1. ФЕОДАЛЬНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ И КЛАСС ФЕОДАЛОВ ПОМЕСТНОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ, ПОМЕЩИКИ

В Уложении 1649 г. поместным землям как одной из господствующих форм феодальной собственности отведена специальная (XVI) глава, включающая 69 статей. Однако удельный вес правовых норм, имеющих отношение к поместному землевладению, далеко не исчерпывается одной этой главою (см.

Таким образом, в 16 главах 175 статей Уложения, составляющих почти 1/б общего количества статей свода, непосредственно касаются поместных земель и, следовательно, прав на вотчины и

Таблица 2

Количество статей по главам Уложения, имеющих отношение

к поместьям Количество статей, имеющих отношение к поместьям

Количество статей в главо

№ главы

Наименование главы

II VI

VII

VIII

IX

X

XI

XIII XV XVI

XVII

XVIII XIX

XX

XXI

XXV

О государьской чести и как его государь-

ское здоровье оберегать О проезжих грамотах в и(ы)ные государства О службе всяких ратных людей Московского

государьства О искуплении пленных О мытах и о перевозех, и о мостах О суде

Суд о крестьянех О Монастырском приказе О вершеных делах О поместных землях О вотчинах О печатных пошлинах О посадских людех Суд о холопех

О разбойных и татиных делех Указ о корчмах 22 5 6 2 32 5 7 1 20 7 287 19 34 22 7 1 5 2 69 69 55 16 71 14 40 4 119 3 104 4 21 1 поместья и связанные с ними привилегии. Право-привилегия в части поместной собственности получило свое выражение в системе окладов при верстании179 поместьями. Общие оклады, характеризуя внутрисословную градацию класса феодалов, в XVI в. и в первой половине XVII в. достигали больших размеров.2

^Предметом особого внимания правительства было наделение служилых чинов Москвы и дворян других городов, служивших в Москве по выбору, поместьями, находящимися в непосредственной близости от столицы. Для испомещения предоставлялись значительные земельные пространства Подмосковья. По сметному списку 1630/31 г.

Регламентация подмосковных окладов связана с указом 1587 г., который и послужил источником первой статьи главы о поместных землях.181 Согласпо этим данным, размер поместий (в четвертях) в Московском уезде в зависимости от чина служплого человека выглядел так:

Бояре 200

Окольничие, думные дьяки182 150

Стольники, стряпчие, дворяне, стрелецкие го- 100 ловы

Степенные, путные ключники 100

Городовые дворяне, которые служат по выбору 70 Жильцы, стремянные, конюхи, сотники москов- 50 ских стрельцов

Дворовые люди, стряпчие, сытники, царицын 10 четвертей чин, дети боярские /

Сравнение размеров подмосковных поместей с размерами общих окладов позволяет заключить, что если, как это принято считать, в Улоя^ении речь идет об особого рода подмосковных окладах, то во всяком случае они ближе к реальным размерам владений и скорее могут считаться дачами. В пользу такого предположения говорит приписка в конце статьи, сообщающая о размере подмосковных поместий младшей категории служилых людей (стяпчие, сытники, дети боярские, «царицына чина»): «... с поместных их окладов со ста четвертей по десяти четвертей».183

Первая статья главы о поместьях касается московских служилых чинов — наиболее привилегированной прослойки господствующего класса, находившейся при дворе, на плечи которой ложились повседневные и наиболее ответственные поручения правительства. Уложение регламентировало наделение поместьями не только столичных чинов, но и определенные разряды провинциальных служилых людей. В обстановке непрекращающейся угрозы вторжения крымских татар предметом заботы правительства было испомещение детей боярских в украинных и северских городах. Законодательная регламентация этого предмета приняла определенную форму в указе от 12 апреля 1648 г., незадолго до Уложения, и полностью вошла в 40-ю статью XVI главы. В ней речь идет о выдаче поместий из порозжих земель украинных городов детям боярским по их челобитью.

Дворяне еще до указа 1613 г., повторенного в Уложении (XVI, 24), взамен запустевших отцовских поместий в разоренных городах могли получить новые поместья. Опираясь на законодательство первой половины XVII в., Уложение закрепляло прежние раздачи в вотчину и поместье.185 Эти законы не были, однако, обращены только в прошлое. Запустение могло иметь место и в будущем, и тогда закон вступал в силу. Таким образом, возникнув из конкретно-исторической ситуации прошлого и фиксируя конкретный казус, закон обретал общее значение, становился нормой. В целоіі законодательство первой половины XVII в., включая Уложение, стояло на позиции сохранения земельных раздач, связанных с событиями начала XVII в. Особый предмет внимания законодателя составили поместные земли феодалов — выходцев из народов Поволжья: татар, мордвы, чувашей, башкир и т. д. И в данном случае розданные в прошлом этим лицам запустевшие старинные русские земли оставались за ними при условии продолжения службы. Однако впредь закон запрещал русские поместные земли раздавать представителям господствующих классов других национальностей, населявших Россию.

. Стремление правительства сохранить и укрепить сословие феодалов среди народностей Поволжья как свою опору особенно ярко выступает в законе, запрещающем всем разрядам русских служилых людей, начиная с бояр, отчуждать любыми способами (покупка, мена*, аренда) поместные земли князей и мурз (XVI, 43)

. Тем самым Уложение закрепляло за территорией обитания ясачных народов статус собственности царя.186

Под особой опекой самодержавия были те из представителей феодальной верхушки национальных меньшинств, которые приняли православие: «А которые князи, и мурзы, и татаровя, и мордва, и чюваша, и черемиса, и вотяки крестилися в православную христианскую веру, и у тех новокрещенов поместных земель не отьимати и татаром не отдавати» (XVI, 44).

