АДМИНИСТРАТИВНАЯ ПРАКТИКА И ЮРИДИЧЕСКИЕ ТРАКТАТЫ

Связующим звеном между законодательными актами и административной практикой являются письма королей Франции к ведомствам и отдельным служителям, отражающие взаимоотношения короля и его исполнительного аппарата и сохранившиеся весьма неравномерно.

XVIII в. из сохранившихся писем были созданы регистры, которые содержали письма королей, грандов, знати и т.д.[80] Исследуемому периоду посвящен только первый регистр, в котором мною обнаружено три письма в Парламент, касающихся рассматриваемых в работе вопросов[81].

Лакуны в переписке королей Франции с верховными ведомствами позволили восполнить публикация Р. Казелем закрытых писем короля Филиппа VI Валуа и публикация писем Карла V Мудрого, осуществленная Л. Делилем[82]. В эту же категорию «эрудитских подвигов» следует поместить 11-томное издание полной переписки Людовика XI, где собрано воедино все огромное эпистолярное наследие этого короля, выявленное издателями в различных столичных и провинциальных архивах[83].

Системное изучение собственно административной практики затрудняется кричащей неравномерностью сохранности архивов ведомств и служб. Так называемые Старые фонды в Национальном архиве едва ли не на 90% состоят из архива Парижского парламента. Такое соотношение не только адекватно отражает статус, компетенцию и численный состав этого ведомства[84], но и обусловлено «благоприятным» стечением обстоятельств: случившиеся в Парламенте в 1618 и 1776 гг. пожары, хотя и нанесли ущерб, но не затронули главного богатства этого учреждения - его регистров[85]. В результате объем архива Парламента, растянувшегося под землей в районе Маре на 7 км и не имеющего аналогов ни в одной стране мира, обескураживает исследователей, поскольку является беспрецедентным по масштабу собранием всевозможных сведений по истории Франции вплоть до ликвидации Парламента 15 октября 1790 г.[86] Общий состав фонда достигает 26 789 единиц хранения, из которых

регистры составляют 10 500.

Ho не только это затрудняет задачу. Едва ли не наибольшее препятствие для этой гипотетической задачи заключается в том, что это, можно сказать, закрытый архив. Ревностно ведя документацию, бережно храня регистры, Парламент относился к своему архиву как к величайшей, но корпоративной собственности, не пуская в него никого, включая королей Франции, и даже адвокатам, имевшим право ознакомиться с материалами дела, разрешалось находиться в хранилище только под присмотром секретаря. До ликвидации ведомства в 1790 г. ни один посторонний человек не был допущен в этот архив для исторических изысканий, и даже эрудиты вынуждены были пользоваться теми многочисленными, но весьма тенденциозными выборками, которые в изобилии делали сами парламентарии и которые отражали не столько реальную историю ведомства, сколько «мнение касты» и ее стратегии, хотя сегодня именно это могло бы стать предметом специального исследования[89].

Ho и этого мало: архив Парламента на момент его перемещения в 1847 г. из Дворца Ситэ в отведенные Национальным архивам помещения (отели Субизов-Роганов) не имел ни одного указателя, и мы до сих пор не знаем, как они умудрялись быстро находить нужные им документы и отвечать на поступавшие от короля запросы.

Единственным ключом к архиву Парламента является уникальная коллекция Жана Ленена (1613-1698 гг.)[90], который, естественно, принадлежал к среде парламентариев. В эпоху всеобщего увлечения эрудитскими штудиями он сделал обширные извлечения из архива ведомства, - регистров «Совета», «Ордонансов», «Судебных слушаний».

«предметам»[91]. С целью проанализировать административную практику Парламента и формирование чиновного аппарата мною были изучены четырнадцать указателей: об учреждении Парламента, его палат и штатов, о перерывах в работе, о комплектовании и жалованьи, о его политическом авторитете, о чиновниках в целом, о президентах и советниках, о мэтрах Палаты прошений, об адвокатах и секретарях, о поданных Парламентом ремонстрациях, о рангах внутри корпорации, обо всех публичных церемониях, в которых он принимал участие[92].

