В. Марков ИСКУССТВО НЕГРОВ

Хотелось бы, чтобы этнографы, имеющие возможность собирать негритянские произведения искусства и примитивы, вообще уяснили себе и оценили это искусство. Правда, глазу и чувству трудно приучиться к новому содержанию творчества и творческому языку, чуждому нашему. Менять свои воззрения, углубляться в суть дела, освобождаться от предрассудков — не так уж легко, удобно и приятно.

Негр любит свободные и самостоятельные массы; связывая их, он получает символ человека. Он не гонится за реальностью; его истинный язык — игра масс, и выработал он его в совершенстве. Массы, которыми он оперирует, элементарны: это — тяжести. Игра тяжестями, игра массами у художника- негра поистине разнообразна, бесконечно богата идеями и самодовлеюща, как музыка. Многие части тела он сливает в одну массу и получает таким образом внушительную тяжесть; сопоставляя ее контрастным путем с другими тяжестями, он добивается сильных ритмов, объемов, линий.

Надо подчеркнуть основную черту в игре массами, тяжестями: массы, соответствующие определенным частям тела, соединяются произвольно, не следуя связям человеческого организма. Чувствуется постройка архитектурная и связь только механическая: мы замечаем накладывание масс, прибавление, обложение одной массы другими, причем каждая масса сохраняет свою самостоятельность.

Отголосков органической жизни, органических связей, направления костей, мускулов в этих массах мы не найдем. Голова, например, не связана с шеей, а механически наложена, так как голова — самостоятельная масса. Но раз величины и объемы этих свободных масс не следуют природе, то они строго следуют орнаментальным законам, и это орнаментальное расположение и игра массами достойны внимания. Пластические же массы элементарны, порой геометричны.

«Когда я был в мастерской Пикассо,— пишет Тугенхольд («Аполлон» 1914 года),— и увидел там черных идолов Конго, я спросил художника, интересует ли его мистическая сторона этих скульптур. «Нисколько,— ответил он.— Меня занимает их геометрическая простота».

Можно, пожалуй, отметить два течения в этом искусстве — графику и игру массами. Первое создает тонкие острые контуры, узоры, орнаментику. Я представляю себе старинное народное искусство Африки, преимущественно состоящее в игре и мышлении массами. Самыми старыми обитателями Африки считают пигмеев, которые изредка рассеяны по дремучим лесам Конго, среди высокорослых племен банту. Некоторые скульптуры хочется отнести к искусству пигмеев. Идолы эти — коротких пропорций, тяжелы, массивны, будто являются родоначальниками народного негритянского искусства. И уже здесь бросается в глаза оригинальная черта — стремление передать человека абсолютными, символическими массами...

Помимо самой игры массами, мы находим еще и нечто другое. Мы замечаем, что эти скульптуры очень выразительны, сильны, ясны и просты по выражению. Взято только несколько масс, но они обработаны чрезвычайно остроумно. Символика реального передана убедительно, черты людей и богов характерны. Вначале отталкивает нас какое-то будто бы подчеркивание грубой реальной чувственности, но, пристальнее всматриваясь, это впечатление исчезает; убеждаешься, что скульптуры чисты и лишены сладострастия, в противоположность некоторым искусствам Азии. Я также не вижу в них смешного, юмора, так как шарж и карикатуру можно передать только в границах реального.

Мне хотелось бы во избежание недоразумений подчеркнуть, что здесь идет Речь не о литературном символе, но о символе пластическом.

Посмотрите на какую-либо деталь, например глаз; это — не глаз, иногда это щель, раковина или что-нибудь ее заменяющее, а между тем эта фиктивная форма здесь красива, пластична — это мы назовем пластическим символом глаза. Искусство негров обладает прямо неисчерпаемыми богатствами пластических символов; нигде нет реальных форм, формы совершенно произвольны, обслуживают реальные интересы, но пластическим языком. Таким способом негр передает весь свой мир представлений и ощущений.

