Сциентизм в философии возникает как реакция на натурфи- лософичность и абстрактность схем классической философии, которые, по мнению представителей данного умонастроения, не соответствуют действительному опыту, представляя собой лишь чистую рефлексивную спекуляцию конкретного мыслителя. Поэтому общим смысловым полем возникающих направлений становится критика систематического идеализма. Иногда она ведется в достаточно мягкой форме и выглядит как своеобразное дополнение классических философских систем, что отражается даже в названии этих направлений (неогегельянство, неокантианство), иногда она принимает жесткий характер, направленный на полное отбрасывание классических традиций в философии (позитивизм, неопозитивизм). В центре критической философской рефлексии часто оказывается фигура И. Канта, философия которого подвергается интер-претации как бы с двух сторон — сциентизма и антисциентизма. И это не случайно, так как Кант «заготовил принципиальную платформу критики неумеренных претензий логической «Системы» на адекватное представление мира» . Так, например, в марбургской школе неокантианства, наиболее крупными представителями которой выступают Г. Коген (1842-1918), П.Наторп (1854-1924), Е. Кассирер (1874-1945), получают дальнейшее развитие антипсихологические установки кантовской философии. Философия трактуется здесь как рацио-нально-теоретическая форма мышления, которая должна ориен-тироваться на то, чтобы выступать в качестве науки и отвечать со-ответствующим критериям научности. Соответственно наука для ее представителей — это высшая объективно-упорядочивающая форма человеческой культуры. Она как бы олицетворяет в себе разум как таковой, точнее, разум находит в науке свое истинное прибежище. Происходит абсолютизация разума, но в его восприятии через науку, т. е. отождествлении разумности, рациональности с научностью. Объявляется, что мышление выступает единственным критерием определения объекта (Г. Коген), хотя на самом деле речь идет лишь об одной его разновидности, т. е. научном мышлении. Поэтому логика развертывания научной мысли превращается в логику развития действительности. Соответственно философия как форма рационально-теоретического сознания должна строиться по образцу науки. Неокантианцы сциентистского направления все время подчеркивают, что именно они верным образом интерпретируют философию Канта, выполняя поставленные задачи рассматривать философию (метафизику) в качестве особой науки. Феноменология Гуссерля (1859—1938) трудно поддается вписыванию в какую-то схему. Начав с философско-психологических установок («Философия арифметики»), он затем резко изменяет характер своего творчества [«Логические исследования» (в 2 т. 1900—1901)] и в русле идей неокантианства выступает за освобож-дение философии от психологизма. Философия должна быть по-строена как строгая наука. Гуссерль ставит проблему обоснования наук о природе и исто-рии, которые могут быть выработаны только в философии, высту-пающей строгой наукой о феноменах сознания. Соответственно для этого необходимо очистить образы сознания от эмпирического содержания. Способом такого очищения должна стать феноме-нологическая редукция, которая позволяет сознанию освободиться от смысла, навязываемого естественными науками. В результате можно выделить особое «чистое» образование, которое далее уже неразложимо и представляет собой «интенциональность», «направленность на предмет». Феноменология — это наука о чистом сознании. В более поздний период творчества Гуссерль вновь возвращается к психологизму в философии, резко критикует сциентистские установки в философии. Это делает его творчество своеобразным культовым феноменом, на который ссылаются почти все представители современных философских концепций иррационалистиче- ского и антисциентистского типа (М. Хайдеггер, Н. Гартман, Х.-Г. Гадамер), включая и современный постмодернизм. Основные его сочинения (кроме отмеченного двухтомника): «Философия как строгая наука» (1911), «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии» (кн. 1. 