Зачастую я ограничивалась указателями, не обращаясь к соответствующим регистрам. Например, факт проведения выборов был важен сам по себе, как и факт участия парламентариев в похоронах коллег. He меньшее значение имеют и разъяснения самого Ленена к каждому из «предметов» истории Парламента. Они не только содержат ценную информацию, но и отражают «корпоративное мнение» парламентариев.

Особую ценность представляет собой указатель Ленена к содержавшимся в архивах Парламента сведениям о Палате счетов. Дело не только в том, что он относится ко второй по значению верховной курии королевства, чей архив уничтожен пожаром, но и в том, что сами регистры, касающиеся Палаты счетов, по-прежнему остаются в фондах библиотеки Национальной Ассамблеи и были, поэтому, мне недоступны[93].

Важные сведения о правах, компетенции и привилегиях канцлера Франции найдены мной в анонимной рукописи, хранящейся в Национальной библиотеке Франции[94]. Рукописное собрание хартий и королевских указов о привилегиях служителей Канцелярии существенно дополнило собрание ордонансов[95].

В исследовании мною использовались публикации из архива Парламента и других ведомств короны. Издание пяти томов «Дневников» секретарей Парламента по гражданским делам начала XV в.

источником для изучения «системы в действии»[96]. Записи секретарей Парламента содержали их интерпретацию административных коллизий и политических событий, что придает им ценность в контексте данного исследования и сближает с трактатами правоведов и чиновников-практиков. Благодаря публикациям актов (приговоров и соглашений) по гражданским делам, а также первого регистра уголовных дел Парламента мне удалось выявить типы проступков и проследить динамику наказаний в сфере должностных преступлений служителей короны в столице и на местах[97]. Несколько дел, касающихся дисциплинарных норм, процедур комплектования и статуса служителей короны, найдены были мной в сборнике казусов из архива Парламента, касающихся служителей парижского Шатле[98]. Публикации бухгалтерских документов Казначейства и Палаты счетов дали возможность отследить размеры и периодичность выплаты жалованья, пенсионов и вознаграждений чинов-

1 ГР

никам .

Сведения об участии королевских должностных лиц в торжественных церемониях были мной дополнены специальным указателем извлечений из парламентских регистров, а также собранием о французском церемониале, сделанном Теодором и Дени Годфруа; важные детали относительно формы участия парламентариев в похоронах королей Франции сообщает «Церемониал похорон Карла VI», составленный, по всей вероятности, секретарем по гражданским делам Клеманом де Фокамбергом[99].

Наконец, некоторые ценные сведения, разъяснения и интерпретации были мной найдены в трактатах, написанных служителями короны Франции позднее, в XVI-XVII вв. Они дали возможность проследить преемственность основных компонентов в структуре института королевской службы в раннее Новое время.

Однако доскональное исследование административной практики всех ведомств и служб короны Франции выходит за рамки поставленных в данной работе задач. К тому же, это представляется невыполнимым на таком длительном отрезке времени и в столь широком охвате административной структуры. Обращение к административной практике преследовало цель обозначить параметры «структуры в действии», понять степень применения на практике законодательных норм.

He следует при этом забывать, как это подчас делается, что даже архивы Парламента содержат далеко не все сведения. И не только вследствие пожаров и потерь или перерывов в ведении регистров: относясь к регистрам как к хранилищу «памяти государства», служители Парламента записывали не всё и даже что-то сознательно, по своим мотивам или по приказу короля, вымарывали впоследствии[101]. Факт избирательности сохранившихся в архивах ведомств сведений придает им особую ценность, поскольку за этим отбором стоят, в том числе, корпоративные стратегии служителей короны Франции.

