Культура этноса, этническая культура и археологическая культура

Этнологические новации, которые вводит или пытается ввести в науку

В.А. Тишков, признаются далеко не всеми российскими учёными, в том числе и профессионалами-этнографами, сотрудниками возглавляемого им Института этнологии и антропологии РАН, в чём он сам признаётся16.

Поэтому посмотрим, как обстоит дело с этническими реконструкциями в самой археологии, если даже вернуться на позиции теории этноса Ю.В. Бромлея17.

Базовое для археологической науки понятие «археологическая культура», которая часто является объектом этнических манипуляций и всякого рода этно- генетических спекуляций, остаётся весьма неопределённым. И дело не в том, что мы испытываем недостаток в определениях этого понятия. Напротив, их слишком много, и они часто противоречат друг другу. Эти определения были сформулированы весьма уважаемыми специалистами, и нам трудно выбрать, какое из них лучше. Наверное, именно поэтому ни одно из определений археологической культуры не вошло в наиболее распространённые в СССР и в России и многократно переизданные вузовские учебники Д.А. Авдусина и А.И. Мартынова18.

Специалисты до сих пор не могут прийти к единогласию даже в простом, казалось бы, вопросе: что есть археологическая культура — только инструмент исследователя или объективная историческая реальность?19 Сравнительно недавно, ещё до выхода в свет книги Клейна, появились модернизированные версии определения20, но они не внесли в него определённости как инструмента археологического исследования или некой объективной археологической реалии.

Из многих выберем, например, определение классика отечественной археологии A.J1. Монгайта: «Под археологической культурой понимается комплекс отдельных типов вещей, жилищ, погребений, приуроченных к определённой территории»21 — и увидим, что оно не годится для классических степных кочевников с отсутствием у них постоянных жилищ или для амирабадской

культуры эпохи поздней бронзы Хорезма с отсутствием достоверно связанных с ней погребальных комплексов22.

Другая проблема археологической культуры состоит в том, что, даже хорошо изученная, она лишь отчасти и всегда неполно отражает культуру этноса- носителя в целом.

К закономерной неполноте и фрагментарности археологических данных добавим процессы культурной диффузии в пограничных культурных ареалах, характерные для современных и древних обществ состояния этнической гетерогенности и, наконец, отсутствие в археологии надёжных критериев выделения признаков этнической культуры из конгломерата признаков, характеризующих культуру этноса.

Напомню, что под культурой этноса в этнографии понимается вся совокупность культурного достояния, присущего данному этносу, независимо от того, имеют ли различные элементы культуры этническую окраску или они этнически нейтральны. Материальная культура различных этносов может включать более или менее однотипные элементы в силу их специализированной функциональности, например при сходном хозяйственно-культурном типе. Именно с этим обстоятельством сталкиваются учёные, пытающиеся выделить из совокупности погребений средневековых кочевников южнорусских степей могильники, оставленные половцами, печенегами или иными известными по письменным источникам кочевыми группами. Близкая ситуация возникает при выявлении специфического погребального обряда поздних сарматов, хунну/ сюнну, аланов или гуннов23.

Под этнической культурой понимается совокупность лишь тех элементов и структур культуры этноса, которые обладают собственно этнической спецификой, выполняющей этнодифференцирующую функцию в оппозиции «мы — они»24.

Любой этнос и интегрируемые им явления можно представить в виде сгустка постоянно поддерживаемых потоков синхронной и диахронной информации, обеспечивающей в конечном счёте механизмы культурной и биологической адаптации каждого сообщества. Признаки культуры этноса чаще всего являются результатом синхронных потоков информации и лежат в основе инноваций. Признаки этнической культуры поддерживаются диахронными информационными потоками и составляют традиционную базу сообщества.

В определённых условиях некоторые инновации на протяжении двухтрёх поколений превращаются в традиции. Одновременно может происходить полное или частичное разрушение традиций, существовавших здесь прежде. Становится понятно, что любая традиция — это бывшая инновация, а любая инновация может довольно быстро стать традицией.

Механизм выявления признаков этнической культуры в археологии ослож

нён трудностями датирования памятников, даже приближенных к нам во времени (эпоха раннего железа и средневековья). Например, датировка могильников раннесарматской культуры лежит в пределах как минимум трёх столетий (IV—II вв. до н.э.), и признаки погребального обряда этих могильников, которые часто воспринимаются археологически синхронными, в исторической реалии являются диахронными. На протяжении короткого временного отрезка признаки, ещё недавно характеризующие этническую культуру, могут стать над- этничными, трансформируясь в конкретных социально-политических условиях26. Это произошло, например, со «скифской триадой»27 и некоторыми типами искусственной деформации головы (кольцевая).

С этой же точки зрения можно рассматривать могильники средневековых степных кочевников, которые датируются в пределах нескольких столетий и, очевидно, были оставлены гетерогенными подразделениями крупных кочевых союзов, известных нам как половцы, печенеги, огузы и др. Или ранее — гунны, аланы, сарматы. Под последним этнонимом, судя по письменным источникам, скрывались различные народы с эндо- или экзоэтнонимами — сирматы, сира- ки, аорсы, язаматы, роксоланы и др.

