Конфуцианство — это этико-философское учение, разработанное его основателем Конфуцием (551—479 до н. э.), развитое его последователями и вошедшее в религиозный комплекс Китая, Кореи, Японии и некоторых других стран. Конфуций жил в эпоху крупных социальных и политических потрясений. Это время смены чжоуской династии, разрушения патриархально-родовых норм, разрушения самого института государственности. Выступив против царившего хаоса, философ выдвинул идею социальной гармонии, ссылаясь на авторитет мудрецов и правителей глубокой древности, уважение к которым было постоянно действующим фактором духовной и общественной жизни Китая. В истории цивилизации Конфуций стоит в одном ряду с такими основателями религий, как Заратуштра, Иисус Христос, Будда и Мухаммед; он оказал исключительно большое влияние на образ жизни и сознание китайского этноса, на формирование стереотипов поведения китайцев и их способа мышления. Его творчество, по его собственному признанию, состояло в том, чтобы передавать людям на доступном им языке, весть, воплощавшую волю Неба, которую умели постигать древние мудрецы. Предпосылки учения Конфуция. Его учение о ритуале и государстве Масштаб личности Конфуция рельефно вырисовывается на фоне деятельности образованной элиты «знатоков» (ши) ученых (цзяо) на рубеже VI—V вв. до н. э., из чьих рядов он вышел. Эти ученые, жившие в царстве Лу, родине Конфуция (пр. Шаньдун) — потомки правящей элиты государства Шан-Инь, покоренного в XII—XI вв. до н. э. менее развитым племенным союзом Чжоу. Основываясь на мудрости носителей традиции, хранимой знатоками письменных памятников, Конфуций дал свой ответ на вызов резко трансформировавшегося и деградирующего 389 чжоуского общества. В сознании человека той эпохи, не мыслящего себя вне семьи и патронимии, происходят грандиозные потрясения, рушатся привычные связи, что было следствием формирования частной собственности на землю, развитием частных ремесел, торговли, ростом городов. В условиях моральной деградации общества возникает ностальгия по золотому веку прошлого, окрашивающая и все учение Конфуция. В ответ на эту психологическую и социальную ломку Конфуций, опираясь на чжоуско-лускую модель культурных ценностей и приоритет этической нормы, в поисках путей к стабильности, упорядоченности и гармонии, разработал основы дальнейшей перспективы успешной эволюции общества. Главным принципом он считал постоянное совершенствование человека, общества и государства. Величие и значимость духовного подвига Конфуция состояло в том, что, поставив в центр своего учения человека, он исходил из идеи о высоком назначении человека как неотъемлемой части природы — Неба. На основе наследия своих предшественников основатель конфуцианства разработал концепцию о Небе как о единой первосущности. Конфуций заимствовал первобытные верования: культ умерших предков, культ Земли и почитание древними китайцами своего верховного божества и легендарного первопредка— Шан-ди. В учении Конфуция он стал ассоциироваться с Небом как высшей божественной силой, определяющей судьбу всего живого на Земле. Генетическая связь с этим источником мудрости и силы была закодирована и в самом названии страны — «Поднебесная», и в титуле ее правителя — «сын Неба». Рассматривая воззрения Конфуция, целесообразно обратиться к нескольким источникам разных периодов, так или иначе выражающих взгляды основателя учения. Это прежде всего «Лунь юй» (Беседы и поучения)— записанные учениками Конфуция. Понять сложный афористичный, порою скрытый смысл этого памятника затруднительно без учета контекста того знания, которое черпал Конфуций из древних канонов, восходящих к концу II — первой половины I тысячелетия до н. э. (прежде всего Шу цзина), редактирование которых традиция приписывает Конфуцию. Известно, что учитель был тонким знатоком классических книг древности и раскрывал для своих современников их глубокий смысл. Третий источник, содержащий подобные «Лунь юю» многие суждения учителя — «Ли цзи» («Записки о ритуале») (IV—V вв. до н. э.), а также «Да сюэ» («Великое учение») (V—III вв. до н. э.), первоначально являющееся одной из глав «Лицзи». Создавая свое учение, Конфуций исходил из основополагающего тезиса китайской культуры о том, что импульс в развитие общества вносит мудрец, подключая социум к космической эволюции. Совершенствуя себя, он тем самым оказывает благое воздействие на мир в целом. 