Становление оснований социально-гуманитарных наук (СГН)

Первая явная тематизация этих сфер культуры дается в кантовских трех критиках.

В рамках таких представлений об объяснении трудно найти место для гуманитарных наук или наук о человеке типа филологии, истории и т.п. В каком смысле эти дисциплины содержат объяснения того вида, который мы находили в естественных науках? Удовлетворяют ли они вообще тем существенным требованиям, которым отвечают «преуспевающие естественные науки»? К началу XIX в., когда в обществе и культуре в полную силу обнаружилась потребность в знаниях, объективно раскрывающих сущность социокультурных процессов и явлений, были возможны две стратегии формирования оснований СГН: 1)

можно было попытаться придать СГН статус, которым обладали естественные науки.

можно было также, следуя, например, за Вико, Гердером, утверждать, что гуманитарные и естественные науки имеют качественно разные объекты/предметы исследования и, следовательно, различные методы. Из этого следовало, что СГН должны легитимироваться иначе, чем естественные науки.

Эти две стратегии обозначили рамки, в которых формировались проблемы как предмет великого методологического спора вокруг эпистемологического статуса СГН, который продолжается и в наше время.

а) Генезис оснований СГН в ориентации на идеал естествознания (натурцентристская ориентация или стратегия).

В данном направлении становление оснований СГН первоначально осуществлялось как серия «парадигмальных трансплантаций» из области естествознания на область социально-гуманитарных исследований. Решающую роль в этом контексте сыграла механика как наиболее развитая наука в XVIII - начале XIX вв. Механическая картина мира в эту эпоху выполняла функции не только физической, но и естественнонаучной и общенаучной картины мира. Идеалы механического объяснения воспринимались как олицетворение научности, а философия механицизма выступала как функция философских оснований науки (7).

Наука XVIII в. стремилась построить научное знание об обществе и человеке, используя основания механического естествознания в качестве своей исследовательской программы. Так, Ламетри и Гольбах используют понятие машины, силы, инерции, притяжения, отталкивания для характеристики человека. Эту же интенцию можно обнаружить, например, в социальных концепциях А. Сен-Симона и Ш. Фурье. В работе «Труд о всемирном тяготении» Сен-Симон писал, что наиболее важ- ные рассуждения о политике могут и должны быть непосредственно выведены из знаний физики. По его мнению, закон всемирного тяготения должен стать основой новой философии, которая в свою очередь может стать фундаментом новой политической науки.

Сходные идеи можно обнаружить в творчестве Ш. Фурье. Он писал о существовании двух типов законов, которым подчиняется мир. Первый из них - это закон материального притяжения, приоритет открытия которого принадлежит Ньютону. Фурье полагал, что можно открыть второй тип законов, притяжения по страсти, которая является определяющим свойством природы человека (8, с. 83-108).

Первые шаги к конституированию социальных наук в особую дисциплинарную область были связаны с модернизацией образов, заимствованных не только из классической физики (механики), но и биологии.

В этом отношении обращает на себя внимание обоснование О. Контом (1798-1857) новой науки об обществе, социологии. Термин «социология» вводится в контовском «Курсе положительной философии» в качестве замены ранее использовавшегося им выражения «социальная физика». Конт рассматривал возникновение социологии как науки с исторической точки зрения. Он считал, что интеллектуальное развитие человечества проходит три стадии: теологическую, метафизическую и позитивную. Конт полагал, что математика, физика и биология как науки, освободившиеся от теологического и метафизического мышления, уже находятся на позитивной стадии, однако дисциплины, изучающие человека, все еще характеризуются теологическими и метафизическими спекуляциями. Конт хотел продвинуть их на позитивную (научную) стадию. В этом смысле он становится отцом социологии как позитивной социальной науки.

Использование им слова «позитивная» (и «позитивизм») имеет полемическое значение. Оно направлено против теологических и метафизических спекуляций. Позитивная научная дисциплина является в понимании Конта эмпирической, объективной и антиспекулятивной. Она занимается явлениями, как они нам даны, и их упорядоченными связями, которые могут быть обнаружены в ходе эмпирического исследования.