Так царизм укреплял и расширял феодальную собственность на землю, распространял феодальную идеологию и прежде всего ее ведущую форму — православие. С другой стороны, из числа феодалов национальных меньшинств складывалась отдельная сословно-замкнутая группа феодалов.

Широкое привлечение иностранцев на царскую службу, прежде всего военную, влекло за собой образование другой замкнутой прослойки — помещиков-иноземцев. Первоначально закон 27 ноября 1613 г.,187 а затем и Уложепие (XVI, 14) предписывали освободившиеся земли иноземцев передавать только беспомест- ным и малопоместным иноземцам, т. е. закрепляли за этими землями сословную принадлежность.

Закрепляя правовые основы поместной системы и узаконяя дальнейшие пути ее развития, Уложение вместе с тем стремилось сохранить в определенных рамках ее сословно-классовый характер.

Ограничения раздачи поместий имели как бы два среза —- горизонтальный и вертикальный. Стремление законодателя не ис- помещать и тем самым не приближать к служилым людям по отечеству низшие разряды служилых людей получило выражение в запрете наделять поместьями решеточных приказчиков Земского приказа.188 Те из них, кто имел поместья, обязаны перейти на более ответственную «государеву службу».

Запрещалось давать поместья патриаршим детям боярским, для испомещения которых предназначались домовые земли патриаршего двора (XVI, 66). Наконец, вводились определенные территориальные ограничения. Наиболее показательна в данном отношении норма, восходящая, по Верховскому, к указу 135 г. (1626/27 т.)189 о лишении прав новгородских я псковских дворян, «написанных по московскому списку», на их прежние имения по Новгороду и Пскову, которые должны идти в раздачу новгородцам и псковичам (XVI, 68). Цель закона очевидна — сохранить в неприкосновенности поместно-вотчинный фонд приграничных уездов ввиду их военного значения.

Подвижный и растущий поместно-вотчинный фонд требовал постоянных источников пополнения. После событий начала XVII в. основным источником раздачи земель в вотчины и поместья были черные и дворцовые земли.190 В итоге черные земли в центральных и прилегающих к ним уездах исчезли, а дворцовые в такой степени сократились, что правительство указом от 26 февраля 1627 г. запретило отчуждение дворцовых земель. Этот запрет, однако, не выполнялся; раздача дворцовых земель продолжалась в 30—40-е гг., хотя и в меньших размерах.191 Уло- жение 1649 г. вновь признало возможным раздачи дворцовых и черных волостей в поместья и вотчины (XVII, 24). Такая позиция в области правового решения вопроса о дворцовых и черных землях как источнике пополнения поместно-вотчинного фонда отражала насущные потребности в его укреплении и развитии. Но Уложение допускало и ряд других источников пополнения поместий и вотчин, которые либо вовсе не могли быть использованы в условиях по крайней мере первой четверти XVII в., либо имели крайне ограниченные возможности. Продвижение границ государства на юг, укрепление там власти, опору которой как раз и. составляло землевладение служилых людей, еще с XVI в. позволило просторы «дикого поля» рассматривать как источник испомещения детей боярских украинных городов (XVIII, 5; XVI, 40).

Но этот запрет не носил абсолютного характера. Разрешалось, например, оброчпые пустоши по челобитным боспоместных и малопоместных дворян отдавать к их прежним поместьям в счет оклада. При переходе в поместный оклад такие земли исключались из оброка (XVI, 39). Завесу над подобной метаморфозой приоткрывает указ от 22 июля 1644 г., послуживший источником 39-й статьи XVI главы. В ней в качестве мотивировки решения о передаче оброчных пустошей беспоместным дворянам указано: «.. .теми оброчйыми землями ево государевы служилые люди беспоместные были испомещены, а малопоместные поместьями пополнились».16 Цель ясна. В Уложении нет, таким образом, совмещения двух разноречивых указов (XVI, 35 п 39), о чем говорил В. Н. Сторожев.193 Перед нами выступает четкая линия поддержки поместного землевладения в целом, в жертву которому при определенных обстоятельствах приносятся интересы государственного фиска. Это же подтверждает и закон об изъятии у феодалов Поволжья земель, находящихся у них на оброке, с целью передачи дворянам в поместья.194 Наконец, закон предусматривает сохранение в составе поместно-вотчинных земель выморочных владений путем передачи их по челобитным в другие руки при отсутствии наследников умершего владельца (XVI, 37). Попытки выдать поместные земли за вотчинные карались конфискацией поместных земель: «Не называй поместной земли вотчинною землею» (XVI, 51).

Таким образом, опираясь на законодательство второго-пятого десятилетий XVII в., Уложение 1649 г. суммировало нормы, касающиеся узаконения источников поместно-вотчинного землевладения. При этом под влиянием изменений в хозяйственной и внутриполитической обстановке делается очевидный крен от дворцовых и черносошных земель —почти единственного источника пополнения поместно-вотчинного фонда в начале XVII в. — в сторону запустевших, бесхозных, выморочных и не в последнюю очередь вновь осваиваемых земель раздвигающихся окраин России.

Основанием получения поместного владения была служба государю во всех основных ее направлениях, присущих тому времени, — военная, посольская, административная и т. п. Этой идеей проникнуто все Уложение, и прея?де всего главы о поместьях и вотчинах. Однако к середине XVII в. дворянство как класс-сословие в значительной мере уже сформировалось, вхождение в его состав недворянских элементов все более затруднялось, а потому наделение поместьями по службе стало ограничиваться сословно-классовыми перегородками. Поместное владение все более становилось монопольным правом дворянства. Отсюда в Уложении заметен принцип — не по службе поместье, а по поместью служба. Лишая решеточных приказчиков Земского приказа права владеть поместьями, Уложение предписывает (в виде общей нормы) «по поместью государева служба служити с городом» (XVI, 67).