390 Конфуций разделял положение древних о том, что человек — это высшее существо среди всех в проявленном мире, рожденное для служения природе и достижения ее цели — продолжения сотворения жизни. Космическое предназначение человека, по китайским представлениям, в идеальном варианте — вселенской личности — кроется в его потенциальном даре взаимодействовать с Небом и Землей (природой), являя вместе с ними три мировых начала. Как «средоточие Земли и Неба», идеальная личность органично вписывается в живой космоорганизм, а мудрец выступал как ведущее звено этого мироустройства. Вторить природным закономерностям, хранить все сущее, любить живое были сверхзадачей китайской культуры. Осознавая себя неотъемлемой частицей животворного и животворящего вселенского бытия, мудрецы, повинуясь вечным законам космоса, творили жизнь, вторя мировому континууму. Тезис «начало жизни положено Небом, а поддерживает ее человек» был ориентирован и на общество. Великая миссия сына Неба,— «поддерживать то, что породило Небо и не причинять ему зла», т. е. действовать природосообразно. Мудрец обладал даром предвидения, позволяющим ему не нарушать меру, переводить состояния срединности и постоянства в гармонию: «Непроявленность веселия и гнева, печали и радости называется сре- динностью,— читаем в «Ли цзи»,— когда они проявляются в надлежащей степени, это называется гармонией». Назначение мудреца сводилось к совершению девяти подвигов «взращивания жизни». Первые шесть распространялись на все сущее, воплощенное в пяти, понимаемых как живые, первоэлементах: воде, почве, металле, огне, дереве. Условием этого гармоничного взаимодействия с природой выступали другие три подвига, или служения: приведение в норму, выявление космической благодати в самой личности мудреца, оказание помощи высветления благодати у других и поддержание жизни людей. В этой взаимосвязи подвигов зримо выявлена «оперативная» функция идеального человека по поддержанию жизни как его вклад в процесс устроения и гармоничного развития макрокосма-природы, неотъемлемой частью которого он является. Мудрец как высший предел человека выступает макрокосмическим ткачом. Его внутренний мир и внешний мир-природа — для него суть только две стороны одной и той же энергетической ткани. А в ней нити всех явлений, событий, всех форм сознания, в том числе и его собственного, вплетены в единую сеть бесконечных взаимообусловленностей. Символом этих древних представлений о всекосмической связи всего сущего выступает «основа и уток» — пятиместный крест — пересе чение вертикали и горизонтали, символ переплетения всех вещей и действий, взаимодействие причины и следствия. Так прокладывается единая путеводная нить через ткань природы, истории и индивидуальных жизней. По «И цзину» именно благородный муж дарует «основу и уток» в качестве устоев Поднебесной, вечно разматывая и наматывая великий клубок бытия также свободно как кокон шелкопряда. Эта «операция» с энергетической нитью космоса образно выявляла устремленность мудреца к равновесию, гармонии посредством ритма природосообразных действий во времени и пространстве. Вторить прекрасному порядку Вселенной можно лишь встав на путь самосовершенствования по программе, заложенной в «Шу цзине». Суть ее — развитие способности взаимодействовать с высшими уровнями (в идеале с Небом), служить природе, то есть совершенствовать пять аспектов своей личности: облик, речь, зрение, слух, мышление ради достижения гармонии с природой и межличностного согласия. Мудрец являл обществу достойный облик, покоряющую (убедительную) речь, острое зрение, тонкий слух, проницательное мышление и тем самым задавал нормы нравственности. Совершенствование личности выявляло в ней благодать Неба, что на языке китайской мудрости сводилось к пяти аспектам, к пяти нормам нравственности: гуманности, долгу-справедливости, ритуалу, доверию, знанию-разумности и соответственно корреспондировалось с пятью первоэлементами. В «Шу цзине» четко соотнесены пять аспектов служения с пятью элементами как часть и целое, гармонично взаимодействующие друг с другом. Совершенствование пяти качеств — этой «основы Поднебесной» применительно к личности мудреца-правителя в итоге завершалось совершенствованием «десяти тысяч вещей», то есть мира. Посвященный в тайну общения природы и человека мудрец мог читать «повеления Неба», и это накладывало на него ответственность за преодоление хаоса в обществе. Совершенствование человека выступало как космический, природный императив. Пятиместная схема «основы-утка» была как бы моделью идеальной личности, чье физическое (внешнее) и духовное (внутреннее) гармонично слиты в одно. В этой схеме видна