Дальнейшее развитие этих идей было связано с разработкой Г. Спенсером теории эволюции и представлений о развитии общества как особой фазе эволюции мира. Спенсер не просто переносит на область социальных наук идеи биологической эволюции, а пытается выделить некоторые общие принципы эволюции и их специфические конкретизации применительно к биологическим и социальным объектам (6, с. 282-299). Идея общества как целостного организма, согласно Спенсеру, должна учитывать, что люди как элементы общества обладают сознанием, которое как бы разлито по всему социальному агрегату, а не локализовано в некотором одном центре.

Дальнейшие шаги, связанные с перестройкой первичных парадиг- мальных образов, перенесенных из естествознания в СГН, осуществлялись в ходе эволюции позитивизма в XX в., в структурно- функциональном анализе, структурализме, в дискуссиях относительно методологии социального познания. Эти дискуссии продолжаются и в наше время, и в центре их стоит сформулированный В. Дильтеем тезис о принципиальном отличии наук о духе и наук о природе.

б) Становление оснований СГН в ориентации на их собственную природу (кулътурцентристская стратегия)

Возникновение и развитие данной стратегии обоснования СГН обязано мыслителям XVII-XVIII вв., создавшим новое историческое сознание, таким как Вольтер, Тюрго, Кондорсе, Вико, Гердер и др.

Д.

Таким образом, для Вико различие между тем, что сотворено человеком, и тем, что дано природно, имеет важные эпистемологические следствия. Он выходит на толкование различия между естествознанием и гуманитарными науками. Различие между ними, говорит Вико, связано не только с их методами, но и с присущими им типами отношений между субъектом познания и объектом познания. В гуманитарных науках мы не имеем дело с картезианским различением субъекта и объекта (что важно для естествознания). В гуманитарных науках объект познания сам является субъектом (люди и созданное ими общество); здесь исследователь в определенном смысле лично «участвует» в жизни и деятельности других людей. Напротив, по отношению к природе он всегда находится в позиции «наблюдателя». Это обстоятельство обусловливает различие методов гуманитарных и естественных наук.

Эпистемологические размышления Вико затрагивают также один из основных вопросов гуманитарных наук: каким образом современный человек может понять то, что создано предшествующими историческими эпохами и другими культурами? Вико предостерегает от часто допускаемой ошибки, когда историки или философы, рассуждая о прошлом, приписывают ему понимание, которым они обладают сами, тем самым обнаруживая отсутствие исторического сознания.

Если мы хотим понять людей прошлого, мы должны заняться их языком, мы должны погрузиться в их жизненные ситуации и смотреть на вещн с их точки зрения. Подобный подход является очевидным сегодня, но он не был таковым во времена Вико. За историческое сознание Вико боролся в начале XVIII в.

Однако как можно «погрузить» себя в другие эпохи и культуры? Для Вико это возможно благодаря постижению, или познанию, а скорее, интуитивному пониманию, которое не является ни дедуктивным, ни индуктивным, ни гипотетико-дедуктивным. Вико утверждает, ЧТО в силу нашей общей человеческой природы мы можем понять других людей как бы изнутри и только с помощью эмпатии или фантазии, как если бы мы стремились понять (постичь) другое по аналогии постижения или понимания относительно характера и поведения нашего близкого друга.

Вико ввёл в исследовательскую программу гуманитарных наук так называемый историцистский принцип индивидуальности, который затем получил развитие у Гердера, Гегеля, Дильтея, Виндельбандта и др. Этот принцип утверждает, что каждая культура и эпоха являются уникальными и неповторимыми. Новые формы жизни не хуже и не лучше старых, они только отличаются друг от друга. В соответствии с этим принципом индивидуальности Вико отрицает существование абсолютных эстетических стандартов. Каждая эпоха обладает своей собственной формой выражения в силу условий своего существования.

Таким образом, Вико предпринял первую попытку эпистемологического обоснования СГН, опираясь на их собственную природу, и главное, что он установил, - это наличие у этих наук собственного специфического объекта и метода познания. Свою исследовательскую программу Вико разрабатывал как конкретизацию и преломление в познавательной практике идеи «исторического сознания».

