фейерверки, торжественные оды и первые соперники

Вспоминая в «Записках о фейерверках» начало своей деятельности в этой области, Штелин писал: «В новогодний праздник он (Штелин. — О. И.) первый раз подал свою инвенцию для огненного представления.

то трех обычных, поставленных друг за другом малых планов он смог предложить один большой план или три объединенных в один, с построенной архитектурой, колоннадами и т. д. и тем самым имел первый случай показать более крупные и значительные аллегорические представления плановых огней»608. Штелин, изучив имевшийся опыт по сохранившимся описаниям фейерверков (которые раздавались при Дворе), рассказывает, что из сорока фейерверков, которые устраивались в период правления императрицы Анны Иоанновны в новогодний вечер, в дни ее рождения, тезоименитства, а также в годовщину коронации, нельзя было найти ни одного оригинального609. По-видимому, на первых порах ничего особенного не смог сделать и Штелин. Правда, он сообщает, что выполнил фейерверк для Миниха к новогоднему празднику 1737 года, о котором последний будто бы сказал императрице: «Невозможно представить себе ничего более естественного». Ему казалось, будто он только что стоял перед Перекопом610.

С воцарением Елизаветы Петровны, а затем и при Екатерине II, если верить Штелину, дело пошло лучше. «Только в блестящее правление и даже по побуждению не любившей ничего посредственного императрицы Елизаветы[§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§ — замечает он, — появились, как будет показано ниже, новые необычные театральные представления с подвижными фигурами и превращениями целых сцен или явлений. В результате расширенных упражнений и опытов в дальнейшем изобрели зеленый и другие прелестнейшие цветные огни, которые со времени восшествия на трон ныне правящей великой императрицы Екатерины II становятся все более крупными и достойными удивления.

И все это совершенство возникло в России благодаря Штелину. Тут мы подходим к не совсем приятной черте его личности: возвеличиванию себя и принижению своих коллег; причем все это Штелин выносит на страницы своих записок. Вот два характерных примера из области фейерверков. Об одном из своих конкурентов Штелин пишет: «При бракосочетании брауншвейгского принца Антона-Ульриха с племянницей императрицы Анны принцессой Анной Мекленбургской (1739) господин советник юстиции Гольдбах[***********************************************************************] подал для представления фейерверка инвенцию (Феб, бегущий через знаки зодиака), которая вместе с его незначительным пояснением была отпечатана и роздана при дворе. Впоследствии он не хотел больше заниматься инвенциями[†††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††]. (Этот в прочих отношениях очень ученый и способный человек сделал нечто лучшее, чем инвенцию, — написал в виде инвенций стихи истинно древнеримским слогом, потому что в изящных искусствах он понимал не более, чем в красивом немецком слоге)»612.

Еще более сильный удар получил в записках «Искусство фейерверков» М. Ломоносов. «В новогоднюю ночь 1753 года в Москве, — писал Штелин, — [состоялось] богохульное (golteslasterliche) представление [фейерверка] Ломоносова, который сочинил его из зависти к иностранцам и заслужил порицание»613. К.В. Малиновский, который пытается в своем предисловии к упомянутой записке о фейерверках снять противоречие между Ломоносовым и Штелином, с удивлением относится к примененному тут термину — «богохульный». Однако все, что написано в «Записках Штелина об изящных искусствах», свидетельствует об отрицательном отношении Штелина к Ломоносову[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡], как конкуренту, отношении, которое оказалось увековеченным в них.

В России у Штелина возник талант одописца; вместе с его умением устраивать красивые фейерверки, это поприще стало на долгое время чуть ли не главным. Как пишет К.В. Малиновский, «...в 1736 году Штелин сочинил оду на день рождения императрицы Анны Иоанновны, которая была поднесена ей директором Академии наук бароном И.А. Корфом и столь понравилась, что Штелин обязан был с тех пор писать оды ко всем придворным торжествам: ко дню рождения императрицы, к годовщине ее коронации, по случаю побед в войне с Турцией и т. д»616.

В «Сводном каталоге русской книги гражданской печати XVIII века. 1725—1800» упоминается без автора некая ода: «Торжественный день рождения всепресветлейшия державнейшия и непобедимыя великия государыни императрицы Анны Иоанновны... одою всеподданнейше прославляет Академия наук СПб., [тип. Академии наук], генваря 28 дня, 1736», которая была написана на немецком языке и переведена на русский В.К. Тредиаковским617. Скорее всего, это была та самая ода, упомянутая К.В. Малиновским. В апреле того же года появляется ода под названием: «Торжественный день Коронования Всепресветлейшия, Державнейшия и непобедимыя Великия Государыни Императрицы Анны Иоанновны, Самодержицы Всероссийския, Одою всеподданнейше прославляет Академия Наук; в Санктпетербурхе.