1913), «Картезианские медитации» (1931), «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» (1954), «Первая философия» (1956—1959). Более жесткую позицию по отношению к классике занимает позитивизм (О. Конт, Дж. С. Милль), который также развивает традицию элиминации философии из разряда наук. О. Конт (1798—1857) исходит из идеи, которую схематично можно выразить следующим образом. Человеческий дух проходит в своем развитии как бы три стадии: 1) стадия религиозная, концептуальным объектом которой являются фиктивные образы теологии; 2) ста дия философская, которая оперирует метафизическими абстрак-циями; 3) стадия научная, которая опирается на позитивные знания (отсюда и сам термин «позитивизм»). Соответственно философия, если она хочет действительно иметь хоть какое-то отношение к научному познанию, должна отказаться «от исследования происхождения и назначения существующего мира и познания внутренних причин явлений и стремиться, правильно комбинируя рассуждения и наблюдения, к познанию действительных законов явлений... Объяснение явлений есть отныне только установление связей между различными явлениями и несколькими общими фактами, число которых уменьшается по мере прогресса науки»1. Философия в своем традиционном, умозрительном виде, по мнению позитивистов, не может больше претендовать на роль всеобщей методологии наук. Но поскольку такая всеобщая методология необходима, то она должна быть выработана на основании синтеза частнонаучных методологий и обобщена в особой «позитивной» науке. Основная работа О. Конта — «Курс позитивной философии» (1830-1842). В наибольшей степени позитивистская позиция становится популярной в социологии, не случайно ее основателем как науки часто называют именно О. Конта. Давая свою классификацию наук, он в ряду других наук, подобных физике или биологии, специально выделял социологию. Правда, сам термин был тогда не столь популярен, и Конт обозначает эту науку как «социальная физика». Это очень характерное обозначение, которое четко выражает сущность позитивистского подхода. Как для описания и предсказания в природе существует наука, опирающаяся на физические представления о мире, так и по отношению к обществу должна существовать своя собственная «физика», наука, исследующая закономерности общества. Прагматизм, представленный Ч. Пирсом (1839—1914), Дж. Дьюи (1859—1952), У.Джемсом (1842-1910), - философское на-правление, исходящее из критики классической философии за ее абстрактность и оторванность от проблем конкретного человека и призывающее, напротив, заниматься вопросами, которые стоят перед человеком в различных жизненных ситуациях. Соответственно вся окружающая действительность отождествляется у них с опытом, а единственным критерием истины является достижение практического результата. Конт О. Курс положительной философии. СПб., 1900. Т. 1. С. 4. Философия в понимании прагматизма должна помогать чело-веку «двигаться в потоке опыта к каким-то поставленным целям. Поэтому одним из определений истины у Джемса была ее способность вести нас от одной части опыта к другой, более нам желательной, разумеется»1. Джемс был уверен в возможности улучшения человеческого мира, хотя и не смог предложить какие-либо варианты этого улучшения. Позиция Дьюи более глубока и конкретно практична. Он предлагает не просто опираться на имеющийся опыт, но реконструировать его. Одним из средств такой реконструкции могла выступить педагогика как конкретная программа изменения системы образования. Общая установка зарождающегося направления неопозитивизма достаточно прозрачна и обоснованна. Поскольку любая наука — это прежде всего научная теория, а она, в свою очередь, представляет собой некоторую языковую систему, то проблема от-личения науки от ненауки, научных высказываний от ненаучных может быть решена на лингвистическом уровне. Соответственно в качестве эталона науки выступает та языко-вая система, которая относительно проста, логична и легко прове-ряема. Так, у Л. Витгенштейна (1889—1951) в качестве эталона науки выступает формальная логика, задающая общие критерии научности. При этом утверждается, что эмпирическое знание дано человеку в чувственном восприятии и познание здесь возможно с абсолютной достоверностью. Теоретическое же знание, в свою очередь, сводится к эмпирическому. Таким образом, функции науки можно свести к описанию явлений, а роль философии — к анализу языка научной теории. «Цель философии — логическое прояснение мыслей. Результат философии — не некоторое количество "философских представлений", но прояснение предложе- ний»2. По мнению Л. Витгенштейна, любое высказывание, имеющее смысл, должно быть сводимо к атомарным предложениям, которые, в