Более глубоко, последовательно и систематично историцистское обоснование СГН продолжил И.Г. Гер дер (1744-1803), выдающийся мыслитель эпохи Просвещения, яркий представитель нового исторического сознания, критик крайностей рационалистической традиции Просвещения. Так, он скептически (вслед за Юмом) относился к способностям разума, отвергал понятия общезначимого человеческого разума и вневременных универсальных стандартов.

Для Гердера историцизм - это, во-первых, специфическая установка и подход к истории. Историцизм пробудил так называемое «историческое чувство», согласно которому история становится контекстом и основным предусловием философии и человеческого мышления;

во-вторых, история - это дисциплина, которая в качестве доминирующей науки накладывает свой отпечаток на все гуманитарные дисциплины. Они как бы «историзируются», то есть становятся исторически ориентированными дисциплинами (история литературы, история искусства, история религии, история языка и т.д.). С полным основанием можно сказать, что историцизм является и точкой зрения на реальность, и исследовательской программой для гуманитарных наук (немецкий историк Ф. Мейнекке (1862-1954) подчеркивал, что историцизм - это прежде всего принцип жизни, новый способ видения жизни. Реализация этого принципа становится исследовательской программой. (10).

Историцизм как точка зрения на реальность подчеркивает важность исторического изменения и эволюции. Статическая точка зрения на реальность заменена на динамическую. Всё подвержено потоку истории. Это акцентирование на изменении интерпретируется как решающая революция в западном мышлении. Одним из ее следствий явилось то, что гуманитарные науки XIX в. разработали историко- генетический взгляд на картину мира человеческой жизни за счет структурированного систематического подхода. Историцизм как исследовательская программа для гуманитарных наук характеризуется, во- первых, его интересом к историческим явлениям как исключительным, уникальным и специфическим феноменам. Индивидуальность не ограничивается человеческими личностями или отдельными явлениями. Она может также быть найдена в коллективном и «супериндивидуальном». Эпоха, культура или народ также уникальны и специфичны. В этом состоит суть историцистского принципа индивидуализации.

Во-вторых, с методической точки зрения, историческое понимание должно базироваться на собственных предпосылках эпохи, и все ее оценки должны проистекать из внутренних, а не внешних критериев. Историцизм стремится к имманентному пониманию, а не пониманию, которое основано на критериях суждений более поздней эпохи. В этой исследовательской программе чрезвычайно важным становится проникновение в исторический контекст и исторические связи. Явление приобретает смысл в свете присущего ему контекста. Историческое понимание - это контекстное понимание.

Таким образом, благодаря Вико и Гердеру были установлены такие фундаментальные признаки СГН:

- историчность и целостность изучаемой социокультурной реальности; включенность субъекта (сознания) в объект/предмет познания;

- историцизм как главный принцип познания.

Следующей важнейшей вехой постижения природы СГН явились герменевтические27 исследования Ф. Шлейермахера (1768-1834) - философа и теолога, представителя немецкой Романтики.

Он обращает внимание на значение текста и искусство его интерпретации как базовой познавательной процедуры гуманитарных наук, концентрирующей все особенности гуманитарного знания и познания - его коммуникационную (диалоговую), смыслополагающую и ценностную природу.

Герменевтика выступила у Шлейермахера в качестве метода исторической интерпретации вообще и искусства перевода исторических текстов в частности.

С точки зрения Шлейермахера, в любом историческом тексте, в любом художественном, религиозном или философском памятнике прошлого необходимо различать предметно-содержательный и индивидуально-личностный, выразительный аспект. В любом тексте есть то, о чем говорит его автор: так в поэме Гомера «Илиада» повествуется о троянской войне. Но, помимо этого, всякий текст выражает также и индивидуальность самого автора, а эта последняя выявляет себя в том, как повествует текст о данном событии, допустим, о той же войне с троянцами. Искусство герменевтики, согласно Шлейермахеру, необходимо исследователю или переводчику для того, чтобы постигнуть индивидуальность говорящего через сказанное им, чтобы через множество частных выразительных средств - особенностей стиля, речи, построения фразы и построения всего произведения в целом - постигнуть стилистическое единство произведения, а тем самым понять духовную целостность индивидуальности его автора.