Классик археологического кочевниковедения Г.А. Фёдоров-Давыдов писал: «Кочевая группа, дробясь, попадает в разные кочевые объединения, но сохраняет там свои наименования, восходящие к более древнему периоду. «Татары» — этноним, которым соседние народы в XIII в.

Из заключений Г.А. Фёдорова-Давыдова становится понятной необходимость проявлять исключительную осторожность при идентификации с историческими этнонимами локальных или территориальных вариантов любой археологической культуры кочевников29.

Теоретические модели30 демонстрируют исходную таксономическую неравноценность объективных и субъективных исторических явлений, которые обозначают понятием «археологическая культура». Поэтому не только прямое отождествление археологической культуры с конкретным этносом, но даже процесс дифференциации признаков культуры этноса и этнической культуры в каждом случае требует специальных подходов и применения специальных методик, которые выводят нас за рамки собственно археологии и находятся в области междисциплинарного этногенетического исследования.

При попытке выявления закономерностей во взаимных проявлениях тех или иных признаков археологической культуры, связи их с объективными при

знаками, антропологическими или вероятными этноисторическими, оказывается, что такие зависимости часто улавливаются лишь при использовании методов вероятностной статистики31. Установленные статистические зависимости не абсолютны, а именно вероятностны. В исторических исследованиях они не исключают, как правило, 25-процентной вероятности, ошибки вывода. Что уж говорить о крайне субъективных априорных схемах, которыми пестрят наши «академические» этноисторические и этногенетические исследования?

Не навреди!

Всё, что было изложено выше, сказано для того, чтобы отметить методические трудности, которые закономерно возникают при попытке осуществления этногенетических исследований даже группой профессионалов.

Исторически сложилось так, что любой российский регион, будь то Северо- Кавказский или Волго-Уральский, чересполосно населён носителями самобытных и многообразных культурных, языковых и религиозных традиций.

Как бы мы ни относились к сущности расовых, этнических или археологических классификаций, нужно помнить о том, что любая из них по самой природе своей направлена на выявление тех признаков (таксономически значимых), которые разделяют древние сообщества людей. Так, в антропологии принцип таксономической неравнозначности признаков был прекрасно сформулирован А.И. Ярхо32.

Между тем в условиях существования в современной многонациональной России угрозы межэтнических конфликтов, порождённых в том числе и «эт- ногенетическими» исследованиями псевдоинтеллектуалов, в истинно этноге- нетическом исследовании надо акцентировать внимание на то, что объединяет народы России и делает этническую историю и культуру нашей страны33 столь многоцветной и богатой, подобно тому, как отдельные разноцветные камушки вместе образуют замечательное мозаичное полотно, которое исчезнет в своём целостном восприятии, убери один из составляющих его элементов.

Легкомысленно вторгаясь с не очень пригодными инструментами в очень болезненный мир этнических взаимоотношений (в том числе древних), надо понимать всю меру собственной, персональной ответственности за содеянное. И принцип «не навреди!», используемый обычно в медицине, в высшей степени применим к нашим, казалось бы, отвлечённым, но на самом деле столь опасным академическим штудиям этногенетической и этноисторической направленности.

Нужны специальные организационные мероприятия, направленные на

разработку теории и практики этногенетических исследований.

Здесь ни в коем случае не идёт речи о каком-то запрете или каком-либо цензурировании исследований этногенетической направленности. Но речь идёт о необходимости соблюдения исключительной осторожности при их проведении, необходимости (ещё на стадии написания) всесторонних консультаций с представителями смежных исторических дисциплин и, главное, строжайшей персональной самоцензуры авторов и издателей.

ПРИМЕЧАНИЯ Алексеев В.П. Этногенез. М., 1986. С. 3. Критику см.: Шнирельман В.А. Интеллектуальные лабиринты: очерки идеологий в современной России. М., 2004. Не будучи, естественно, специалистом в области антропологии, автор реконструкции не способен оценить степень достоверности вывода антрополога и выдёргивает из общего контекста антропологического исследования угодные ему, но не всегда достаточно весомые соображения. Точно так же археолог не в состоянии объективно оценить паралингвистические конструкции такого типа: река Урал gt; Яик gt; Даик gt; дай gt; дахи (т.е. племена скифской эпохи, упомянутые у древних авторов) gt; башкиры. На самом деле речь в данном случае идёт о бессмысленной с научной точки зрения перестановке и замене букв с сомнительной целью ещё раз доказать древность башкир на Урале, а заодно и их историческую связь с героическими и могущественными скифами (чего, конечно же, не наблюдается у других современных народов Приуралья). К сожалению, эта и другие подобного рода «реконструкции» поддерживаются из «политических» соображений на самых высоких академических уровнях. Котов В.Г. Проблема этнокультурной преемственности населения Южного Урала от верхнего палеолита до современности // Этнические взаимодействия на Южном Урале. Материалы III (с международным участием) научно-практической конференции. Челябинск, 2006; Он же. Башкирский эпос «Урал-Батыр»: историко-мифологические основы. Уфа, 2006. Подробнее см.: Тишков В.А. Реквием по этносу. М., 2003. С. 66-68; Яблонский JI.T. Внимание: этническая антропология! // Теория антропологии и её методы: истоки и развитие. V Бунаковские чтения. Тезисы докладов. Ч. 2. М., 2001; Yablonsky L.T. Contrasting views of the “Race” concept in the Russian and American Physical Anthropology // American Jomal of Physical Anthropology. Supplement 32. New York, 2001; Yablonsky L.T. Ed. by H. Maver and P. Rudan. The traditional concept of race in the Russian anthropology // 13 Congress of the European Anthropological Association. Abstracts. Collegium anthropological. Vol. 26. Zagreb, 2002. P. 242; Yablonsky L.T The culture of ethnos, ethnic culture and archaeological culture // 8th EAA Annual Meeting. Abstracts book. Mougos.