Корпоративную интерпретацию административной практики раскрывают и созданные в исследуемый период юридические извлечения и трактаты, составленные самими служителями короны Франции.

закладывавших в этот период идейные и правовые основы монархического государства.

По смыслу и времени создания сюда же относятся «Установления Людовика Святого», написанные около 1273 г. юристом Орлеанской школы, где разрешено было изучать гражданское (римское) право, в котором также были соединены нормы обычного права с римским и каноническим правом; а также «Наставления Людовика Святого сыну». В обоих текстах главное внимание уделено не столько судебной практике, сколько компетенции, прерогативам и апологии верховной светской власти и ее служителей[103].

Вершиной тенденции внедрения римского права в структуру обычного права королевства с целью обоснования новых функций королевской власти !вляется, безусловно, трактат Филиппа Бомануара «Кутюмы Бовези», написанный около 1283 г.[104] Автор «самого оригинального и самого выдающегося юридического труда за всю историю французского Средневековья», по зыражению П. Виолле, названный Г. Дюкудреем «Жуанвилем права», Пьер ле Реми де Бомануар в своем трактате, содержащем нормы права, судебные сазусы и их авторскую интерпретацию, выработал легитимирующую теорию законодательной и судебной власти короля, соединив каноническое и римское право с нормами обычного права. Для нас важно также, что автор принадлежал не только к теоретикам, но и. как это было характерно для эпохи, к практикам судопроизводства и управления: его послужной список полномочного представителя короля на местах (последовательно в нескольких балья- жах и сенешальствах Франции) весьма внушителен[105]. He менее значимо в гонтексте исследуемой темы и то. что трактат начинается с описания идеального королевского служителя (бальи), в котором отразились новые интенции служителей короны и их самоидентификация[106].

«Обвинительное заключение в отношении Робера Ле Кока»[107] 1358 г. обязано своим появлением крупнейшему политическому кризису во французском обществе, спровоцированному поражением от англичан в битве при Пуатье ‘9 октября 1356 г. и пленением короля Иоанна II Доброго. В обмен на налог лтя выкупа короля делегаты собрания Штатов Лангедойля высказали претензии к короне и выработали программу реформ в сфере администрации. Po- 5ер Ле Кок, высокопоставленный служитель короны Франции (королевский ивокат, мэтр Палаты прошений и член Королевского совета), являлся одним

из глав восстания и ведущим идеологом движения за реформы, за что и был в ходе собрания Штатов в Компьене в 1358 г. обвинен своими же коллегами в предательстве корпоративных интересов. В результате на свет появился уникальный по своему характеру трактат, соединяющий в себе законодательные нормы, реалии административной практики и их интерпретацию самими служителями короны Франции.

Следующим по значимости, хотя и несколько отличным по содержанию, является сборник судебных казусов, составленный королевским адвокатом в Парламенте Жаном JIe Коком[108]. Выходец из семьи служителей короны Франции, племянник Робера JIe Кока и даже крестник короля Иоанна II Доброго, Жан JIe Кок сделал блестящую судейскую карьеру и считался величайшим адвокатом своего времени. Составленный им в 1383-1398 гг. труд представлял собой сборник избранных приговоров и судебных казусов, рассматривавшихся в Парламенте, с комментариями автора. Сам отбор дел, которые Ле Кок включил в сборник, уже свидетельствует в пользу их значимости в представлении судейского чиновника. He менее ценны даваемые им комментарии к самому делу и к вынесенному приговору, равно как и заголовки включенных дел, которые, как и в случае издания «Ордонансов», даются самим Ле Коком и отражают его трактовку существа дел, тем более важную, поскольку Ле Кок был в Парламенте ex officio защитником интересов короны Франции. Сборник судебных казусов, составленный им, имел оглушительный успех в среде «робенов»: он циркулировал и цитировался в парламентских кругах в течение следующих 300 с лишним лет; имел множество копий, был издан в 1514 г. и выдержал затем девять изданий.

