тяглу и посаду. Они могли освободиться от тягла по собственной воле при условии продажи в посад своих лавок и промысловых заведений: «А кто в тягле быти не похочет, и тем людем лавки свои продать государевым тяглым людем» (XIX, 4, 12).

Такое пополнение служилых людей по прибору на посаде в середине XVII в. объясняется тем, что в социальном отношении они занимали промежуточное положение меяіду посадскими людьми и низшими разрядами служилых людей по отечеству. В то же время их правовой статус определялся промежуточным положением между прикрепленными и свободными людьми.

В итоге процесса пополнения и формирования посадского населения в городах и наряду с этим процессом происходило расширение и определение территории посадов. Территория складывалась главным образом в итоге отчуждения в посады частновладельческих белых слобод, т. е. непашенных торгово-промышленных поселков, расположенных как внутри городов, так и в непосредственной близости от них (XIX, 1, 5, .7). Уложение различает два вида таких слобод. Одни из них существуют на посадах исконно и главным образом в результате пожалований верховной властью или с ее санкции. Такие слободы подразумеваются в 1-й статье XIX главы. Им противопоставлены слободы, принадлежавшие тем же категориям феодалов, по устроенные в «городах на государевых посадских землях или на белых местах, на купленных и на не купленных, или на животинных выпусках без государева указу» (XIX, 7). Это слободы, возникшие в итоге самовольного захвата феодалами посадской земли. И тот и другой вид слобод подлежал отчуждению в посад, но в отношении конфискации второго выдвинуто обоснование: «не строй на государевой земле слобод, и не покупай посадской земли». Определяя в этом отношении основную особенность территории посада, законодатель установил: «А впредь, опричь государевых слобод, ничьим слободам на Мосхсве и в городех не быть» (XIX, 1).

Следующим составным элементом территории посадов являлись вотчины, а также отдельные вотчинные села и деревни, которые «в ряд с посады и которые около посадов». Установление об отписке в посад вотчинных и поместных владений в черте города или около него было принято 18 декабря 1648 г. по докладной выписи Приказа сыскпых дел, т. е. в процессе работы над Уложением, и вошло в него (XIX, 9).370 Наконец, в территорию посада включались выгопы: в Москве — «на все стороны от земляного города ото рву по две версты» (XIX, 6), а в городах — «по-прежнему, как к которому городу были выгоны при прежних государех» (XIX, 10). Новую, расширенную и компактную территорию посадов, которая должна сложиться в результате реализации норм Уложения, П. П. Смирнов назвал неразрывной или сплошной.371 Это определение можно принять лишь с одной оговоркой: что присутствие феодалов па посаде и определенные формы их собственности в пределах города — дворы, примыкающие к ним усадебные участки и огороды — по закону пе устранялись. Однако пестрота состава территории средневекового города была в значительной мере преобразовала и ликвидирована.

Посад стал более однородным по составу и посадским по существу. Фактически правительство провело тотальную мобилизацию как всех групп промышленпо-торгового населения городов, таї; и всех территорий их поселения. В решительности мероприятий, в строгости законов п санкций видно значение, которое придавало феодальное государство росту и укреплению городов- посадов. Ликвидация на посадах частновладельческих слобод как своеобразного пережитка феодальной раздробленности была продолжением исторического процесса становления государова города-посада. С этим процессом связано п завершеппе формирования сословия посадских людей по аналогии с западноевропейскими горожанами-бюргерами, которые были однпм из сословий развитого феодального общества. Естественно поэтому, что в системе узаконений, касающихся посадов, первостепенное место запимали те, которые определяли обязанности и права сословия посадских людей.

147

10* \Посадским людям по Уложеншо принадлежало исключительное право владения городскими землями, дворами, лавісами, ам- барами, занятия ремесленной деятельностью, торговлей, промыслами и откупами, сдававшимися от казны. Обретенная посадскими людьми привилегия монопольного владения на посаде торгами и промыслами была одновременно их обязанностью, обусловленной несением тягла и выполнением различных служб в пользу феодального государства.