соотнесенность ритуала с его источником и носителем одновременно — мудрецом, хранителем живого знания древних. Применительно к личности ритуал обретает два аспекта. Внутренний — это «принцип», закон жизни и саморазвития, а также внешний, где ритуал — средство совершенствования социума. В этом контексте ритуал выступает в образе-понятии «устоя в отношениях верха и низа, основы и утка между Небом и Землей», а человек и социум це- 392 лостно и органично вписываются в этот живой, вечно меняющийся организм космоса. При этом человек-мудрец сам как «основа-уток» внутри природы, как неотъемлемое звено мироустройства обращался к ритуалу — внешнему средству-орудию теперь уже ради гармонизации социума. Залогом свершения земных и космических (надземных) подвигов была особая приобщенность к мудрости, дарованной природой. В силу предельно выраженной космичности вселенская личность «зрит путь» древних. В этом образе заложена идея распознавания человека по принципу светотени: благородный вершит подвиги, связывая мир зримый и незримый, чтобы озарить светом сознание темных, невежественных людей. Идеальная личность благородна, то есть удостоена небесного дара по рождению. Ее совершенство обусловлено ее органической приверженностью к «золотой середине» — этому «наивысшему принципу» древних, уже давно утраченному. В деяниях совершенномудрого по «взращиванию жизни» ритуал выявляется как «внутренний принцип», обеспечивающий гармоничность идеальной личности и приобщающий ее к тайнам жизни, к постижению того, что гармония — способ сохранить изначальную природу человека целостной. Совершенномудрому ведом закон «взращивания жизни» — закон общения внутри природы: во взаимодействии с миром человек воспринимает все сущее органами чувств. Согласно традиционным представлениям два мировых начала — женское и мужское (инь-ян) порождают пять элементов и «семь видов жизненного эфира», вызывающие желания человека. Жизненный эфир проникает в рот человека как пять вкусов, видится глазом как пять цветов, в виде упорядоченных частей проникает в уши как пять звуков. Тем самым человек удовлетворяет свои желания. Но важно, подчеркивает Конфуций, чтобы желания-страсти не доминировали над личностью. Космический закон «взращивания человека» состоит в том, чтобы его взаимодействие с жизненным эфиром было постоянным и не превышало меру. Иначе неизбежны болезнь-хаос, духовный и физический кризис. Обладая чувством меры — этим законом жизни, совершенномудрый живет с миром в гармонии и устраняет все вредное для природы человека. Совершенная личность живет в ладу с небесным принципом: соблюдение меры, как добровольное самоограничение естественно для мудреца, не насилует его природу. В этом смысле ритуал для идеальной личности — «космический принцип, которому он не изменяет». Но иначе, считал Конфуций, обстоит дело с обычными людьми, чье сознание не постигает гармонии природы. Их приобщить к «середине» и гармонии можно лишь зримо, внешним образом, посредством ритуа ла. В этом смысле для совершенной личности ритуал — средство помочь другим встать на путь древних. Находясь на страже двух миров, непроявленного и очевидного, совершенномудрый приобщает других к знанию меры, ладу с космосом и способу удовлетворения желаний. Мудрец ощущает внутренним слухом, зрением вибрации космоса в звуке, цвете, когда они еще не материализовались и не доступны для восприятия обыденному сознанию. Благородный муж у Конфуция — источник знания принципа жизни — простым фактом своего бытия являет окружению гармоническое единство внутренней «работы сердца» и ее внешнего проявления. При осознании единства жизни космоса-природы и человека качества мудреца оказываются зримыми для других. Человек как микрокосм подвержен тем же закономерностям, что и макрокосм-природа. И ритуал в руках мудреца, выполняя функцию меридиана между Небом и Землей, способствует ритмическому проникновению живого эфира в человека, и он, живя в этом ритме космоса, упорядочивает свое поведение. Причастность совершенной личности к сердцу — этому магниту Вселенной выражает «срединность» ее положения. Органически ей присущая, она проявлена в схеме «осно- вы-утка», где хорошо различаются два аспекта ритуала, его причастность к различным этическим качествам. Так, по Ли Гоу (1009—1059), гуманность, долг-справедливость, знание-разумность, доверие есть «четыре названия ритуала», или «способы его проявления». «Когда гуманность, долг-справедливость, знание-разумность, доверие проявляются, то ритуал — пустое наименование». Отсюда размытость