Собственно этот же принцип лежит в основании наследования поместий и оставления их за дворянами, освобожденными по старости или увечью от военной службы. В таком случае дворяне и дети боярские, отставленные от полковой службы и переведенные на осадную службу или по увечью- в отставку, при отсутствии наследников имели право до конца жизни владеть своим поместьем. Но чтобы поместье полностью не выходило из службы, предписывалось с таких владений брать даточных людей или взамен их деньги (XVI, 61; VII, 17). Таким образом, и права дворяп не ущемлялись, и поместье не выходило из службы. В какой мере право-привилегия на поместья закреплялось за помещиками, видно из закона, по которому дворяне, находившиеся в плену 10—25 и более лет, поместья которых (отцовские и личные) были розданы за это время другим лицам, получали право на их возврат «по рассмотрению» (XVI, 29), т. е. по обследовании всех обстоятельств дела.

Служебно-сословная основа поместья четко вырисовывается и в той части законодательства, которая карает за нарушение норм службы. Наиболее массовый вид нарушения служебного долга дворянами — побег ратных людей с государевой службы — карался дифференцированно: за первый побег — битье кнутом; за второй — кнут и убавка как поместного оклада на 50 четвертей, так и денежного оклада со ста четвертей по 1 рублю; третий побег влек наказание кнутом и полную конфискацию поместий (VII, 8). Побег с поля сражения карался суровее: виноватый лишался половины поместного и денежного окладов; предписывалась конфискация половины его реальных поместных владений (дач). Сверх этого виновный наказывался кнутом (VII, 19). Уложение карало кнутом и отсылкой в полки «с приставы» тех дворян, которые, продав свои вотчины с целью избежать государевой службы, пытались укрыться где-либо. У тех, кто купил или взял под заклад эти вотчины, они конфисковались и возвращались прежним владельцам.195 В отношении беглых помещиков Уложепие дополняло экономические санкции Указной книги Поместного приказа наказанием кнутом.196 Измена государю или злой умысел против него кроме казни виновного влекли конфискацию его поместий и имущества. То же распространялось и на родственников, если они жили с виновным и знали об измене (II- 5, 9). Возвращение перебежчика из-за рубежа могло по воле государя привести к прощению випы, но п в таком случав возврата поместий пе производилось. Их нужно было заслужить вновь (II, 11). Кроме того, поместья полностью или частично становились объектом конфискации (или иных видов взысканий) прп совершении их владельцами уголовных преступлепий. Прп осуществлении угрозы убийства, если была оформлена «опасная грамота» на 5—7 тыс. рублей, помимо казни убийцы пли подосланного им лица, совершившего убийство, взыскивалась «указная заповедь» половина которой шла государству, половина — семье или родичам потерпевшего (X, 133). Поместье подложало изъятию и передаче другим, если его владелец укрывал в нем разбойников из числа своих людей и крестьян, даже наказав («побив») их самолично, по но передав в губу (XXI, 79).

Наконец, Уложение, идя навстречу требованиям посадских людей,197 предписывало конфискацию всех поместий и вотчин, примыкавших к посаду (XIX, 8).

Конфискация поместий во всех указанных случаях распространялась только на земли и строения, не затрагивая хозяйственных результатов текущего года. Если поместье отбиралось и шло в раздачу, то со ржи, посеянной на крестьянской пахоте, новый помещик получал только семена, а урожай (приполон) надлежало отдать старому помещику (XVI, 38).

Из сказанного относительно конфискации поместий видно, что Уложение, стоя на страже прав помещиков, неприкосновенности поместий, санкционировало их конфискацию лишь в крайних случаях. Отсюда, естественно, основным предметом, которому Уложение уделяет наибольшее внимание, является определение объема прав на поместья. Как и всякому объекту собственности или владения, поместьям было присуще право отчуждения. Однако — по крайней мере в законодательно оформленном виде — оно появилось далеко не сразу после зарождения поместной системы.

Один из первых указов, регулировавших мену поместьями, по предположению В. Н, Сторожева, относится к XVI в. Указ допускал мену поместьями с разрешения Поместного приказа и при условии, что опи равны (по размеру и хозяйственным показателям) и что мена не повлечет какого-либо ущерба для государства.198 Дальнейшее законодательное развитие этой темы связано с Указной книгой Поместного приказа, в основном с уложением о вотчинах и поместьях от 15 декабря 1636 г. Уложепие 1649 г. в значительной мере опирается на этот источник, беря из него, однако, не все и отменяя отдельные его нормы. Уложение подтвердило взаимный обмен поместьями без каких-либо ограничительных условий, разрешенный впервые незадолго до этого по указу от 13 августа 1647 г. (XVI, 2). Мепа поместьями допускалась между всеми разрядами служилых людей, независимо от родовитости, чина и служебного положения.199 Снимался прежний запрет мены поместьями с иностранцами. В хозяйственном отпошении состояние объектов мены могло быть различным — не только жилое поместье на жилое и пустое на пустое, как ранее, но и жилое па пустое. При наличии крестьян в поместьи одной из сторон они еще до обмена могли быть переведены в другое поместье (XVI, 7). В отношении размера «меновных поместий» Уложение отступало от прежних требований их ра- венства — разрешалась мена с небольшим превышением четвертей («немногие четверти»). Во всех таких случаях закон предлагал расписывать «меновные поместья» по «полюбовному челобитью и по заручным челобитьям» сторон (XVI, 3). Естественно, что разрешение мены поместьями различных размеров и качеств не могло не влечь за собой денежной компенсации. Тем самым мена стала смыкаться с продажей.

