V СТРАХ И ТРЕПЕТ

Сёрен Кьеркегор.

Болезнь к смерти

Для Кьеркегора освободиться от оков существующего общества значило отрицать его реальность, признать конкретную личность единственной земной реальностью.

Философские размышления Кьеркегора, касающиеся бытия,— это область, в которой господствует крайний консервативный иррационализм. Это реакционный христианский романтизм, подчеркивающий глубину пропасти между человеком и богом и необходимость страстной веры, с помощью которой возможно эту пропасть преодолеть. Кьеркегор, которого можно считать продолжателем мотивов Паскаля, одновременно близок мистицизму великих азиатских религий, их интуиционизму, их концепции внутренней жизни. Мое «Я» полно неясного страха и непонятной тревоги, «страха и трепета», «смертельной болезни души», которая уничтожит меня, разве что «Иисус действительно посредник и Сын божий, свет, путь, истина для всех людей и в особенности для меня. Я испытываю чувство вины, мое внутреннее естество грешно, и я бесконечно далек от истины. Но я могу преодолеть свою ограниченность и достичь полноты только через религию, которая является мостом между мной и богом» Кьеркегор торжественно помещает бога в центре своей философии, отгораживающей человека от общества, философии одиночества и трагичности бытия.

Кьеркегор исполнен искреннего отвращения к обывателю, к буржуазному мышлению, к официальной религии. Он стремится к из- менению жизни, к победе духовного начала, к созданию новых человеческих ценностей. Он ратует за полноценную жизнь, за свободное развитие личности. Существование для него— болезненное усилие воли и страсти, направленное на то, чтобы отбросить нечто внутри нас, что нас не удовлетворяет, и обратиться к чему-то другому, лучшему, совершенствоваться. Таким образом, оно представляет собой драматическое переживание конфликта между сущим и тем, что только рождается, к чему стремишься. Кьеркегор подчеркивает личный характер этого переживания, личную ответственность за поиски смысла жизни и осуществление своего жизненного пути в одиноких терзаниях и одинокой внутренней борьбе.

Однако все это сводится в результате к внутреннему изменению одинокого индивида— к погружению в бога, аскетизм и мистику.

Повторяем: революция, которую надлежит совершить, заявляет Кьеркегор, не может быть социальной, экономической революцией, не может касаться плевел, не имеющих никакого значения для жизни личности. Ведь единственная цель отчужденного, ничем не предопределенного, одинокого в миру человека — воссоединение с богом, а чем человек ближе к богу, тем меньше его интересуют история, внешний мир, общество. Всматривающаяся в себя, отрешенная от мира личность ведет свой трагический диалог с богом. Тра- гический потому, что величие божества ужасает при сопоставлении с низостью и слабостью человеческого существа. Трагический потому, что в этом диалоге человек —пассивная, страдающая сторона. Согласно Кьерке- гору, только отказ — вопреки природе — от земной жизни может приблизить человека к божеству.

Таким образом, контакта с богом можно достичь лишь ценою отказа от собственной природы, ценою полного аскетизма в жизни. А поскольку человек по своей природе тяготеет к земным радостям, то он испытывает постоянное разочарование в себе, постоянное отвращение, порождающее новые страдания. Может быть, даже сильнее, чем у Паскаля, здесь подчеркивается диспропорция между величием бога и ничтожеством человека. Это чувство ничтожества и слабости — еще один элемент, непрерывно вызывающий человеческие страдания и тревогу.

Христианство Кьеркегора не приносит освобождения от тревоги, от страха, от ощущения постоянной опасности. Это — евангелие страдания, религиозная форма выражения дисгармонии между идеалом и его воплощением, между сущностью и существованием, между ничто и бытием. Это идеология, отрывающая людей друг от друга. Тех, кто уже изверился в возможности восстановить разорванные узы братства и любви между людьми, она обрекает на отчаяние и одиночество. На дне израненной, истерзанной души, сгибающейся под тяжестью греха, человек находит образ бога: грозного бога Павла и Лютера.

Кьеркегор, который в философской мысли середины XIX века развивал мотивы, возникшие за два столетия до него, в период крушения ценностей феодального мира, не дождался признания при жизни. Его мистицизм и иррационализм не соответствовали тогдашнему этапу развития буржуазной культуры. Его идеи как составная часть культуры разлагающейся буржуазной формации переживают свое возрождение только в наше время.