свою очередь, являются лишь описаниями. Понятно, что философские (метафизические) высказывания свести к атомарным и эмпирически проверяемым предложениям нельзя, поэтому они, по мнению философа, должны быть отнесены к разряду псевдовысказываний, которые, в свою очередь, с позиции научного анализа лишены всякого значения, а значит, бессмысленны. Зотов А. Ф., Мельвиль Ю. К. Западная философия XX века. М., 1998. С.44. ~ Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958. С. 50. Поскольку наука — это прежде всего научная теория, эмпирический уровень которой представляет собой систему фактических высказываний о реальном мире, то критерий научности имеет прежде всего эмпирический характер (подтверждаемость). Философия не может быть научной теорией, так как система ее высказываний не несет никакой фактической информации о мире и поэтому ее положения не могут быть подтверждены. Данный подход к демаркации философии и науки постепенно выкристаллизовывается в известный принцип верификации. Предложение считается научным, если оно верифицируемо, т. е. его следствия не противоречат базисному знанию, которое представляет собой совокупность протокольных предложений, достоверных описаний опытных данных. Если некоторые предложения нельзя верифицировать, то они не являются научными и должны быть изъяты из научной теории. Однако последовательное проведение данного принципа ста-вит под сомнение научный статус не только таких дисциплин, как, например, история или психология, но и естественных наук, которые очень часто базируются на утверждениях, которые не проверяются (например, понятие эфира в ньютоновской физике). Предложенная модель оказывается очень узкой, так как заставляет отказаться от общих предложений науки, т. е. от ее законов, достоверность которых нельзя обосновать с помощью верификации. Поэтому полное ее проведение потенциально возможно лишь в искусственном языке, тогда как реальный научный язык, являющийся расширением естественного языка за счет внедрения в него соответствующей научной терминологии и широко использующий универсальные предложения, не позволяет провести верификацию научных законов. Основные сочинения Л. Витгенштейна: «Логико-философский трактат» (1921; на русск. яз. -- 1958, 1994), «Философские исследования» (1953; на русск. яз. — 1994), «О достоверности» (1969; на русск. яз. — 1994) и др. На русском языке изданы «Философские работы» (ч. I, II) (1994). Р. Карнап (1891—1970), исследуя языковые структуры науки, пришел к выводу о том, что в них одновременно присутствуют два типа высказываний. Это, во-первых, высказывания, составляющие каркас научной системы, т. е. ее теоретическая часть. Высказывания здесь носят осмысленный характер. И во-вторых, общие высказывания, которые составляют неосмысленный блок знания, т. е. философские высказывания. Одновременно в языке науки присутствуют термины, которые несводимы к терминам наблюдения. Все это привело к тому, что неопозитивизм сам стал отказываться от жесткого проведения принципа верификации, «ослаб- лять» его. В частности, было предложено считать предложение ве-рифицируемым, если существует логическая возможность его проверки. На деле это означало расширение принципа верификации, так как проверке не подлежат лишь бессмысленные выражения. Затем вводится принцип физической возможности верификации и т. д. Из сочинений, переведенных на русский язык, укажем «Значе-ние и необходимость» (1947 (1959)), «Философские основания фи-зики» (1966 (1971)). Идею своеобразной «реабилитации» метафизики пытается осуществить К. Поппер (1902—1994). Главные его труды: «Логика научного исследования» (1935), «Открытое общество и его враги» (1945; на русск. яз. — т. 1—2. 1992), «Нищета истори- цизма» (1957), «Предположения и опровержения» (1963), «Логика и рост научного знания. Избр. работы» (1983), «Объективное знание» (1972; на русск. яз. - 2002). С его именем связывают постпозитивистское направление в современной философии. Поппер подвергает критике неопозитиви-стский принцип верификации с общих философских позиций, ставя вопрос о природе рациональности в целом и механизмах развития научных знаний. С точки зрения Поппера, принцип верификации в качестве критерия для определения научности или ненаучности теории не выдерживает никакой критики и представляет собой искусственное построение, не имеющее отношения к