Разрешалась, наконец, ранее запрещенная мена поместных и вотчинных земель на монастырские вотчинные земли (XVI, 4). Такая мена преследовала цель устранения чересполосицы помещичьих и монастырских земель.200

Самым важным нововведением Уложения 1649 г. в области обмена земельной собственностью было разрешение мены поместий на вотчины и вотчин на поместья. При сохранении основных правовых отличий того и другого вида земельной собственности такой акт был крупным шагом на пути их сближения.201 Заметно раздвигая правовые возможности мены поместьями, Уложение вместе с тем подвергало этот процесс определенной регламентации, включающей и некоторые виды его ограничения. Так, вслед за указом от 1 марта 1636 г. запрещалось помещикам Белоозера менять свои поместья и вотчины (XVI, 49) .202 Запрещен обмен поместными землями с помещиками народов Поволжья (XVI, 43). Наконец, в отдельной статье оговорен случай, когда опекуны могли менять свои земли с выгодой для себя на поместья несовершеннолетних опекаемых, доставшиеся им по наследству. По челобитью последних, если ошг достигли пятнадцатилетнего возраста, производился сыск (очная ставка и т. п.). При подтверждении факта такой мепы закон предписывал возвращать поместья владельцам (XVI, 54). Законными признава- вались только мепы, зарегистрированные в Поместном приказе. Регистрация в руках правительства была средством контроля за передвижением земельного фонда, его распределением между различного вида землевладельцами и формами землевладения. Весьма важпое значение имела и фискальная сторона дела, поскольку каждый акт поземельной сделки облагался пошлиной.203Процедура мепы поместьями и регистрация ее в Поместном приказе состояла в следующем. Стороны составляли меновные записи и затем обращались в Поместный приказ с «полюбовными челобитьями» о регистрации («расписке») «меновных поместий». Такая же процедура соблюдалась и при мене с «перехожими четвертями», с монастырскими владениями и, наконец, при мене поместий на вотчины. Законом оговорено лишь одно обстоятельство. Если стороны после мены поместьями владели ими только по меновным записям, не обращаясь в приказ, то по смерти одной, из сторон по ходатайству другой стороны регистрация не могла состояться (XVI, 6). Наконец, регистрация челобитных заочно, без присутствия и допроса сторон либо лиц, подписавших вместо них челобитные (отцы духовные, родственники и т. п.), не допускалась, дабы впредь «о меновных поместьях ни у кого спору не было» (XVI, 54). Разрешение свободного обмена содержалось уже в законе. Обращались в приказ лишь для регистрации обмена, которая была обязательной. Единственное исключение из декларированной Уложением свободы обмена поместьями состояло в' запрете русским феодалам всех рангов менять и покупать поместья у феодалов народов Поволжья и Западной Сибири. Русское самодержавие стремилось укрепить и оградить от расхищения феодальное землевладение восточных окраин России, как опору господства местных феодалов и царизма.

.Важным звеном в цепи законодательно закрепленных признаков сближения поместья с вотчиной является разрешение продажи поместья в вотчину. Такая продажа существовала еще во второй половине XVI в. В 20-х гг. XVII в. в ответ на челобитья приказных дьяков был дан ряд указов о продаже им подмосковных поместий в вотчину, но лишь по царскому указу в каждом случае.204 Это установление без изменений закреплено в Уложении, но уже в виде общей нормы, хотя именной указ при этом сохранился, что придавало данному акту характер царского пожалования (XVII, 9). Такая продажа была актом пожалования не только формально, но и по существу, поскольку исключалась возможность получения поместья путем пожалования (XVII, 48). Продажа поместий в вотчины205 по существу была переводом одного вида землевладения в другой. Продажа была лишь формой, преследовавшей фискальные цели казны.

Предметом забот правительства был и и пустующие земли, которые оно стремилось продать в вотчины, если их никто не брал в поместья. Если же одновременно с челобитьем о проданеє земли в вотчину поступало челобитье об отдаче земли в поместье, то землю надлежало отдать в поместье (XVII, 46, 47). Господствующий класс и феодальное государство начинают широко ис- пользовать в свояк интересах формы отчуждения материальных ценностей, свойственные периоду высокоразвитого товарно-де- нежного обращения.

В факте наследования поместий правовое сближение поместья с вотчиной нашло наиболее яркое выражение. В силу этого право наследования являлось важнейшей частью феодального права. Именно через него реализуется принцип сословно-классового закрепления феодальной собственности па землю.

Первое законодательное выражение принципа наследования отцовского поместья сыном, годным к службе, получило в указе 1555 г.: «... отцовских поместий не отписывать у сыновей, если они пригодны в службу».206 В законодательстве второй половины XVI—первой половины XVII в. были выработаны следующие положения: 1) поместья наследуются сыновьями; часть их передается на прожиток вдовам и дочерям; 2) при отсутствии сыновей или смерти братьев часть поместья в форме прожитка наследуют дочери; остальное передается ближайшим беспоместным и малопоместным родичам, а при отсутствии таковых — в распоряжение государства для раздачи служилым людям того города,4' к которому принадлежал умерший; 3) при отсутствии прямых наследников поместье передается в род, а за неимением родичей — государству.207 Эти правовые основы наследования поместий Уложепие восприняло целиком (XVI, 13, 37, 62).