Fessaloniki, 2002. P. 25-26; Алексеева Т.И. и др. Проблема расы в российской физической антропологии. М., ИЭА РАН, 2002. Алексеева и др. Указ. соч. Бунак В.В. Раса как историческое понятие // Наука о расах и расизм. M.-JL, 1938. См., например: Бородай Ю.М. Этнические контакты и окружающая среда // Природа. 1981. № 9; Гумилёв JI.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989. Яблонский JI.Т. Внимание: этническая антропология!.. Яблонский JT.T. Проблемы историко-этнографического районирования в археологии (в связи с разработками В.П. Алексеева) // Горизонты антропологии. М., 2003. Тишков В.А. Указ. соч. С. 99. Пименов В.В. Понятие «этнос» в теоретической концепции Ю.В. Бромлея // Академик Ю.В. Бромлей и отечественная этнология. 1960-1990-е годы. М., 2003. Там же список литературы по теории этноса. Тишков В.А. Указ. соч. С. 60. Арутюнов С.А., Хазанов А.М. Проблема археологических критериев этнической специфики // Советская этнография. 1979. № 6; Они же. Археологические культуры и хозяйственно-культурные типы: проблема соотношения // Проблемы типологии в этнографии. М., 1979; Клейн Л.С. Археологическая типология. Л., 1991. С. 186-189. Тишков В.А. Указ. соч. С. 10. См., например: Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. Авдусин Д.А. Археология СССР. М., 1977; Мартынов А.И. Археология. М., 1996. Клейн Л.С. Археологическая типология...; Он же. Принципы археологии. СПб.: Бельведер, 2001. См., например: Ковалевская В.Б. Археологическая культура — практика, теория, компьютер. М., 1995. С. 56-57. Рис. 1. Монгайт А.Л. Археологические культуры и этнические общности // Народы Азии и Африки. 1967. № 1.С. 53-69. Итина М.А. История степных племён Южного Приаралья во II тысячелетии до н.э. // Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции. Т. X. М., 1977. Мошкова М.Г, Малашев В.Ю., Болелов С.Б. Проблемы культурной атрибуции памятников евразийских кочевников последних веков до н.э. — IV в. н.э. // Российская археология. 2007. № 3. Козлов В.И. Этнос и культура // Советская этнография. 1979. № 3. Арутюнов С.А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. М., 1989. Там же. Яблонский Л.Т. «Скифская триада» и проблема этничности археологических признаков // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических памятников Западной Сибири. Тез. докл. VII Западно-Сибирского археологоэтнографического совещания. Томск, 1990. Фёдоров-Давыдов ГА. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973. С. 172-175. Яблонский Л.Т. Вклад Г.А. Фёдорова-Давыдова в практику и теорию археологического кочевниковедения // Город и степь в контактной Евро-Азиатской зоне. Тезисы докладов 111 международной конференции. М., 2006. Яблонский Л.Т. Культура этноса, этническая культура и археологическая культура // Российская археология: достижения XX в. и перспективы XXI в. Материалы научной конференции. Ижевск, 2000.

Фёдоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966; Герасимова М.М., Рудь Н.М., Яблонский J1.T. Антропология античного и средневекового населения Восточной Европы. М., 1986. Ярхо А.И. Методика антропологических исследований // Антропологический журнал. 1934. № 3. Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. М., 1998. Yablonsky L.T. Archaeological Mythology and some real problems of the Current Archaeology // Ed. by Karlene Jones-Bley and D.G. Zdanovich. Complex Societies of Central Eurasia from the 3rd to the 1st Millennium BC. Regional specifics in Light of Global Models. Vol. 1. Washington, 2002. P. 82-94; Yablonsky L.T. Scithians and Saka: Ethnic Terminology and Archaeological Reality // The Golden Deer of Eurasia. Perspective on the Steppe Nomads of the Ancient World. Ed. by J. Aruz, A. Farkas and E. Valtz Fino. The Metropolian Museum of art. New York. Vale University Press, New Haven and London, 2006. P. 24-31.