проблеме установления истины. Действительно, человек лишь объявляет истинным некоторое полученное им знание на основании им же выдуманных критериев. Таким образом, истина не столько выявляется человеком раз и навсегда (согласно каким-то критериям), сколько представляет собой некоторую цель, которая оправдывает сам смысл научного познания. Ученый стремится к истине, он должен быть уверен в ее достижении. Для этого конструируются различного рода критерии истинности, которые заведомо будут носить либо предметный, либо, напротив, самый общий характер. Принцип верификации и является одним из искусственно сконструированных критериев. Выполнить его несложно, так как наука вращается в выдуманном логическими позитивистами методологическом кругу, и мир оказывается «наполнен верификациями». Поскольку, по мнению Поппера, философия и наука пред-ставляют собой совершенно различные образования, то и в качестве критерия их различения должен выступать принцип фалъси- фицируемости научных теорий. С философской позиции путь к истине в науке есть постоянное отбрасывание ложных (включая и ставшие неистинными положения науки) знаний. Таким образом, научность теории определяется ее опровержимостью опытом, и если она принципиально недостижима или искусственно заблокирована, то данная теория вряд ли имеет отношение к науке. Статусом научности обладает такая теория, класс потенциаль-ных фальсификаторов которой не пуст, например теория относи-тельности А. Эйнштейна. Соответственно чем больше класс по-тенциальных фальсификаторов, тем в большей степени теория фальсифицируема, т. е. тем в большей степени она несет истинную информацию о мире. И напротив, чем в меньшей степени фальсифицируема теория, тем в меньшей степени она говорит о реальности. В качестве примера последнего Поппер приводит философскую концепцию марксизма. Изначально эта концепция обладала признаками научности, так как ряд ее высказываний подвергался хотя бы возможности опровержения. Однако при об-наружении противоречащих фактов ее попытались «спасти», тем самым нарушив принцип фальсифицируемости путем объяснения противоречащих теории фактов в рамках новой, более широкой концепции (марксизм-ленинизм), что придало последней статус псевдонаучной теории1. Итак, философия, по Попперу, конечно, не может быть нау-кой, так как ее высказывания неопровержимы, но это вовсе не оз-начает, в отличие от утверждений логицистов, что ее высказывания бессмысленны. Поэтому принцип фальсифицируемости лишь проводит «демаркацию» между философией и науками и вовсе не отбрасывает саму систему философских знаний как ненужную и бессмысленную. Более того, экзистенциальные высказывания, которыми оперирует философия и которые сами по себе, конечно, нефальсифицируемы, могут быть тем не менее фальсифицированы вместе с теорией, составной частью которой они являются. И тогда «экзистенциальное высказывание может в некоторых случаях увеличивать эмпирическое содержание всего контекста: оно может обогатить теорию, к которой принадлежит, и увеличить степень ее фальсифицируемости, или проверяемости. В этом случае теоретическая система, включающая данное экзистенциальное высказывание, должна рассматриваться как научная, а не как ме- тафизическая»2. Кроме этого, философия стимулирует научный прогресс. Ме-тафизические идеи указывают направления и тенденции развития Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 96. ' Там же. С. 96. науки. «От Фалеса до Эйнштейна, от античного атомизма до де-картовских рассуждений о природе материи, от мыслей Гильберта и Ньютона, Лейбница и Бошковича по поводу природы сил до рассуждений Фарадея и Эйнштейна относительно полей сил — во всех этих случаях направление движения указывали метафизические идеи» . Необходимость философии связана также и с психологическими причинами. Ученый должен верить в свою творческую деятельность и в возможность постижения истины. Следовательно, он должен верить в те умозрительные построения, с которых начинается построение научной теории и которые могут быть «весьма неопределенными» и «не оправданными с точки зрения нау-ки», носить «метафизический характер». Таким образом, «реабилитация метафизики» К. Поппером безусловно имела место, но не в решении проблемы сущности фило-софии, которая трактуется им в типично сциентистском духе. Предмет философии им резко ограничивается, в данном случае