Добавления и новшества касались отдельных сторон вопроса. В Уложепии о вотчинах и поместьях 1636 г., например, предписывалось отказывать старшим сыновьям, которые «верстаны в отвод», т. е. получили поместье повой дачи при наличии поместья у отца, в их просьбе делиться поместьями с младшими братьями, которых отец «припустил» к поместью «по сдаче» при своей жизни. Участие в дележе отцовского помостья допускалось только для старших беспоместных сыновей.208 Уложение 1649 г. внесло в этот закон уточнение: старшие сыповья получали право на участие в дележе отцовского поместья, если их дача (поместье) была меньше той доли, которую получили младшие братья. В таком случае «отца пх поместье, смешав с новою их дачею, разделить всем братьям поровну и пзверстав живущее и пустое повытпо» (XVI, 34). Так закреплялась связь старшего сына, ранее определенного «в отвод», с отцовским поместьем.209Закон брал под защиту право наследования поместий осиротев- ших малолеток, опекуны которых могли использовать свое положение в ущерб опекаемым (XVI, 54). При наследовании родичами выморочных поместий «со вдовами и девками вместе» вдовам и девкам выделялось усадище и к нему пашня на прожиток, а остальное переходило в распоряжение родственников или в другой род (XVI, 55).

В развитии правового статуса поместья особое значение имел прожиток, т. е. часть поместья, выделяемая после смерти его владельца на содержание вдовы, дочерей, престарелых родителей, несовершеннолетних детей.210 Насколько большое внимание уделяли законодатели вопросу о прожиточных поместьях, видно из того, что из 69 статей главы Уложения о поместьях прожитку посвящено 13 статей, в то время как в главе о вотчинах статей о прожитке всего две.211 Это объясняется тем, что поместья давались для службы, женщины не могли наследовать их. Однако, беря под защиту закона помещика и его обеспечение землей, правительство должно было после событий начала XVII в. и последующих лет (война 30-х гг.) взять на себя законодательное обеспечение вдов, дочерей и детей-сирот земельными наделами из поместного фонда как источника их существования.212 Следы пережитой эпохи видны в Уложении. Повторяя закон 1636 г., одна из статей говорит об обеспечении прожитком матерей, жен, дочерей, недорослей дворян, погибших под Смоленском (XVI, 22); другая говорит об отцовских поместьях «в розоренных городах» (XVI, 24) и т. п. Вырастая из чисто утилитарной потребности, вызванной жизненными обстоятельствами, прожиток как институт права становится существенным звеном в закреплении сос- ловно-классовых прав дворян на поместье. Прожиток выступает как одна из форм наследования поместья и тем самым становится его разновидностью, играя вместе с тем очень важную роль в процессе средостения поместья с вотчиной.

Из сказанного очевидно, что источником прожитка служили выморочные поместья (XVI, 13, 32), включая те, владельцы которых погибли на войне, по оставив прямых наследников (XVI, 22, 30, 31). Источником прожитка могли быть и конфискованные земли (И, 7). Право на получепие прожитка имели прежде всего вдовы, Оставшиеся как с малолетними детьми, так и бездетные. Прожиток получали жены до третьего брака включительно (XVI, 20, 21). Вдовы и дети от четвертого брака лишались права на получение прожитка, поскольку четвертый брак по церковным законам того времени не допускался (XVI, 15). На общих основаниях имели право на прожиток вдовы убитых в боях иноземцев (XVI, 30). Прожиток дочерям, живущим при братьях после смерти отцов, мог быть выделен только из поместий отцов, а вотчины шли сыновьям (XVII, 2). Из поместий, унаследованных 'неверстанными детьми, в случае если они и умрут неверстанными, прожиток выделялся их женам и дочерям в том случае, если отцы этих неверстанных убиты или умерли на государевой службе. Прожиток получали малолетние дети обоего пола, обычно совместно с матерью (XVI, 23, 58), и дочери до замужества (XVI, 56).

Относительно состава прожитка имеются довольно точные сведения. Это «усадище и к нему пашня» (XVI, 55). Есть данные и о размере прожитка. Размер зависел от величины оклада и от обстоятельств смерти главы семьи. Если глава семьи был убит в сражении, то со 100 четвертей оклада полагалось 20 четвертей женам, 10 — дочерям (XVI, 30); если он умер в полку на государевой службе, то женам — 15, дочерям — 7 четвертей (XVI, 31); если же глава семьи умер дома, вне слуя^бы, женам полагалось 10, дочерям — 5 четвертей (XVI, 32).

Смысл такой градации ясен. В наибольшей степени вознаграждалась потеря кормильца в бою. В случае смерти неверстанных наследников поместий их жены при отсутствии сведений об окладе отцов умерших получали на прожиток «против окладу повичпой большой и средней статьи», если отцы умерли на службе, и «против окладу средпей и меньшой статьи», если умерли дома (XVI, 33). Размер прожитка определялся и по усмотрению царя — в отношепии «измепичьих» поместил и вот- чип, при условии, что жепы и дочери изменника, живя с ним, не зпали об ого замыслах.

Во всех случаях вдовам и дочерям па прожиток шла часть поместья, потерявшего владелхща и не имеющего прямых наследников. Остальное шло родичам («в род»), по лишь беспоместпым и малопоместным. Если в роду таких но было, то поместье подлежало передаче в чужой род, «кого государь пожалует». В этом легко усмотреть двойственную природу поместья. Оно становилось родовой собственностью, по лишь условно — в рамках поместного оклада.