Поэтому искусство герменевтики Шлейермахер отличал, с одной стороны, от диалектики, которая, как он полагал, позволяет раскрыть предметное содержание произведения, с другой - от грамматики, являющейся необходимой предпосылкой понимания, но не могущей со- действовать анализу индивидуально-стилистической манеры, в котором запечатлевается единство личности творца. И хотя герменевтика, несомненно, невозможна без знания грамматики, в то же время к грамматике она не сводится.

Таким образом, герменевтика - это искусство понимания не самих содержательно-предметных мыслительных образований в их всеобщности, а искусство понимания мыслящих индивидуальностей. В этом психологическая подоплека герменевтики, как ее понимал Шлейер- махер.

Если рассматривать герменевтику как искусство интерпретации исторических текстов, а стало быть, постижения целостной личности их автора, то герменевтика предстает как такое искусство, которое помогает повторить творческий акт создателя текста. Но если в творчестве создателя бессознательное начало преобладало над сознательным, то в творчестве интерпретатора сознательное должно преобладать над бессознательным. Это и дает возможность Шлейермахеру считать, что герменевтическое искусство позволяет интерпретатору понять автора лучше, чем он понимал себя сам. При этом предметом герменевтики в первую очередь является то, что творится автором бессознательно, то есть аспект выражения (язык, стиль, канон, ментальность), а не содержания, поскольку именно в том, как выражено содержание, видна печать индивидуальности творца.

Герменевтическое искусство понимания, согласно Шлейермахеру, предполагает умение пользоваться принципом герменевтического круга: понять целое (произведение) можно через часть, а часть - на основе целого. Выйти из этого круга, по его мнению, можно только одним путем: если интерпретатору в конце концов посчастливится полностью вникнуть в смысл произведения, так, чтобы между его интерпретацией и смыслом произведения уже не осталось никакого «зазора». В этом случае он повторит - в обратном порядке - творческий акт автора произведения и сможет уже изнутри увидеть все то, на что до сих пор смотрел извне.

Итак, для Шлейермахера герменевтика имеет дело прежде всего не с текстом самим по себе, а с творческим духом, воплощенным в тексте. Основная проблема понимания связана с пространственной и временной дистанцией, разделяющей исследователя и объект понимания. Герменевтика может способствовать преодолению этой исторической дистанции. Как и Гердер, Шлейермахер подчеркивает необходимость идентификации исследователя с текстом, с авторским стилем мышления и с историческим контекстом. Филология оказывает важную помощь в позиционировании исследователя внутрь интеллектуального горизонта автора и текста. Благодаря этому лучшее понимание текста дает нам лучшее постижение фундаментальных проблем Эпохи. Кроме того, герменевтическая интерпретация может быть понята как возобновляющееся движение от целого к частям и от частей к целому.

Следуя Шлейермахеру, герменевтика вызвала серьезный переворот внутри гуманитарных наук. Она оказалась общей основой не только для теологии, литературоведения, юриспруденции и историографии, но и для остальных гуманитарных наук. В определенном смысле, она как их общее достояние способствовала конституированию их уникальности по отношению к естественным наукам. С герменевтической точки зрения, целью гуманитарных наук является понимание, а естественных наук - объяснение.

Линии отвержения всеобщей экспансии «позитивной» науки и задачу обоснования и защиты научного статуса гуманитарного знания во второй половине XIX и начале XX века продолжили представители философии жизни (Ф. Ницше, О. Шпенглер, Г. Зиммель, В. Дильтей и др.) и неокантианцы Баденской школы: В. Виндельбанд, Г. Риккерт, М. Вебер и др.