X Монопольное право собственности посадских людей на тор- гово-промысловые заведения на посаде негативно и в общей форме сформулировано так: «А впредь, опричь государевых слобод, ничьим слободам на Москве и в городех не быти» (XIX, 1)# Уложение пытается предусмотреть все возмояшые пути отчуждения посадской собственности и нейтрализовать их. Так, если посадские люди попадут на правеж по искам беломестцев в просроченных заемных кабалах или по иным судным делам, то их дворы и лавки для уплаты долга разрешалось продавать только тяглым посадским людям. Переход таких дворов и лавок в руки беломестцев категорически воспрещался (X, 269). Аналогичным образом при просрочке заклада имущества посадских людей оно подлежало продаже посадским же людям. В случае, если кто- либо, в том числе и крестьяне, будет сам владеть имуществом по истечении срока заклада, лавки, амбары и промысловые заведения подлежали безденежному отчуждению в пользу государя (XIX, 16).

Бдительный надзор закона за тем, чтобы имущество не выходило за пределы корпоративной собственности посада, наиболее очевиден та категорического запрета продавать и закладывать имущество тяглых людей беломестцам. Нарушение такого запрета влекло санкции для обеих сторон: безденежное отчуждение купленной собственности в пользу посада и наказание кнутом тех, кто продал ее (XIX, 39). Запрет не только иметь свои лавки на посадах, но и нанимать их — как приезжим торговым людям, так и крестьянам — свидетельствовал о жесткой регламентации права собственности на посадах (XIX, 17, 37). Отсюда следует, что монопольное право посадских людей на принадлежащую им собственность сочеталось с весьма ограниченным правом распоряжения его. Отчуждение собственности допускалось только в пределах посада и только в руки тяглых людей. В этом смысле права посадских людей на свои владения были близки правам черносошных крестьян на волостные наделы. П. Г. Рындзюнский в своем исследовании о гражданстве дореформенной России конца XVIII— первой половины XIX в. пришел к выводу, что па основную массу горожап распространялась система «государственного феодализма», которая, как еще ранее установлено Н. М. Друяшни- ным, определяла собою феодально зависимое положение черпо- сошных, а затем и государственных крестьян.372

Система государственного феодализма распространялась и на город XVII в. 373 Феодальная собственность на землю играла свою роль и на посаде. Торговое огородничество, садоводство и даже земледелие, которые были широко распространены в городах XVII в., а также различного рода промыслы (солеварение и т. п.) в силу низкой техники производства требовали больших участков земли, собственником которой, как и на черносошных землях, было феодальное государство. Сам характер тягла и других повинностей посадских людей и черносошных крестьян в принципе также был однороден, будучи централизованной феодальной рентой.

Монопольное право собственности на дворы и торгово-промыс- ловые заведения в пределах посада послужило материальной основой формирования сословия посадских людей. Расширение и укрепление этой основы в процессе роста городов и посадского строения привело к закреплению в юридической сфере комплекса норм, определявших правовой статус посадского человека. В какой мере сословие посадских людей вписывалось в структуру феодального общества и на какой ступени сословной градации оно стояло, косвенно свидетельствуют статьи Уложения о бесчестья. Посадские люди занимали место, близкое к концу сословной лестницы, но штраф в их пользу за бесчестье был существенно выше штрафа в пользу крестьянина. За бесчестье посадским лучшим людям полагалось по семи рублей человеку, средним — по шести, меньшим —по пяти рублей. Ниже их шли дворцовые, черносошные и частновладельческие крестьяне: по одному рублю. Выше — торговые люди Суконной сотпи средней статьи: по 10 рублей человеку. В рамках городского населения, начиная от гостя, за бесчестье которого взыскивалось 50 рублей, посадские люди меньшей статьи и ямские охотники стояли на низшей Ступени (X, 94).

Х'Деление посадских людей по имущественному достатку на больших, средних и меньших в Уложении встречается только в установлениях о бесчестьи^ Во всех остальных случаях касательно прав и обязанностей посадского населения оно рассматривается как единая категория. Важно п то, что при большой общей дифференциации штрафов за бесчестье различие штрафа для «лучших», «средних» и «молодчих люден» исчислялось всего в один рубль. Не приходится сомневаться, что откупа, выборные должности и т. п. в первую очередь попадали в руки зажиточной части посада. И все же отсутствие в законе последовательного разграничения указанных категорий посадскпх людей п незначительная разница в штрафах за бесчестье свидетельствуют о сравнительно слабой дифференциации горожап, что обусловливало общность их интересов в борьбе против беломестцев, тяжелых налогов и служб, против феодальных форм управления п т. п. Соот- ветственно права и привилегии закреплялись в Уложении за посадскими людьми в целом. Сумма выкупа из плена для посадских людей также устанавливалась единая — 20 рублей за человека (VIII, б).374 Посадские люди наравне с черносошными и дворцовыми крестьянами имели право занимать должности голов и целовальников в таможнях, а также в кабаках, мытах, перевозах на мостах, которые расположены в городах и в государевых дворцовых и черных волостях. Это означало, что указанным категориям населения принадлежало преимущественное право брать па откуп таможни, кабаки и другие объекты, связанные с поборами (IX, 6; XVIII, 23). В рамках больших, чем у частновладельческих крестьян, правомочий была значительнее и дееспособность посадских людей.