Уложение допускало передачу жепам, оставшимся с детьми, всех поместий умерших мужей, боря при этом под защиту права матерей, если дети отказывались содержать п почитать их. По челобптыо матерей закон предписывал выделение пм прожитка. Предусматривались два случая. Если наследовалось поместье «полная дача», то «из мужпих поместей давать на прожпток с окладу мужей, по указу, от детей их особпожПрн наследовании поместья «малой дачи», когда не было возможпо выделить прожиток в соответствии с размером оклада, предписывалось такие поместья делить с детьми по жребию, «изверстав живущее и пустое по- вытно, по четвертям» (XVI, 58). Жеребьевке подвергалось при дележе и наследство, состоящее из поместья «малой дачи» в сочетании с небольшими выслуженными и родовыми вотчинами. При этом вдовам на прожиток выделялось из поместий, а вотчины шли детям (XVI, 57). Закон защищал в подобной ситуации и права наследования малолетних детей, если последние «будут изобижены». По достижении совершеннолетия (15 лет) они получали право бить челом об обиде, и по расследовании дела (очная ставка и проч.) назначался передел поместья (XVI, 23) .213 Право апелляции сохранялось за ними до двадцатилетнего возраста. Определенным сроком ограничивалось и право подачи жалоб вдовами и дочерьми в случае ущемления их интересов при выделе прожитка. Таким сроком с момента раздела был год, по истечении которого жалобы не принимались. В течение годового срока после передела была возможна подача челобитной о новом переделе. И так до трех раз. Каждый передел, связанный с выделением прожитка, оформлялся передельной грамотой (XVI, 55).

Вдовы и девки (дочери, сестры, племянницы) обладали определенными правами распоряжения своим прожитком. Одно из них в первой половине XVII в. состояло в праве сдавать прожиточное поместье родственникам при условии, что они будут содержать владельцев прожитка, а девок выдадут замуж. Указ 1620— 1622 гг., впервые законодательно фиксировавший эту норму, говорит о ней как о существующей на практике и вводит установление о возвращении вдовам и девкам их прожитков, если родственники не выполняли взятых на себя обязательств.214

Уложение, восприняв этот закон, разрешило сдавать прожитки не только родствеппикам, но и любым людям на тех же условиях, но потребовало о сдаче поместья «писать записи за руками». Таким образом, акт сдачи прожитка получал официальное оформление. При нарушении условий содержания вдов и девок по их челобитыо поместье могло быть возвращено им, а запись теряла силу (XVI, 10). Девки могли сдавать прожиточное поместье по достижении пятнадцатилетнего возраста. Сдача- прием прожитков подлежали оформлению не только со стороны лиц, сдающих их и обязанных оформить сдаточную запись, но и со стороны лиц, принимающих прожитки. Оформление состояло в подаче в Поместный приказ челобитья на имя государя, где поместье записывалось за новым владельцем. Отсутствие такой регистрации влекло конфискацию прожиточного поместья с передачей ее лицу, подавшему челобитную о таком парушении закона (XVI, 12) .215 Право распоряжения прожитков состояло и в том, что, выходя замуж, вдова и девка могли передать его мужу. Прожиток в данном случае становился приданым. Такой порядок на практике установился, по всей вероятности, не позднее второго десятилетия XVII в., получив первое законодательное выражение в 1620 г.216 Улоя^ение 1649 г. закрепило ряд законоположений по этому вопросу, суммировав те из них, которые касались прав невесты и я^ениха на прожиток. Закон ставил условием, что, .беря невесту (вдову, девку) с прожитком, жених должен «справить» — т. е. оформить за собою — прожиток «до женитвы своей». Если же челобитье об оформлении прав на прожиток подавалось после женитьбы, то в просьбе следовало отказать, а поместье «отдать в род беспоместным и малопоместным по рассмотрению».217

При отсутствии в роду первого мужа вдовы или отца девицы беспоместных или малопоместных родичей прожиточное поместье, как обычно, передавалось в чужой род — челобитчикам, которые возбудили вопрос (XVI, 20) ,218 Помещикам, взявшим жен с прожиточным поместьем, ставилось в вину, если они, оформляя за собой прожиток жены, утаивали поместья, унаследованные ими от своих отцов. Однако такая вина мужа не влекла ущерба для жены. В случае смерти второго (третьего) мужа вдова, как обычно, получала свой прояшток обратно (XVI, 21). Вдова теряла право на прояшток только в случае, если получала его при наличии малолетних детей и с ними вновь выходила замуж. По достижении пятнадцатилетнего возраста дети могли бить челом о получении поместий своего отца (XVI, 22). По указу 1619/20 г., вошедшему в Уложепие, при женитьбе па вдове, имеющей дочь со своим прожитком, жепих получал право только на прояшток жены; при жепитьбе па дочери — только па ее прояшток (XVI. 17) .219

Развивая тему о правах жешцпп па прожпток, одна пз новых статей Уложения рассматривала два возможных случая придачи прожитка к имению жениха, у которого были дети от первого брака: прожиток «немалой дачи» присоединялся к малым и пустым поместьям; «малые прожиточные поместья» и «пустые дачи» присоединялись к большим поместьям. В обоих случаях после смерти мужей жены получали прожиток в зависимости от размера оклада мужа: в первом случае он мог стать меньше прежнего прожитка, во втором, наоборот, больше. Остальное передавалось детям мужа. Новый прожиток состоял обязательно из земель старого прожитка с добавлением, в случае надобности, только из поместных земель мужа (XVI, 56, 57).