Одним из ярких создателей философии жизни является В. Дильтей. Именно он поставил перед собой задачу анализа научного статуса гуманитарных наук в отличие от естествознания в направлении преодоления психологизма и релятивизма, которым «грешила» исследовательская программа Шлейермахера. Дильтей разрабатывает теоретически и методологически рефлексивный историцизм. Он отвергает свойственную для Вико, Гердера и Шлейермахера метафизико-религиозную гарантию от релятивизма; он ищет другие основания объективности познания. Как полагал Дильтей, последовательный научный историцизм не знает никаких внеисторических ценностей, абсолютно общезначимых норм и божественных планов.

Подобно тому, как герменевтика Шлейермахера выросла на почве его философии индивидуальности, дильтеевское учение о герменевтике как методологическом основании СГН также имело общетеоретическую предпосылку: оно базировалось на его философии жизни. Жизнь является квазитрансцендентальным условием возможности гуманитарных наук. Для Дильтея возникновение последних является герменевти- ческой революцией. Вследствие того, что эти науки являются герменевтическими дисциплинами, их центр тяжести лежит в сфере интерпретации языковых выражений. Такие языковые выражения должны быть прослежены до первоначальных переживаний. Согласно Дильтею, жизнь непосредственно объективируется в текстах и произведениях искусства. Другими словами, предметом изучения гуманитарных наук являются формы объективации духа. Для Дильтея объективный дух является объективизацией жизни внутри культуры и общества: в морали, праве, государстве, религии, искусстве, науке и философии. Итак, в дильтеевском смысле, гуманитарные науки включают академические дисциплины, раскрывающие духовную сущность данных форм культуры. Принципиальное отличие данного класса наук от естествознания, по Дильтею, заключается в разности их предметов: предмет естествознания - природа, предмет гуманитарных наук - дух. Так, он полагает, что «только то, что создано духом... все то, на чем человек оставил свою печать, составляет предмет исследований гуманитарных наук» (4). «Природа, предмет естествознания, схватывает реальность, которая возникла независимо от усилий человеческого духа» (4). Соответственно, если естествознание имеет целью объяснить природные явления, то гуманитарные науки стремятся понять духовную субстанцию культурных феноменов.

Дильтея занимает вопрос об адекватности понимания, вопрос о том, что может обеспечить объективность понимания при условии, если мы отказываемся от метафизики - религиозных, мистических гарантий искомого результата?

Дильтей исходит из того, что понимание в гуманитарных науках должно основываться на способности исследователя воспроизвести, пережить первоначальное переживание. Но как мы можем быть уверены в том, что воспроизведенное нами переживание имеет нечто общее, скажем, с оригинальным переживанием художника эпохи Возрождения? Здесь Дильтей вводит в свою герменевтику важный принцип. Он допускает, что существует определенное подобие между субъектом, который является источником выражения, и субъектом, который пытается понять это выражение. В конечном счете, это подобие проистекает из общей человеческой природы, каковая является неизменной всегда и везде. Жизнь в любые эпохи раскрывает одни и те же стороны, говорит Дильтей (4). Исходя из этого принципа, он утверждает, что существует внутренняя взаимосвязь между жизнью, жизненным опытом и гумани- тарными науками - «понять жизнь может тот, кто ее прожил» (4). В процессе понимания именно жизнь понимает самое себя. Человек может понять то, что создано человеком. Каждый человек обладает потенциалом, который выходит за границы того, что он способен реализовать в своей жизни. Итак, центральный эпистемологический тезис Дильтея заключается в том, что исследователь истории в некотором смысле является таким же, как и ее творец (9, с. 347).

Мы знаем, что существуют большие различия как между отдельными индивидами, так и народами, принадлежащими разным эпохам и цивилизациям. Чем же мы должны руководствоваться, чтобы стало возможно взаимное понимание как между индивидами, так и между эпохами и цивилизациями? Согласно Дильтею, понимание подразумевает, что индивиды распознают себя в других индивидах. Понимание предполагает как подобие, так и различие людей, при наличии только первого оно не составляло бы проблемы. Специфика, индивидуальность проявляется через выражение, поэтому Дильтей подчеркивает творческий элемент в понимании выражения. Выражение - это объективация творческого действия, а понимание само является новым творческим действием, которое может быть объективировано в качестве нового выражения (примером может быть диссертация, посвященная произведению искусства). Мы можем также сказать, что историческое сознание - понимаемое как традиционное сознание - и наша способность идентифицировать себя с выражением делают возможным воспроизведение переживания.