Наряду с городовыми дворянами и детьми боярскими посадские люди принимали участие в выборах губных старост, в ведении которых находились дела о разбое, убийствах и татьбе (XXI, 3, 4). Проявление дееспособности посадских людей видно прежде всего в процессе создания самого Уложения. Многочисленные челобитные посадских сыграли видную роль в выработке законодательства о сыске закладчиков и ликвидации беломестных слобод, это законодательство вошло в записные книги сыскных приказов и легло в основу XIX главы. В перечне сословий, челобитья которых побудили правительство учредить Монастырский приказ, имеются и посадские люди (XIII, 1). Представители посадов различных городов участвовали в Земском соборе 1648— 1649 гг., принявшем Уложение. Словом, окончательно сложившееся к середине XVII в. и получившее юридический статус в Уложении 1649 г. сословие посадских людей стало играть видную роль в социальной структуре феодального общества.

X Значение Уложения в данном случае как раз и состоит в том, что оно впервые в истории русского феодального законодательства посвятило посаду и посадским людям специальную главу. Вместе с тем Уложение отразило более высокий уровень развития торговли и ремесла в городах^Новые статьи, говорящие о ремесленниках, устанавливали ответственность мастеровых людей за сохранность сданных им заказчиками материалов и за своевременность и качество изготовления изделий. В противном случае виновные подлежали судебной и материальной ответственности. Такие нормы предусмотрены в отношении портных в случае порчи ими материала заказчика или готового изделия (X, 273), в отношении ювелиров при порче ими драгоценных камней (X, 272) и в общей форме в отношении всех мастеровых людей (X, 193). А преступления денежных мастеров, связаппые с изготовлением фальшивых денег, и специалистов по драгоценным маталлам, допустивших подмесы олова и свинца в золото и серебро при из- готовлений из них каких-либо изделий, выделепы даже в специальную главу (V, 2).

/Помимо посадских людей и служилых людей по прибору Уложение регламентировало сословные права высшей категории городского населения — гостей и торговых людей Гостиной и Суконной сотен^Эти привилегированные торговые корпорации пополнялись преимущественно из посадских люден, разбогатевших на торгах и промыслах'. В 1649 г. было гостей 13 человек, гостиной сотни — 158 человек и суконной сотни — 116 человек. В течение XVII в. число членов этих корпораций менялось, но незначительно. Немногочисленная, но наиболее богатая часть купечества — гости — обязаны были службой государю, будучи финансовыми советниками царя и агентами по торговым операциям казны. Каждый гость имел жалованную грамоту, определявшую его привилегии: право судиться судом царя, свободно выезжать за границу для торговых дел, не целовать крест на суде. Определился и ряд бытовых привилегий: право всегда топить избы и бани, варить и держать питье.375 Косвенно эти привилегии оговорены в Уложении в главе о пошлинах. При получении жалованной грамоты, освобояедающей от постоев, тягла и разрешающей иметь питье, гости и торговые люди платили пошлину по '2 руб. 50 коп. с грамоты. Давались грамоты и на право иметь в Москве каменные лавки — также с уплатой пошлины (XVIII, 8, 9). Уложение касается лишь тех сословных черт гостей, которые вписываются в общую номенклатуру кодекса. Гости могли владеть вотчинами. Одним из источников приобретения вотчин гостями была продажа правительством порозжих поместных земель в вотчины (XVII, 45). В лестнице размеров бесчестья гости шли вслед за служилыми людьми по отечеству и именитыми людьми Строгановыми. Гостям размер бесчестья определялся до 50 рублей (X, 94). Сами гости за бесчестье патриарха наряду со стольниками, стряпчими и дворянами наказывались батогами, а за бесчестье митрополитов, архиепископов и епископов заключались в тюрьму (X, 30); за бесчестье, нанесенное думным чинам, гость выплачивал штраф в их пользу в установленном размере (X, 91). Поскольку в феодальном судопроизводстве ценность свидетельского показания зависела от социального положения свидетелей, гости входили в тот ряд лиц от стольника и ниже, ссылки на показания хсоторых были действительны даже при отводе их другой стороной, участвующей в процессе (X, 158). Дееспособность гостей не была ограничена. Указанные черты рисуют высокое положение гостей в социальной структуре феодального общества, выводящее их за пределы собственно городского населения.

Ниясе гостей стояли торговые люди гостиной сотни, а за теми — корпорация торговых людей суконной сотни. В 1613 г.

гОстйдоп сотне была вЬщапа общая жалованная грамота, включавшая те же привилегии, что и гостям, но без права выезда за границу и владения вотчинами. По Уложению бесчестье торговым людям гостиной сотни большой статьи определялось в размере 20 рублей человеку, средней статьи 15, меньшей — 10 рублей. У суконной сотни было такое же деление: для большой статьи бесчестье назначалось по 15 рублей, средней — по 10, меньшей -по 5 рублей (X, 94). Дифференциация штрафа за бесчестье для торговых людей была значительно большей, чем для посадских. Это обстоятельство связано с высоким уровнем развития торгового капитала и значительной ролью торговых людей в жизни развитого феодального общества. В правовом отношении представители гостиной и суконной сотен в ряде случаев были близки к служилым людям по прибору. И те и другие несли одинаковую кару за бесчестье высокопоставленных духовных лиц — патриарха, митрополитов, епископов: торговая казнь, батоги, тюрьма (X, 31).

Одинаковым было и отношение к собственности на посаде. Если городовые торговые люди были записаны в гостиную и суконную сотни с обязательным прояшванием в Москве, а в своих городах имели торги и промыслы и дворы на посаде, то им предписывалось торговые, промысловые заведения и дворы в городах продать тяглым посадским людям. В противном случае они обязаны платить тягло наравне с посадскими людьми. Х'Итак, Уложение 1649 г. выделяет три собственно городские категории населения — посадских людей, слуяшлых людей по прибору и корпорации торговых людей.376 Последние две группы занимали одинаковое положение в отношении основной феодальной повинности — государственного тягла. Они обязаны были платить его в случае наличия у них торговых и промысловых заведений на посадах, но имели право продать дворы и заведения тяглым посадским людям и тем самым освобождались от тягла. Третья группа, посадские люди, обладая монопольным правом собственности на посадские дворы и торгово-ремеслепные заведения, вместе с тем была прикреплена к посаду и тяглу. Таким образом, положение посадских людей в отличие от других групп городского населения было приниженным, а их зависимость от государства носила феодальный характер. Это ваяшо подчеркнуть, поскольку крупнейший исследователь истории посада П. П. Смирнов утверждал, что «главной задачей городской реформы была задача окончательного раскрепощения городского населения по земле и тяглу от феодальной зависимости».377 В действительности, устранив зависимость торґово-ремесленного населения городов от крупных феодалов, правительство обложило его тяжелым государственным тяглом и поставило в прямую феодальную зависимость от государства, прикрепив к тяглу и посаду.

Посад и в период до Уложения 1649 г. был особой сферой приложения феодального права. Уложение послужило в этом смысле новым этапом. Оно в еще большей степени вводило развитие городов в рамки феодальных отношений и подчиняло это развитие интересам феодального государства. Закон о прикреплении посадских людей к посаду с запрещением его покидать получил в Уложении законченное и полное выражение. Посад замыкался в сословные рамки, неприкосновенность которых гарантировалась законом. Законодательство второй половины XVII в. не внесло существенных дополнений и изменений в эту основную норму Уложения.25 Сказанное не означает, однако, что Уложение и посадское строение не имели большого положительного значения для развития русского города. Сама по себе ликвидация на посадах частновладельческих слобод, пережитка феодальной раздробленности, способствовала укреплению городов как центров ремесла и торговли. Указанные процессы проходили все же в рамках феодально-крепостнических отношений, по сам по себе рост городов и укрепление их экономики создавали предпосылки для зарождения в дальнейшем буржуазных отношений, подорвавших в конечном итоге устои феодализма.

26 Маньков Л. Г. Развитие крепостного права в России во второй половине XVII в. Д., 1962, с. 260—322.