Выше отмечалось, что законодательство первой половины XVII в. знало и другой вид прожитка — полное поместье, которое оставлялось за его владельцами пожизненно в случае отставки от службы по старости или увечью и при отсутствии прямых наследников. В связи с этим еще указами 1620 и 1622 гг. отменялся прежний обычай отдавать эти поместья «в пожить».44 За престарелыми владельцами сохранялось право сдавать поместья родственникам (племянницам, братьям) при условии: содержать стариков до смерти. Такая сделка должна была быть оформлена «сдаточной записью» и зарегистрирована в приказе. При нарушении условий сделки поместье возвращалось прежнему владельцу (XVI, 9). Из сказанного видно, что Уложение всесторонне разработало статус прожиточного поместья, охраняя его от покушений со стороны. Нами рассмотрен обширный комплекс правовых норм, связанных с наследованием поместий. Наследование поместий оформлялось ввозными и отказными грамотами, при регистрации которых стороны уплачивали пошлины (XVIII, 14, 19). Закрепляя за дворянами широкие права распоряжения поместьями, Уложение вместе с тем стремилось пресечь злоупотребления, направленные главным образом на утайку владений. Утайка прежних поместий могла быть связана с обстановкой пережитого времени. Так, дворяне, имевшие отцовские поместья в разоренных городах, прося новые поместья, обязаны были «объявлять» старые, разоренные. Новое давалось, если старое пусто и служить было «не с чего». При обнаружении утайки или прописки прежних имений у виновного отбирали из повой дачи землю в размере утаенного. Утайка в вину не ставилась, если утаивший сам заявлял о ней до того, как на пего «доведут» другие. Но если челобитье стороннего лица об утайке или прописке имений опережало челобитье владельца утаенных имений, то они отбирались и передавались челобитчику. В случае же ложного челобитья об утайке и прописке поместья виновный уплачивал оклеветанному «проести и волокиты» «по две гривны на день» (XVI, 24, 25, 26, 27, 28, 35). Для решения дела по челобитью об утаенных и пустых землях устанавливался трехмесячный срок, в течение которого подавший челобитную должен получить «выписку». Неявка за нею в срок лишала права на получение просимых земель. Уважительной признавалась неявка по причине отвлечения на государеву службу, но и в таком случае должна быть подана «отсрочная челобитная» (XVI, 64, 65). Наличие в Уложении детальной регламентации испомещения и учета поместного фонда, включая запустевшие имения, показывает, в какой мере законодательный свод отразил насущные вопросы своего времени. Высокий удельный вес поместной системы не только в политической и военной сферах, но и в сфере народнохозяйственной поставил правительство перед необходимостью законодательно регулировать поземельный строй поместного владения. Последнее выступает перед нами как хозяйственный комплекс, в котором наряду с собственной пахотной землей (усадшце) и угодьями (леса, луга) имелись угодья (леса), находившиеся в общем владении помещиков данной округи (XVI, 60). При пожалованиях дворцовых и черных земель в поместья и вотчины предписывалось наделять передаваемые деревни хоромным п дровяным лесом и иными угодьями «против пашни», т. е. пропорционально ее размерам и в соответствии с размером дачи (XVII, 24). Уложение в этой части содержит стройное развитие тех положений, которые имелись уже в наказе писцам 1622 г. Помещикам и вотчинникам предоставлялось право расчищать пашню и покосы, бортные ухожья и леса, находящиеся в их межах и гранях, зафиксированных в писцовых книгах. На ново- расчищеппых землях разрешалось ставить села и деревни. Об этих расчистках, о включении их в дачи п в четвертную пашню должно быть подано челобитье. Более того, закон разрешал просить участки леса для расчисткп под пашпю за пределами поместья «в разных урочищах», опять-таки с включением их в четвертную пашшо, облагаемую налогом, по прп условии, что эти леса пе входят в состав общих владений окрестных помещиков. В случае жалоб со стороны последних «то земли из дач поворотити, а бытп тем землям за всеми помещиками п вотчпп- ПИКИ вопче» (XVI, 60). В вопросе размежевания земель властп были обязапы строго придерживаться показаний писцовых книг. По челобитьям о норозжих землях предписывалось проведение сыска, который должен подтвердить, что просимые земли никому не отмежеваны в поместья или вотчины (XVI, 63). В. Седашев прав, утверждая, что Уложение пе мыслит повораспахаппые земли впе дачи даже в собственных лесах и угодьях помещи- jWE, На дервое мррто рвдвргартср «учет адоцомЬчрсквд от дельца» с целью наложения тягла и определения службы.220И все же в свете сказанного, на наш взгляд, было бы односторонне видеть в данном случае только фискальные цели. Законодательство проявляло заинтересованность в развитии поместного землевладения и его интенсификации как фактора хозяйственной жизни страны. Правда, обе задачи, фискальная и хозяйственная, были тесно взаимосвязаны. Это хорошо видно из нормы, согласно которой помещик, нашедший ничейные озера или рыбные ловли, мог по челобитью получить их в придачу к своей четвертной пашне (XVI, 36).