Большое количество од и описаний празднеств (иллюминаций и фейерверков) сочинил Я. Штелин в царствование Елизаветы Петровны. Приведем тут некоторые, наиболее характерные работы Штелина. Он быстро реагирует на вступление новой императрицы, и в декабре 1741 года появляется следующее его произведение: «Всеподданнейшее поздравление для восшествия на всероссийский престол... императрицы Елисаветы Петровны... в торжественный праздник и высокий день рождения ея величества декабря 18 1741. Всеподданнейше представлено от Имп. Академии наук. Спб., печ. при Имп. Акад. наук, 1741», которое перевел с немецкого языка М.В. Ломоносов. Это «поздравление» было перепечатано в «Примечаниях к Ведомостям» (ч. 98—102,1741). Известно, что Штелин поехал в Москву на коронацию Елизаветы Петровны; там он поставил оперу «Титово милосердие», снабдив ее прологом «Россия по печали паки обрадованная», касавшимся вступления на престол Елизаветы Петровны, сочинил и нарисовал костюмы для артистов и репетировал сцены, сам играл в оркестре на флейте, а также разработал план фейерверку и иллюминациям в Москве622. К.В. Малиновский пишет, что Штелин «фактически руководил созданием альбома «Обстоятельное описание торжественных порядков... коронования... императрицы Елизаветы Петровны», крупнейшего памятника русской книжной гравюры XVIII века»623.

Своему воспитаннику, а затем императору Петру III Штелин также посвятил ряд своих «описаний»: «Описание и изъяснение онаго фейэр- верка, которой по высочайшему повелению ея имп.

по случаю мира России с Пруссией: «Описание фейерверка по окончании великолепнаго торжества о благополучно заключенном мире между е. в. имп. Петром Третьим... и е. в. Фридериком Третьим (?), королем прусским... представленнаго в Санктпетербурге пред императорским новым Зимним домом на Неве реке. Июня 10 дня 1762 года»626.

Можно было думать, что творческий задор Штелина «истощится» с приходом к власти Екатерины II, но все оказалось не так. Штелину приказали «быть в Москве в Комиссии о коронации для сочинении описания»627. В результате чего появился следующий его труд: «Описание ал- легорическаго изображения, в заключении великолепных торжеств, по совершении коронации е.в. Екатерины Вторыя... великим фейерверком представленнаго, в императорской резиденции Москве против Кремля, сентября 1762 года»628.

Отмечает Штелин и особые события в царствование Екатерины II. Так, появляются в 1765 году два его произведения: «Описание аллегорическаго изображения увеселительных огней зажженных в честь е. в. государыне имп. Екатерине Алексеевне... В день всевысочайшаго присудствия ея имп. величества и его имп. высочества в новом доме, его сиятельства господина генерала порутчика, лейб-гвардии Преображенскаго полку пример-майора, Кавалергардскаго корпуса порутчика... графа Алексея Григорьевича Орлова. В Санктпетербурге генваря 25 дня 1765 года» (снабженные виньеткой и планом фейерверка, сочиненными Штелином), а также «Слава Российской империи приобретенная оружием, а в мирное время сохраненная попечением, щедротою и примером е. и. в. Екатерины Вторыя... Представлена аллегорическим фейэрверком в лагере под Красным Селом под дирекциею е. с. Господина генерала фельдцейхмейстера, графа Григо- рья Григорьевича Орлова от Артиллерийскаго корпуса. Июня дня 1765 года» (снабжена была гравюрой, сочиненной Штелином, и виньеткой)630.

Откуда происходит подобная беспринципность? Вероятно, это черта характера человека, который был иностранцем в России и которому все перевороты были безразличны, если они его лично не затрагивали. Вместе с тем справедливости ради следует сказать, что М.В. Ломоносов также писал оды на все рождения, воцарения и т. д. Необходимо учесть, что на плечах Штелина с 40-х годов была семья (о ней пойдет речь в следующем параграфе), а также многие интересные работы. Поэтому он и не покинул России, хотя однажды сделал подобную попытку. К. Штелин пишет, что Яков Яковлевич, боясь тех русских кругов, которые были раздражены засильем немцев, обратился к властям своего родного Меммингена с просьбой: не мог ли он получить должность сельского священника. На это последовал отрицательный ответ, что он, несмотря на все его прежние заслуги, никогда не изучал теологию631. Пришлось остаться в России и сочинять очередные оды. Стоит заметить, что из-за ранней смерти своего друга, Лоттера, Штелин занял в 1737 году его место ординарного профессора красноречия632.