граней ритуала и других качеств: ритуал выступает то самостоятельно, то обнимает и замещает другие. В этой гармоничной слитности ритуал — внутренний принцип: без него нет других четырех аспектов благодати. Данное положение является общим для китайской культуры. Ключ к познанию этого дает «Дао дэ цзин», где четко выражена функциональная пустота ритуала: «Тридцать спиц соединяются в одной ступице, образуя колесо, но употребление колеса зависит от пустоты между спицами. Из глины делают сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них. Проламывают двери и окна, чтобы сделать дом, но пользование домом зависит от пустоты в нем. Вот почему полезность чего-либо зависит от пустот». Отсюда очевидность неразрывности каждого аспекта благодати с ритуалом, его вторичности в отношении к последнему. Суть различения двух аспектов ритуала применительно к личности дополнил Ван Янмин (1472—1520): «Слово ритуал тождественно слову принцип. Доступные наблюдению проявления принципа и есть культура, недоступное наблюдению сокровенное в культуре называется принципом, но то- 394 лько все это единая вещь». Лишь реализованный в поведении благородного мужа принцип-ритуал как закон жизни очевиден для обыденного сознания. Культурность, этот своеобразный ритуал-одежда совершенной личности, являет гармонию с его внутренним принципом. «Срединность» мудреца, природосообразность его действий — это прежде всего его знание, приобщенность к чувству меры, одно из конкретных и зримых проявлений ритуала. Мудрец, осознавший космический ритм как всеобщий закон Вселенной, познает саму жизнь, бесконечную и прекрасную. Его знание, живое по структуре, органически заключает в себе и саму программу сотворения жизни. Главная цель познания для мудреца — гармонизация социума и всего живого. Эту гармонию мудрец черпает в мыслеобразах Природы-Космоса. Уподобление Небу-Природе дарует мудрецу единство природного и человеческого бытия. Природа для вселенской личности также источник сакрального знания, неразрывного с гармоничным действием. Она являет единство внутреннего и внешнего, открывает для посвященного гармонию миров скрытого и явленного. Рассмотрение проблем ритуала, знания и нравственности под углом внутреннего и внешнего позволяет заключить: человеческое знание по структуре глубоко личностно, то есть идентично структуре самой личности. По своей наполненности мудрость благородного мужа равна его нравственности и его первозданной природе, дарованной Небом. Мудрец как носитель чувства ритма способен встроить себя как личность, а затем и весь социум в гармонию мира природы. Многомерность традиционного мышления, сводимого к тезису «одно во всем» и «все в одном», обусловливает необходимость единения, ведь все «дрбятъ тысяч вещей», включая человека, обмениваются жизненной энергией. В китайской мудрости решающее значение приобретает качественный аспект: важно не столько расширить знание, сколько уметь гармонизировать общение сторон. Таков характер знания, неотделимого от восприятия ритуала как «основы и утка» в руках мудреца, действующего природосообразно в ритме чередования двух космических начал инь-ян. Одно ^з фундаментальных понятий китайской культуры, разделяемое Конфуцием,— понятие иерархии совершенства. Следование ему обеспечивает эволюцию социума по законам космоса, наглядно выявляя роль ритуала как средства сохранения и продления жизни. Различение высокого и низкого по степени совершенства (т. е. степени энергетического потенциала) — это знак иерархии, вписанности личности и социума в бесконечный космический ряд «верха» — «низа». Иерархичность \ 395 обеспечивала ритмичную циркуляцию жизненного эфира во всем космоорганизме, неся ему здоровье и постоянное обновление. Человек в этой вертикали своего рода «основа и уток», «средоточие духа и души», был концентрацией совершенного эфира пяти сти- хий-первоэлементов. Он по своему сознанию был отличен от всего остального резонирующего мира. Мудрость благородного мужа (как одна из граней ритуала) давала ему осознание необходимости следовать иерархии как закону космоса. Входя в ритм беспредельности, мудрец устанавливал связь со всем сущим, выполняя свое уникальное назначение: в то время как «Небо охватывает все вещи, совершенная личность рассматривает их по родам». В бесконечную иерархию, «лестницу существ», вписывались и души умерших предков, уходивших высоко в Небо. Эта иерархия жила единым законом целесообразности, эволюции жизни и продлевала ее в грядущих поколениях. С рассмотрением вещей по родам связана