Поддержка поместного землевладения видна и в системе ода- бривания, которое в отношении вотчин было запрещено.221 Приемы одабривания поместных земель, пожалованных из дворцовых и черных волостей, за счет примерных земель даны в указе от 19 марта 1620 г., который полностью вошел в Уложение (XVI, 46, 47, 48). Одабривапие производилось путем прибавки земли из низшего (худая) и среднего качества к пожалованному участку аналогичного качества из расчета, установленного законом: к средней земле добавляется средняя земля из расчета на 100 четвертей — 20 четвертей; к худой земле добавляется худая земля на 100 четвертей — 50 четвертей. В таком отношении закон уравнивал среднюю и худую землю с хорошей (доброй) землей (XVI, 48). Одабривание тем самым ставило целью создание равных возможностей, обеспечивающих несение службы с земли разного качества. При отсутствии примерных земель одабривание не производилось, поскольку убавлять землю из дач воспрещалось (XVI, 46). Запрещалось одабривапие выслуженных вотчин, как и всех других, но в случаях, когда вотчины раздавались в поместья, одабривание допускалось на общих основаниях (XVI, 47, 48). Система одабривания показывает, что расчет делался исключительно на природные ресурсы, без учета вложения труда и степени культивации земли, которая по тем временам была весьма низкой.222

Необходимым звеном в правовой защите поместья как хозяйственного комплекса явились установления, касающиеся охраны поместных и вотчинных угодий от вторжения ратных людей при их походах. Последним предписывалось «на дороге и на станех пикаким людем никакова насильства и убытка не чинити, своих и конских кормов пи у кого безденежно не имати» (VII, 2), хлеб и в «запертых лугах сенных покосов не травити». Беспрепятственно разрешалось «становиться» только на «не- запертых лугах», а при «запертых лугах» «становитися... от дороги на одну сторону поперег в пять сажен безпенно же», при этом «травы не толочити и лошадьми не травити» (VII, 3, 4).

Подводя птог сказанному в плане характеристики правового статуса поместья, отметим, что поместная система, существовавшая уже в XVI в. как развитый институт, не имела, однако, сколько-либо полного законодательного оформления. Оно слагалось постепенно, прошло через стадию Указной книги Поместного приказа, фиксировавшей указы по мере их принятия, и наконец получило полное систематическое выражение в Уложении 1649 г. не только в специальной главе о поместьях, но и в ряде других глав. Это произошло, однако, в ту пору, когда протекал необратимый процесс слияния поместья с вотчиной, который наложил отпечаток двойственности на правовой статус поместья. С одной стороны, получил наиболее яркое выражение принцип: не по службе — поместье, а по поместью — служба. Это видно из четкой, дифференцированно и детально разработанной системы и шкалы поместных окладов и поместных дач. Уложение включало в себя законодательные нормы, направленные на поддержку не только средних и крупных поместий, но и мелких поместных владений, в особенности на южных п западных окраинах, как основы поместной армии, составлявшей еще в первой половине XVII в. костяк вооруженных сил страны. Более того, законодатель решал эту задачу глобально и бескомпромиссно, будучи озабочен изысканием и законодательным санкционированием способов развития и расширения поместного землевладения, включая поддержку поисков и освоения помещиками запущеппых земель, расширения культурного клина внутри поместий и других форм помещичьего предпринимательства. С другой стороны, Уложение подытожило и восполнило законодательные нормы прошлого, направленные на сближеппе поместья с вотчиной. Это получило выражение в основательно разработанной системе наследования поместий, включая такую его форму, как прожиточные поместья, значительный объем прав распоряжения которыми разработай весьма детально. С установлением законодательно санкционированной ц разветвленной системы наследования поместий, важ- пейшей разновидностью которой становилось наследование вдовами, дочерьми и сестрами, поместье нз средства обеспечения государевой службы становилось средством обеспечения всего класса помещиков как служилого сословия. То обстоятельство, что па владение поместьями прп условии песепия службы в равной мере имели право все разряды господствующего класса — от городовых детей боярских до бояр, — создавало важную предпосылку для слияния поместий с вотчинами. Принципиально важным в этом направлении было разрешение в Уложенип обмена поместных земель па вотчпнные п в особенности продажи поместья в вотчину. В данном случае не лишено значения и то обстоятельство, что основным юридическим основанием прав в равной мере на поместные и вотчинные земли становились писцовые и переписные книги. Принадлежность земель к той или иной категории определялась писцами, и их решение приобретало официальную силу (XVI, 51, 63). Закоп требовал полного соответствия любых видов земельной документации показаниям писцовых книг (XVI, 52). Писцовые книги служили главным основанием решения спорных дел о земле (XVI, 63). Как объект сервитутного права и материальных взысканий при уголовных преступлениях и гражданских правонарушениях поместья и вотчины выступали на равных основаниях (XI, X, 133).

Однако в целом поместное землевладение, в сравнении с вотчинным, подвергалось более строгой законодательной регламентации, что свидетельствовало об определенном ограничении прав и частной инициативы владельцев поместий в вопросах владения и распоряжения землей и крестьянами.

Контроль за исполнением законодательства о поместьях правительство в значительной мере осуществляло с помощью самих помещиков, стимулируя челобитья (доносы) о нарушениях, вознаграждая за это доносителей передачей в их руки части или всего поместья, принадлежавшего нарушителю. Так карались утайка поместий, выдача поместных земель за вотчинные, совершение сделок без оформления и регистрации документов и т. п.223

Широко развязывая «общественную» инициативу контроля за соблюдением закона, законодатель вместе с тем регламентировал ее действие. Так, например, доносы на отсутствие оформления наследования выморочными поместьями влекли лишь обязательство оформить соответствующие грамоты с взысканием при этом печатной пошлины в двойном размере (XVI, 53). Ложные челобитные карались штрафом за «проести и волокиты» в размере по 2 гривны за день в пользу потерпевшего лица (XVI, 26). Система помещичьего самоконтроля, сопряженная с переходом поместий из рук в руки, показывала, насколько поместье как форма поземельной собственности было неустойчиво и подвижно в те времена.

Суммируя сказанное, отметим, что Уложение подводило итог и намечало новые перспективы еще далеко не завершенного к тому времени процесса превращения поместных земель, верховным собственником которых было феодальное государство, в монопольную собственность класса феодалов.