сводится к выполнению ею критической функции. Самое большое, на что способна философия, — это выступать умозрительной предпосылкой формирования научных идей. Поэтому, как отмечает М. Вартофский: «Поппер, в сущности, лишь модифицирует позитивизм, расширяя его представления о том, что считать осмысленным... Хотя Поппер и признает эвристическую и методологическую ценность метафизической традиции, он не может понять, почему она имеет эту ценность»2. Основное его достижение в этой области — это более широкое обоснование рациональности, позволяющее и философию рассматривать как вид рациональной деятельности и не сводить последнюю только к эмпирическим критериям. Последнее дает своеобразный импульс современному фило-софскому течению, которое можно обозначить как критический рационализм, основанный на критике классической модели научной рациональности как попытки выработки некой «чистой» модели, верной для всех и во все времена. Рациональность, утверждают представители данного направления, определяется всем со-циокультурным контекстом, поэтому вместо абсолютного обоснования знаний необходимо предложить систему альтерна- Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 40. тивных решений, локальных моделей объяснения. Рациональное объяснение того или иного явления в таком случае есть акт свободного выбора. Но при этом следует осознавать, что такая тотальная же познавательная установка должна сопровождаться и тотальной критикой тех ошибок и заблуждений, которые сопровождают научное познание1. Представители критического рационализма считают, что можно создать некую общую модель научного рационализма, с помо-щью которой можно осуществить демаркацию между научным и ненаучным знанием, объяснить историю науки и те проблемные ситуации, которые в ней возникают. Такая модель должна пред-ставлять собой не некое завершенное образование, а открытую систему, своеобразную поисковую программу. Научная рацио-нальность, таким образом, должна выступать не как характеристика научных результатов «задним числом», а как некое направляющее начало научной деятельности. Таким образом, модель научной рациональности должна выполнять две функции: функцию чисто логическую, которая устанавливает соответствие рационального знания нормам логики, и функцию методологическую, соотносящую конкретный научный опыт и принятый идеал рациональности. В сциентистском духе в качестве идеала научной рациональности предлагается физико-математическая модель научной теории. Поскольку общая модель научной рациональности должна быть создана на основе обобщения всех существующих научных теорий, то к этой задаче прежде всего и сводится специфика философии. «Собственной и, может быть, единственной задачей философии, которая последовательно ориентируется на науку, на исследование, является создание единого и всеохватывающего определения соотношения всех научных теорий и способов объяснений, при помощи которых частная теория исследования материи становилась бы универсальной теорией действительного»2. И соответственно сказанному выше главным методом построения подобной общей модели выступает опять же тотальная критика, с помощью которой осуществляются анализ различных подходов и отбрасывание ложных, неистинных. Поэтому сущностью философии, если она стремится быть научной или хотя бы приблизиться к данному идеалу, выступает критика. Философская деятельность есть по преимуществу деятельность критическая. См.: Albert H. Die Wissenschaft und die Fehlbarkeit der Vermumft. Tubingen, 1982. S. 9. Fluchtlinien H. D. Philosophische Essays. Frankfurt a. M., 1982. S. 77. Дж. Пасмор утверждает, что в основе философии всегда лежит критика, но метод этой критики видоизменяется в зависимости от области исследования и специфики данного философского мышления. Поэтому, например, в основе философской критики Платона стоит диалектика. У Бергсона это интуиция, у Гуссерля — феноменологическое описание, у Витгенштейна — раскрытие бес-смыслицы языковых выражений. Философ не имеет метода, ха-рактерного для всей философии, но, как отмечает Пасмор, «вправе использовать и использует любой тип критического обсуждения, обещающий прояснить вставшие перед ним проблемы». Но даже в этой области своего применения философия должна ограничивать свое участие в дискуссиях проблемами, которые по тем или иным причинам пока еще не поддаются конкретному