и так называемая классификация, или «выверение вещей». Согласно «Дасюэ», с этого акта личность начинала путь восхождения всего живого к совершенству: «В древности, желая выявить сиятельную благодать в Поднебесной, предварительно благоустраивали свое государство; желавшие благоустроить свое государство предварительно благоустраивали свою семью; желавшие благоустроить свою семью предварительно усовершенствовали себя; желавшие усовершенствовать себя предварительно исправляли свое сердце; желавшие исправить свое сердце предварительно делали искренними свои помыслы; желавшие сделать искренними свои помыслы предварительно доводили свое знание до конца. Доведение знания до конца состоит в выверении вещей». В данном фрагменте отражены фундаментальные представления о процессе сотворения жизни, где ритуал выступает как средство. Ритуал «должен исходить от Неба, но в проявлениях своих следовать земле, распространяясь повсюду». В пространственном аспекте четко обозначена иерархическая структура мира, творимого мудрецом, где в беспредельности между Небом и Землей сознание вселенской личности находит каждой «вещи» ее неповторимую «клетку» на плоскости двухмерного пространства, как бы взаимопересеченного перпендикулярами, или отметку на щкале^пересе- чения «основы и утка». Эти представления идут от «Шу цзина»: в этом мыслеобразе клетки, отметки, делений на,вертикали «верх-низ» выражено взаимодействие на ментальном^фовне. Процесс гармонизации функцирйально соотносится с образом распутывания шелковой пряжи: ее надо упорядочить, привести к равновесию. Весь мир для древних ю*тшщев — психобиологическая структура, 396 и мудрец посредством ритуала «выясняет» иерархию «вещей» (включая и другие личности), творит реальность субъективного уровня. «Различение вещей» есть выявление их энергетического потенциала ради взаимодействия с ними в ритме космоса. Мудрец, владея «небесным принципом», задавал им меру и тем самым «исправлял вещи». Каждая из них обретала единственную присущую ей неповторимую нишу и по законам гармонии вписывалась в целостный мир природы. Это различение «вещей» не есть закрепление навеки каждого субъекта в позиции, из которой нет исхода. Это — ситуационное разделение сейчас и здесь для выявления иерархии вещей, потенциала их энергетики. Мудрец, следуя своему назначению, дарует окружению состояние «сре- динности», связывая нитью сознания «десять тысяч вещей» в единое органическое целое. Ритуал как выражение космического пульса обеспечивал не только жизненную силу индивиду в его общении с природой, космосом, регулируя поток жизненной энергии в среде обитания (через еду, воду, воздух, мысли, чувства, настроение, ритм труда), но и гармонию межличностного общения. От творческих усилий мудреца зависела мощь потока жизненной энергии мира в целом. Общение микрокосмов на эмоциональном уровне выступает как частный случай экообщения человека и природы. Ритуал скрепляет иерархию в семье, обществе, государстве, в социуме, вписывает их в живую систему космического сообщества. Адаптация социума к космосу-при- роде гармонизирует общение людей. «Выверяя вещи», мудрец помогает каждому в его совершенствовании. Экологичность ритуала проявлена в его трактовке в «Ли цзи» как орудия благородного мужа на пашне чувств человеческих с целью их «успокоения». «Пустое» (т. е. открытое миру) сердце в состоянии вторить ритму Вселенной и усвоить «пять постоянств». Профилактическая функция ритуала также выражена в уподоблении его плотине, способной уберечь от разбушевавшейся стихии и пресечь надвигающийся кризис. Мудрец, воздействуя на окружающих, утверждает норму поведения зримо и доступно посредством внешних обрядов и церемоний. Так, каждая личность, вписанная в свою экологическую нишу, оказывается в гармоничных отношениях с природой и социальной средой. «Упорядоченные сердца», не входящие в противоречия с косморитмом, выступают средством осуществления связи в иерархии, устремленной в бесконечность. Ритмический лад сердца — сосредоточение всего живого— есть улавливание ритма самой жизни. Осознание необходимости подключения социума к гармонии природ ды обусловливает последовательность операций для благородного мужа на ментальном уровне. За «различением вещей» следует установление и выяснение порядка взаимодействия вещей по принципу «высоко- го-низкого». Мудрец строил мир из первоначального хаоса и инструментом этого созидания было его искреннее сердце, знак слитности его внутренней сущности и внешнего облика. В «Лунь юе» читаем: «Если направить народ на путь с помощью благодати, устанавливать порядок посредством ритуала, то народ будет знать стыд и будет упорядочен», то есть нравственно преображен и вписан в космическую иерархию. Каждая личность — самоценная в космической эволюции, неповторимо обитала в природном пространстве и времени. Глубинные отличия людей имели в основе природные критерии: родственные, половые, возрастные и были связаны с ячейкой общества — семьей. Необходимость различения родни по восходящей линии есть органическая вписанность семейного коллектива в беспредельную иерархию, где «Небо высоко, а земля низка». Субъектами этого общения выступают отец, мать, старший и младший брат, дети. В этом образе предельно закодирована естественность ритуала, вносящего в социальную жизнь и государственную структуру природную упорядоченность. Схема образно являет не только идеального носителя ритуала в его внутреннем и внешнем проявлении, но и дает наивысшую «срединную» точку отсчета каждой грани ритуала как аспекта благодати и служения высшему. Сама структура схемы — «основа и уток» — образ космической иерархии — беспредельной вертикали, взаимодействующей с горизонтальным рядом. Ритуал, скрепляя иерархию в обществе, регулирует меру проявления чувств. «Различая близких и далеких» по этим двум направлениям, он исходит из уникальности каждой личности. Грани ритуала распространяются на все категории лиц, но их интенсивность различна. Так, гуманность — это радостная любовь ко всему живому (включая человека) изначально не рассчитана на вознаграждение. Жертвенная по сути, она исключает благодарность. Но выражение гуманности зависит от ситуации и всегда отличает «близких и далеких» своей мерой любви и сострадания. Постоянно находясь в ритме, понятие «гуманность» всегда адекватно субъекту общения. Важный срез гу- MaHHOjQfH — сыновья-почтительность и любовь-почтительность к старшему брату — всего лишь частный случай гуманности применительно к молодым. «Краски», «узор» гуманности всегда зависят от статуса ее Носителя и способы ее выражения безграничны, как сама жизнь. Использование гуманности и ее синонимов ситуационно и связано с уровнем иерархичного положения субъектов общения. Например, к родственникам надо относиться посредством гуманности, а к массе людей с приязнью. Различная интенсивность гуманности выявляется и в «Ли цзи»: 398 «Гуманность — это человеческое в человеке. Высшим его проявлением выступают чувства к родственникам. Тем более пределом гуманности выступают родительское милосердие к сыну и сыновья почтительность к отцу». «Ритмическое» одаривание гуманностью касалось «близких и дальних» не только по принципу родства: отправляясь к «варва рам»,— утверждал Конфуций — следовало также отмеривать свою долю почтительности и верности. Ритуал как способ общения с расчетом на взаимность выступал у Конфуция средством профилактики разного рода коллизий и осложнений в обществе. Самоотречение от старшинства, предусмотрительность и уступчивость предполагали полное доверие к нравственным качествам партнера и тем самым заранее снимали напряженность. Взаимность в отношениях правителя и чиновника, основанная на долге-спра- ведливости, предусматривала верность чиновника лишь в ответ на гуманность и милость правителя, его снисходительную и добрую волю к нижестоящим (по аналогии с отеческой любовью к детям). Положение нижестоящего никогда не воспринималось как унизительное: своей «нормативностью» он рассчитывал на взаимность. Каждая грань ритуала была его неотъемлемой частью, переходя друг в друга по принципу «одно во всем и все в одном». Приобщаясь к мудрости «пяти постоянств» и неукоснительно претворяя их в жизнь, мудрецы выстраивали иерархию ради жизнеспособности общества. Природный ритм задавал тон ритму социальному по вертикали и горизонтали. Конфуций как политик хорошо осознавал возможности ритуала в деле упорядочении общества и государства. Ценности гармоничного общения на доступном уровне доводились до любого сознания. В церемониях, обрядах и принятых в обществе правилах приличия — в этих земных и материализованных проекциях высокого духа мудреца — шло обучение, приобщение к чувству меры в большом и малом. Экологическая функция ритуала была средством адаптации к «внешней среде» на личностном и социальном уровне. Как институт жизнеобеспечения, он, создавая комфортные отношения в обществе, гарантировал единение внутренней сути личности с окружающим миром. Предоставляя каждому экологическую нишу, ритуал предполагал сохранение разнообразия социума по аналогии с