Но что же мы действительно подразумеваем, когда говорим о «выражениях»? Согласно Дильтею, мы говорили о чем-то «внутреннем», что выражается, то есть становится внешним. Если мы не предполагаем, что человек обладает «внутренней жизнью», то мы не могли бы понимать что бы то ни было в качестве выражения. Подобно тому, как кантовская категория причинности вынуждает нас всюду искать причину, Дильтей требует, чтобы мы предположили существование внутренней стороны (смысла) внешних манифестаций. Именно это делает герменевтику ключевой дисциплиной и методологией гуманитарных наук. Это не означает, что Дильтей рассматривает герменевтику как единственный метод, который исключает все другие методы гуманитарных и социальных наук. Из-за того, что человек не является «чистым Духом», необходимы и другие методы. Метод, который следует использовать в СГН, зависит от природы исследуемого объекта.

Неокантианцы (в основу их учения положены переработанные и заново осмысленные идеи философии Канта), особенно представители Баденской школы, - В. Виндельбанд, Г. Риккерт, Э. Ласк и др. - продолжили линию обоснования и защиты научного статуса гуманитарного знания.

В отличие от сторонников философии жизни, философы Баденской школы в основу различия естественных и социально- гуманитарных наук положили вполне очевидный факт: естественные науки направлены на отыскание единообразных фактов и на основе изучения их взаимозависимостей устанавливают законы, составляющие главную, то есть теоретическую часть естественно-научного знания. Поэтому естественные науки - это науки номотетические, то есть науки, устанавливающие законы. В отличие от них, для гуманитарного знания важную роль играет единичный факт, деяния отдельных личностей, то или иное историческое событие, отдельное произведение искусства и литературы и т.д. Факты такого рода уникальны и неповторимы. Без их изучения гуманитарное знание обойтись не может. Но это не повод для того, чтобы отказывать ему в статусе научности. Неокантианцы квалифицировали гуманитарные науки как науки особого рода -

науки идиографические, то есть направленные в первую очередь на описание единичных и неповторимых фактов.

Разграничение двух типов наук было направлено против позитивистского тезиса о естественных науках как единственном образце научного знания. Неокантианство вслед за философией жизни стремилось отстоять научный статус наук гуманитарного цикла, приняв во внимание их особенности и отличия от наук, изучающих природу. По их мнению, гуманитарные науки не ограничиваются только описанием. Важной задачей для них является вынесение оценки факту.

Так, с точки зрения Г. Риккерта, который внес значительный вклад в изучение роли ценности и оценки в гуманитарных науках, ученый (историк, литературовед, правовед, искусствовед и др.) совершает отбор фактов, а отнюдь не с одинаковым вниманием описывает все встречающиеся ему в документах фактические данные. Следовательно, он руководствуется принятым им до начала исследования критерием значимости фактов: одни из них представляются более значимыми, другие -

менее, третьими он пренебрегает, считая их не имеющими никакого значения для предмета изучения. По отношению к значимым фактам исследователь решает задачу оценки - с позиций нравственных, эстети- ческих, политических и т.п. Вынесение оценки означает ни что иное как отнесение к ценности, то есть соотнесение факта с абсолютными, непреходящими ценностями человеческого бытия.

Таким образом, неокантианцы заимствуют у Канта идею об обязательности предварительных (априорных) условий познания. Они предшествуют научному опыту и выступают в неокантианской трактовке как предварительное принятие исследователем-гуманитарием критерия отбора и ценностного истолкования фактов. Отбор и оценка фактов есть в то же время соотнесение их с ценностной шкалой, которая имеется в сознании ученого еще до того, как он приступил к изучению материалов по определенной проблеме гуманитарного знания. Для гуманитарных наук, как и для естественных, считают вслед за Кантом представители Баденской школы, необходимы априорные предпосылки (трансцендентальные основания) в виде представлений о пространстве, времени, причинности, сходстве, различии и др. Но сверх того, для гуманитарного знания имеют особо важную ценность априорные ценностные установки исследователя. Они складываются по преимуществу из его нравственных и эстетических убеждений.

