О ВВЕДЕНИИ СУДА ПРИСЯЖНЫХ

Обсуждение вопросов судебной реформы началось несколько раньше — 24 марта 1790 г.

В результате длительных прений по этим вопросам, в которых приняли участие Сийес, Б а рна в, Лепелетье, Т а рже и другие, Учредительное собрание 30 апреля приняло декрет «О суде присяжных по уголовным и гражданским делам». В нем было сказано: «•Национальное собрание постановляет: 1. по уголовным делам, должен быть учрежден суд присяжных, 2. по делам гражданским он не учреждается».

Другим декретом того же 30 апреля Учредительное собрание поручило Конституционному комитету и Комитету уголовного судопроизводства в кратчайший срок представить проект закона о производстве дел в суде присяжных.

ля решения вопроса о том, должны ли вы согласиться на введение института присяжных, достаточно дать его точное описание.

Что такое судопроизводство с участием присяжных? Не входя в подробности различных видоизменений, допускаемых этой системой, достаточно установить здесь ее сущность и показать ее основное свойство.

Предположите, что вместо постоянных судов, к которым мы. привыкли, которые решают все вопросы и о праве, и о факте, с- которыми связаны все наши интересы, которые самовластно распоряжаются. нащей судьбой, назначают граждан, избранных общественным доверием на короткий срок из разных слоев общества, без всякого различия, для того, чтобы судить сначала о фактах, которые являются основанием для судебных споров; предположение далее, что существуют судьи, обязанность которых.

Перевод речи'Робеспьера «Sur I'institution des jures tant au civil qu.au criminel» сделан из «Сочинений M. Робеспьера», t. VI, «Discours 1789—1790»,. где текст речи воспроизведен u3«Le Point du Jour», і. VJIJ.

состоит лишь в том, чтобы применять закон к этим фактам вследствие первого решения — таковы присяжные, как я их понимаю.

Я нахожу, что два существенных свойства отличают этот институт от того, который господствует у нас в настоящее время, и от того, который хотят теперь ему противопоставить (ибо Конституционный комитет 1 изменил лишь наименование и местопребывание нынешних судов).

Первое свойство состоит в том, что разделение суждения о факте и суждения о праве сделало бы решения гораздо достовернее и яснее, чем при той системе, где судья беспорядочно обсуждает и вопросы факта, и вопросы права, гораздо беспристрастнее во всех их частях, ибо тот, кто только применяет закон к чужому решению, не. пытается склонить его к тому мнению, которое сложилось у него о опорном факте.

Второе свойство, еще более важное, состоит в том, что при таком порядке вещей, который я предлагаю, мы не увидим более, как постоянная корпорация, облеченная чрезмерной властью, воспринимает вследствие естественной человеческой слабости тот особый дух, дух высокомерия, гордости и деспотизма, который присущ всякой корпорации, облеченной большой властью. При одной только мысли о вв_едении института присяжных меня перестает страшить по крайней мере опасность доверить людям свои самые дорогие интересы. Они по крайней мере поручены людям, равным мне, то есть простым гражданам, выбранным народом, которые скоро возвратятся в массы, где они. будут сами подчинены той же самой власти, которую они только что осуществляли надо мной; порукой мне служит их религия, их интерес и тот дух справедливости, который характеризует людей в массе и который могут изменить одни лишь личные интересы; и если судья применит затем закон, каков бы он ни был, то я не опасаюсь, что он осмелится раздражить общественное мнение полным несоответствием закона и факта, взывающего к его применению.

Необходимость этого института для сохранения свободы столь очевидна, что даже те, кто выступал против него с наибольшим жаром, соглашаются допустить его по уголовным делам! Почему же не принять его также и по гражданским делам? Чем отличается жизнь и честь от чести и состояния? Разве не все права граждан подлежат одинаковой охране? Взять на себя защиту их всех — священный долг общества. Как могли бы зы предложить мне для моей собственности, для всего того, что делает мою жизнь приятной или сносной, гарантию, недостаточную саму по себе и не могущую защитить других мои$ прав?

В качестве возражения у нас ссылаются на невозможность существования этого института, но он уже целое столетие суще-

? 1 Конституционный комитет, созданный декретом 6 июля 1789 г. в составе восьми депутатов, подготовлял проекты законов. ствует в Англии; с тем же успехом утвердился он в Америке, и усердие этих двух наций, направленное на его сохранение, доказывает одновременно и его важность, и его жизненность.

Существование этого института, говорят, невозможно, а вы хотите вести его по уголовным делам. Оно невозможно только по гражданским делам, утверждаете вы; это может означать лишь то, что факты, которые являются основанием для споров, относящихся к нашей собственности, не могут быть ни замечены, ни узнаны просвещенными или почитаемыми за таковых людьми, на которых общественное доверие возложит эти обязанности (ибо я никогда не допущу, что для выражения своих интересов граждане постараются выбрать неспособных и глупых людей). Наши законы сложны, говорите вы, но они также, и приблизительно по тем же делам, сложны и в Англии. Впрочем, это возражение относится к неясности понятий, которая смешивает вопрос факта с вопросом права.

Там, где законодательство сложно, применение законов является более трудным; но трудность суждения о том, существует ли факт или нет, не имеет к этому отношения. Во всех странах, во всех законодательных системах улики относятся к фактам; они обнаруживаются при помощи тех же понятий, тех же вероятностей, и способности, необходимые для того, чтобы их видеть и узнать, являются теми же.

Наше политическое положение, говорят вам, не ? позволяет испробовать этот институт. Каково же наше политическое положение? Это положение народа, который быстро шагает по пути к своей сзободе, с тем благородным энтузиазмом, который преодолевает все препятствия, и возможно, в тот единственный момент, когда ему суждено завоевать все полезные институты, необходимые для укрепления его свободы.

Будут недовольны лица судейского сословия, говорят нам, и они увеличат число ваших врагов. Отвечу сначала, что это незаслуженное оскорбление, нанесенное наиболее почтенным из них: я призываю здесь в свидетели всех тех, кто принес суду нечто другое, чем рабскую косность и предрассудки; и так как они избрали'эти полезные обязанности лишь для того, чтобы защищать бедного, слабого-, угнетенного от несправедливости и крючкотворства, то их главным желанием всегда было видеть уничтожение этих явлений. Будут жаловаться другие, говорят нам. Тем лучше, вас благословят народы; вам ли страшиться врагов всякий раз, как вооруженные силами общественного мнения и национального интереса вы идете вперед по пути уничтожения всех злоупотреблений и всех тираний? Если бы подобные соображения восторжествовали, то вы были бы еще в самом начале своего пути... или вас более не было бы на свете.

Впрочем, что бы там ни говорили, я не знаю ничего опаснее того духа малодушия, который необходимым священным правам всегда противополагает мнимые затруднения, а наиболее явным принципам общественного порядка — мнимые политические приличия.

Мужество, разум, благоговейное уважение к праву людей и к велениям высшего законодателя, которые должны быть принципом для ваших повелений, — вот единственное правило поведения, нужное для вашего положения, вот единственное оружие, при помощи которого вы можете торжествовать надо всеми врагами свободы и добродетели.