Такого рода символика — подчас интуитивная, но всегда творческая, и мы, европейцы, можем только завидовать способу мышления, создающему такое богатство форм. Имея подобный язык, негру не нужно знать законов организма, его пропорций, анатомии, лепки движения; он без них находит более целесообразное средство передачи своих душевных побуждений. Этот язык, труднопостижимый и утерянный современной культурой, очень ценится художниками нового направления. Негры же по сей день сохранили этот дар пластического мышления и обладают поразительным талантом и изобретательностью в создании поражающих нас новых и новых прекраснейших пластических символов. И если бы этнографы и другие коллекционеры посмотрели с этой стороны на негритянское искусство, они поняли бы, что негры — это глубоко думающий народ, и, собрав все, что относится к этому творчеству, убедились бы в наличности монументальности замысла и исполнения.

Третья особенность этих скульптур, которую нельзя обойти молчанием, которой следует хотя бы вкратце коснуться,— это техника обработки.

Нельзя сказать, чтобы техника была здесь «чистой», как, например, в скульптурах народов Северной Азии; в редких случаях сквозит дисциплина одного материала и одного инструмента, например дерева и топора; в одной и той же негритянской скульптуре можно проследить и остаток глиняной техники, и техники топора, бронзы и других материалов и орудий.

Вообще, редко ограничиваясь одним материалом, пользовались набором материалов. Гвозди применялись для передачи волос, это можно даже отметить в найденных головах античного характера. Вследствие привлечения новых материалов сами собой появились новые формы; с помощью символов художники всегда добивались желательных эффектов. Особая раковина или гвоздь с большой головкой передавали и форму, и блеск, и жизнь глаза, а сама форма, чуждая реальному глазу, была сама по себе оригинально красива, ибо пластически связана с окружающим материалом и формами. В деревянной скульптуре художник повторял раз данную форму, причем прототипом служил не реальный глаз, а раковина или гвоздь. Итак, набор материалов оставлял надолго свой след на технике и на тех формах, которые должны были символизировать глаз или другие части человека.

Значит, развитие этого рода техники довольно простое. Вначале не было умения точно сделать и передать человеческий глаз. И вот негр искал в окружающей природе что-нибудь равноценное, будь это гвоздь, раковина; позже он подражает не самому глазу, а его символическому заместителю, оправдавшему стремления художника, пластически разрабатывая раз найденную форму и временами далеко отходя от прототипа.

Есть идолы, которые набраны из многих материалов: металлические бляхи,

кольца, раковины, шнурки, волосы и пр., причем надо отметить в выборе и компоновке большой вкус и понимание, так как всякий материал радовал глаз примитивного человека и ценился им — будь то железо, бронза, раковина. Конечно, при изобилии материала, например железа, теряется любовное и осторожное обращение с ним.

Итак, одной «чистой» техники у негров мы не находим, скорее игру многими

техниками...

Многие идолы, даже самого позднего изготовления, для нас ценны, так как в них сохранились и техника и традиции; мы ясно улавливаем в дереве глиняную технику и ее формы, слышим отзвуки старых красот.

Этнографический тип негров в общем мало соответствует изображающим их скульптурам; последние довольно вольны.

Обратившись к некоторым частным бытовым чертам, можно отметить следующее.

Чувствуется любовь к большим головам, особенно в Конго; тенденция к большим глазам. Прически велики и роскошны; такие же прически встречаются и на античных фигурах. Волосы стилизованы, орнаментальны или имитированы гвоздями и другими материалами. Тот же орнамент мы встречаем и на деревянной скульптуре. В Конго голова и прическа представляют собой не одну, а две самостоятельные части, одинаково тяжелые, балансирующие на столбе-шее. На скульптурах Конго почти всегда видна татуировка, практикуемая у туземцев.

На шеях часто изображены массивные обручи. Может быть, это те тяжелые обручи, которые носили на шее и так плотно ее обхватывали, что когда лицо, носившее их, умирало, ему приходилось отрубать голову, чтобы снять шейные кольца. Эти обручи, по-видимому, старинных традиций, так как их можно проследить и на каменных скульптурных головах.

Но что значат прямо стоящие фигуры с согнутыми коленками? Традиция ли это, имеет ли это мистическое значение или это просто этнографический тип? Пока трудно ответить на этот вопрос. Может быть, и традиция играет тут некоторую роль. Мы находим точно такие же согнутые колени при прямо стоящих фигурах в скульптурах у якутов, гольдов и других народов Северной Азии; встречаем у малайской расы, на скульптурах островов Гаваи — повсюду те же короткие ноги. В данном случае можно противопоставить чужеземному влиянию влияние местное, влияние природы.