Ценности, с точки зрения неокантианцев, образуют особую сферу, которая хотя и не существует в качестве реального чувственно воспринимаемого предмета, но «значит». Эта сфера трансцендентальна в понимании Канта, то есть она концентрирует в себе не ценности сугубо индивидуальные, а ценности, присущие человеку как родовому существу. Это ценности общечеловеческие и, следовательно, в терминологии Канта, «объективные». Это высшие ценности человеческого бытия: жизнь и достоинство личности, свобода, суверенность духовного мира, добро, красота и др.

Сфера ценностей определяет своеобразную ценностную шкалу, в соответствии с которой каждый факт может быть оценен как в той или иной степени положительный или как в той или иной мере отрицательный. Процесс расположения фактов на ценностной шкале органически связан с уникальностью и неповторимостью событий истории, фактов гуманитарных наук, то есть произведений искусства, литературы. То, что для гуманитарных наук является фактом, не служит утилитарной полезности, а является само по себе ценностью, то есть обладает мерой самоценности. Именно поэтому они могут быть оценены не только произвольно, но научно соотнесены с объективной шкалой ценностей.

И именно поэтому такого рода факты составляют основу и ядро культуры.

Подведем итоги: к концу XIX века в принципе произошло становление оснований СГН, в результате чего оформилось проблемное поле методологии данной области наук, включающее в себя вопросы о предмете, методе, истине и значении социально-гуманитарных наук. Традиции их осмысления привели к тому, что в принципе были раскрыты важнейшие черты социально-гуманитарного познания: во-первых, было определено, что важнейшей особенностью общества как объекта/предмета социально-гуманитарного познания является вхождение в его содержание и структуру субъекта, наделенного сознанием и активно действующего, как определяющего компонента исследуемой социальной реальности и «мира человека». Это первая позиция, которая отличает данную область науки от естествознания, где субъект противопоставлен объекту, «стоит перед картиной мира»; в гуманитарном знании диспозиция другая - субъект включен в сам объект - жизнь общества, формы культуры, гуманитарные и социальные науки, виды искусства, религию.

Вторая особенность СГН состоит в том, что первичной реальностью для них выступает текст, через который представлен мир общества, культуры и человека. В эпистемологическом отношении текст как исходная точка всякой гуманитарной дисциплины концентрирует все особенности гуманитарного знания и познавательной деятельности - его коммуникативную, смыслополагающую и ценностную природу. Важны такие принципы работы с текстом, как целостность и историзм. Целостность предполагает рассмотрение фрагментов тех или иных структурных единиц текста только в связи с целым. Сам текст должен рассматриваться в единстве с контекстом и подтекстом; отдельный авторский текст необходимо соотносить с другими его текстами, а также текстами других авторов того же направления и т.д.

Целостный подход дает возможность предположить, а затем выявить и учесть имплицитные компоненты текста, среди которых важнейшие - философско-мировоззренческие предпосылки и основания, а также неявные требования и регулятивы, порождаемые коммуникативной (диалоговой) природой текста. Этот уровень предполагает осознание еще более важной целостности - включенности текста в социально- исторические условия, культуру общества в целом.

Третья особенность СГН - ценности как необходимая составляющая гуманитарного знания. Было установлено, что в области социально-гуманитарных наук предполагается иная, нежели в естественных науках, объективно складывающаяся ситуация: объект не только познается, но одновременно и даже в первую очередь оценивается. Включение оценки означает, что объект как таковой, «сам по себе» не интересует субъекта; интересует только в том случае, если соответствует цели и отвечает духовным или материальным, этическим или эстетическим потребностям субъекта.

В XX веке эти характеристики социально-гуманитарного знания и познания станут объектом более глубоких и систематичных исследований на базе различных философских оснований - феноменологии, философской герменевтики, структурализма, постструктурализма, неопозитивизма, постпозитивизма и т.д.