Если сборник Жана Ле Кока был порожден плавным течением судопроизводства и стремлением автора упорядочить этот повседневный хаос, то труд Одара Моршена[109] обязан своим появлением политической катастрофе лета 1418 г., когда Париж был взят войсками герцога Бургундского, а королевские институты власти раскололись надвое - бежавшие из столицы перед угрозой расправы так называемые арманьяки создали параллельные органы управления в «Буржском королевстве» при дофине Карле. Именно этими трагическими обстоятельствами объясняется появление на свет труда королевского но- тариуса-секретаря Одара Моршена, который руководствовался стремлением передать наработанный бюрократический опыт новосозданной Канцелярии и составил около 1426-1427 гг. для новичков, спешно набираемых на службу, формуляры 274 типов писем, выдаваемых короной, разделенных на 17 тематических глав: назначения и смещения чиновников, аноблирование, выплата пенсионов и т.д. Благодаря драматическому стечению обстоятельств в нашем распоряжении имеется уникальное свидетельство реального бытования в административной практике законодательных норм о статусе, правах и привилегиях королевской службы. Особую ценность этому собранию формуляров придают и комментарии самого автора (всего около 350), в которых Моршен поясняет суть почти каждой из формул письма. Благодаря этим пояснениям раскрывается не только бюрократическая практика королевской администра

ции, но и ее интерпретация самим служителем короны. Труд Моршена считался шедевром, о чем свидетельствует его долгая «бюрократическая жизнь».

К этому же сложному периоду королевской схизмы относится и «Ремонстрация Парламента королю о ситуации в церкви Франции»[110]. Речь идет о докладе, подготовленном Парламентом в Пуатье и поданном королю Карлу VII в 1431 г., накануне открытия Базельского собора. В нем, помимо традиционной для Парламента защиты принципов галликанизма, затрагивались текущие проблемы в королевской администрации и высказывались конкретные пути их решения в русле защиты корпоративных интересов.

Два других привлекаемых в исследовании трактата, созданных служителями короны в правление Людовика XI, также написаны «по случаю» и характеризуют ситуацию в королевской администрации на определенный момент времени. Судя по комментариям издателей, они представляют собой редкое явление в административной практике, что придает им дополнительную ценность. Во-первых, это «Доклад Большому совету короля о злоупотреблениях и скандалах в Налоговой палате», написанный в 1468 г.1Ь Его появление было вызвано акцией Людовика XI, который при воцарении пытался резко порвать с управленческими традициями и персоналом чиновников отца, что привело к упразднению Налоговой палаты. Война Лиги общего блага в 1464-1465 гг. способствовала «умудрению» короля, его повороту в сторону старых проверенных чиновников и восстановлению Налоговой палаты. Однако возникшая неразбериха спровоцировала «опасные новшества» в плане численности, персонала и прерогатив ведомства, каковые авторы «Доклада» и предложили королю «реформировать». Важно, что авторы принадлежали к среде королевских должностных лиц и, как следствие, в их апелляциях к традиции, в предлагаемых реформах, в рисуемой неприглядной картине нынешнего состояния ведомства высвечивается «картина мира» служителей короны Франции.

Наконец, еще один трактат, условно датируемый правлением Людовика XI (1461-1483 гг.), связан со стремительным ростом численности королевских чиновников после окончания Столетней войны[111]. Хотя трактат анонимен, в нем явственно проступают особенности мышления служителя короны. Построенный по «схоластическому принципу», т.е. представляя аргументы pro et contra прав короля по своему усмотрению менять состав чиновников, трактат апеллирует к законодательным нормам и к административной практике, в итоге приравнивая произвол короля к роду тирании, что характерно было для позиции служителей короны, ревностно оберегавших ординарную численность ведомств и служб.

Привлекаемые в исследовании трактаты по своему содержанию тесно примыкают к следующей группе источников, осмысливающих и отражающих процесс формирования идейных основ королевской власти и облик ее служителей.