природой, открывал перспективу совершенствования: реализовав свое «постоянство», человек мог стать на путь космической эволюции. Тем самым ритуал был настоящим средством жизнеустройства. С помощью ритуала предупреждав лось назревание коллизий. По «Ли цзи», ритм ритуала срабатывал в обрядах бракосочетания, направленных на гармоничное супружество, в церемонии винопития, проводимых в деревнях ради обучения общению между старшими и младшими, в обряде похорон и жертвоприношений, побуждающих вершить благие дела, в аудиенциях правителей, приобщающих подданных к нравственному поведению. Сознательная регламентация всех сфер деятельности, согласная ладу природы, обеспечивала эволюцию социума, индивида, наконец, продолжение самой жизни. Так нить ритуала связывала в единый поток времени прошлое, настоящее и будущее, когда все вершилось ради счастья грядущих поколений. Обращение к ритуалу помогало обществу выжить в любых экстремальных условиях, сгармонизировать потребности населения, в том числе при ограниченных материальных и природных ресурсах. Идея, выраженная в «Шу цзине»,— «чтобы достичь равенства, нужно неравенство»— стала центральной в китайской культуре. Ритуал безусловно содействовал воспитанию культуры чувств, приобщению к умеренности, сохранению моральных ценностей, сдерживая, в частности, развитие потребительства в ущерб духовности. Устойчивость китайского общества и государства, питавшаяся жизнеспособностью экологичной китайской культуры, во многом была обязана ритуалу. Эту функцию единения-уподобления «одного со всем» в китайской мудрости выполнял образ «основы-утка», или «космического ткача», творящего бесконечную нить космочеловеческой гармонии. На земле этому «космо-ткачу» сответствовали немногие. Среди них особо чтился в Китае Конфуций. Наряду с ритуалом одним из ведущих понятий в учении Конфуция становится понятие государства. Сам институт государства, наряду с другими культурными достижениями, согласно традиционным представлениям, был подарен людям совершенномудрыми, культурными героями древности, а это предполагало, что данное средство должно находиться в гармоничном взаимодействии с благими целями. Понимание важности института усиливалось уверенностью, что это необходимое и целесообразное средство налаживания согласия в социуме обеспечивало гармонию и на космическом уровне. Знаменательна мотивация появления государства, запечатленная в трактате «Ли цзи»: этот институт оказался востребованным лишь на определенном историческом этапе, когда закончился «золотой век» и катастрофически возросла численность населения. Возникли прежде неизвестные конфликты между сильным и слабым, здоровым и увечным, зажиточным и бедным. Те, кто имели защиту в лице своей семьи, стали обижать одиноких. Тогда-то преодолеть хаос и защитить каждого человека стало возможным посредством нового института — государство ва. С его помощью гармония нисходила на каждого жителя Поднебесной, чьи интересы органично взаимодействовали с интересами государства, отвечавшего за саму жизнь подданных и созданного по замыслу на благо человека. В таком обществе-государстве легче гасились всякого рода конфликты и не имела места зависть. В его «прозрачной» структуре, сознательно сотворенной по подобию природы, органично взращивалось разнообразие занятий его членов в рамках единого жизнеспособного организма. Объединение массы людей в структуре государства способствовало гармонизации усилий входивших в него членов. Государство строилось по принципу иерархии совершенства и воплощало собой живой организм, нацеленный на взаимовыгодный обмен энергией между всеми членами общества. В идеале каждый подданный должен был обрести свою, только ему присущую экологическую нишу с тем, чтобы наилучшим образом раскрыть свои способности на благо общества. При этом не только общество нуждалось в использовании способностей каждого человека, но и сами подданные нуждались в «исчерпании», в самореализации для поддержания макро- и микрокосмической гармонии. Конфуций, разделявший этот взгляд древних на государство, тщетно пытался .привлечь внимание правителей разных государств (на которые был разделен Китай периода «Сражающихся царств») с целью воплощения на практике его государственных планов. С горечью, считая себя нереализованным на самом престижном поприще, он называл себя «не- съеденной тыквой». Однако время все поставило на свои места, и талант Конфуция воплотился много позже его земной жизни, когда авторитет Конфуция стал непререкаемым, а его учение — официальной доктриной.