научному решению. Именно последним объясняется так называемая «вечность» философской проблематики, которая обеспечивается, отмечает Дж. Пасмор, возможностью ничем не ограниченных рассуждений. Поэтому если философ берется за обсуждение научных дискуссий, то он не должен давать каких-то оценок, но должен заниматься лишь языковым описанием. Цель философии, утверждает другой представитель данного направления — Э. Тугевдхат (р. 1930), заключается в переосмыслении онтологических философских высказываний старой метафизики с помощью методов семантической формализации и прояснения семантической структуры философских понятий. Его главные труды: «Понятие истины у Гуссерля и Хайдеггера» (1967), «Самосознание и самоопределение» (1979). П. Ф. Строусон также в русле аналитической интерпретации философии видит ее задачу в прояснении сети разнообразных конкретных связей, в обращении с которыми мы, как существа, взаимодействующие с миром и друг с другом, можем обладать практическим мастерством, не имея их ясного теоретического по-нимания. Таким образом, представители постпозитивизма, как и всей аналитической традиции, хотя и, по известному выражению К. Поппера, «реабилитируют метафизику», но значительно сужают область ее исследований, определяя ее прежде всего как критический анализ языка научных теорий. От философии в данных концепциях не остается ничего, кроме логики. Несмотря на достаточно большое временное расстояние их от позитивизма О. Конта, утверждавшего, что в основе философии лежат наблюдение и установление через него связи между явлениями, аналитическая традиция в гносеологическом плане представляет собой лишь модификацию данной установки, что приводит в конечном счете «к отрицательной исследовательской программе» (В. С. Швырев). Выдвигаемые модели научной рациональности являются по существу идеализированными конструкциями, оторванными от реальной практики науки, которая опосредуется иными видами человеческой деятельности и творчества, влияя на них и испытывая их влияние на себе. Да и сами эти модели создаются в условиях определенного социокультурного конкретно-исторического контекста, а потому являются весьма относительными. Поэтому так же как невозможно ни от чего не зависящее «чистое мышление», невозможно выработать и эффективную и ни от чего не зависящую модель научной рациональности. Сциентистская интерпретация философии присуща структурализму, прежде всего в его французском варианте1, хотя предлагаемая им программа в философском смысле шире, чем позитивистская или неопозитивистская. Цель философии, считают его представители, заключается в поисках общего основания для естественных и гуманитарных наук. В наибольшей степени их сближает использование пусть и разных, но языковых структур. Окружающий нас мир с этой точки зрения представляет собой как бы совокупность зашифрованных истин. Это мир символики. Таким образом, задача философии — это нахождение в культуре скрытых базовых структур, которые являются основой тех или иных явлений в мире. Но поскольку эти базовые структуры доходят до нас в виде особых знаковых систем, то их смыслы можно «расчистить» лингвистическими методами, выявив «чистые образы» сквозь многообразие окружающих нас языковых структур. Философия, если она хочет относить себя к разряду наук, должна заниматься лингвистическим анализом. К науке (но не к научному познанию) могут приближаться лишь некоторые фи-лософские концепции, заполняя те области, в которых наука пока не развита. В этот момент философия отвечает научным критериям, так как стремится «объяснять бытие по отношению к нему самому, а не по отношению к моему "Я"»2. На развитой стадии наук философия не нужна, и конкретно-научные предметные объяснения лишают здесь философские умозрительные построения вся- Одной из личностно-психологических причин этого является тот факт, что он исторически развивался в прямой полемике с французским экзистенциализмом. Леви-Стросс открыто дискутировал с Сартром, называя философию последнего метафизикой для белошвеек (см.: Levi-Strauss С. Tristes tropiques. Paris, 1969. P. 63). " Тамже. кого смысла. Таким образом, степень научности философии зависит не от нее самой, а от того, насколько она используется в науках. В этом смысле научная философия, по мнению представителей сциентизма, возможна только как прикладная дисциплина, а не как самостоятельная наука.