2.5 Ранний (доевномианский) этап антиарианской полемики; способы доказательства

Христианские богословы считали иначе, и поэтому дискутировали весьма много. Критерий правильности того или иного понимания Троицы у них был, и этим критерием было учение о спасении—то есть о цели воплощения Христова и всего христианства. Если удается показать, что такой Бог, который рисуется в учении ариан (или других еретиков), не способен принести того, что церковное Предание понимает под спасением, в то время, как Никейское православие указывает на те свойства Бога, которые обеспечивают это спасение,—тогда дискуссия выиграна. Иными словами, две конкурирующие триадологические концепции подставляют, наподобие значений переменных в математическом уравнении, в целостную систему христианского богословия, а потом смотрят на результат. Кому приходится после этого переписывать само уравнение, пытаясь подогнать его под свой ответ,—тот и проиграл. Последующие богословские дискуссии будут строиться аналогично: так, например, мы будем сталкиваться с различными теориями воплощения Логоса, которые точно так же, в соответствующих богословских дискуссиях, будут проверяться на совместимость с христианским учением как единым целым...

Главной из «постоянных величин» «математического уравнения», в которое предстояло подставить арианское и никейское значение «переменной», было представление о спасении как о полном, а не каком-либо частичном и относительном, единении с Богом—но при столь же полном сохранении всего того, что делает человека человеком.

Переходя на язык логики, мы можем отметить, что православным требовалось соответствие триадологической концепции такому описанию спасения, которое было бы дано в согласии с принципом дополнительности (быть совершенно Богом, оставаясь совершенно человеком), тогда как ариане выдвинули (одну из ряда возможных) такую редакцию священного Предания, которая не выходила за пределы логики Аристотеля, логики «исключенного третьего».

Обратимся теперь к текстам. Главные из них—те, что дошли под именем св. Афанасия Александрийского, в особенности его Слово о воплощении Бога Слова (Логоса). Про некоторые из них можно сказать с большой степенью уверенности, что они принадлежат не ему и в контексте тех учений, которых придерживались их авторы, могли даже иметь неправославный смысл. Однако приписывание их Афанасию (а это совершилось уже к концу IV в.) поставило их в контекст учения Афанасия, и таким образом эти сочинения, какова бы ни была изначальная мысль их авторов, стали служить выражению православного учения.

Афанасий сразу заявляет: «Как тварь не была создана тварью, так тварь не могла бы быть спасена тварью, если бы Логос не был Творцом» (Послание к Адельфию).

...мы во Христе все оживотворяемся, потому что наше тело становится уже не земным телом, но оно уже теперь ологосненное через

Бога-Логоса (Хоушбеіагц; TFJQ ааркбс; 6id T6V ТОЙ беой \6yov), Который нас ради пострадал телом.

Коль скоро наше тело теперь «ологосненное», то это значит, что мы получаем жизнь Самого Логоса («оживотворяемся» Им). Это и есть полное участие в божественной жизни. Логос принял на Себя тело Адама,—объясняет Афанасий,—чтобы и мы теперь спасались как «сотелесники» (оиоошцоО Логоса, то есть те, кто имеет общее с Ним тело (Слово второе против ариан). Слово «сотелесники» в этой аргументации очень важно, так как оно является цитатой из апостола Павла (Ефес. 3,6), где апостол как раз и говорит о спасении: яко быти языком снаследником и стелесником и спричастником обетования Его о Христе Иисусе (т. е. чтобы язычники стали сонаследниками, сотелесниками и сопричастниками обетования Божия во Христе Иисусе).

Еще более прямо обсуждаются эти темы в чрезвычайно важном для истории христианского богословия в IV веке трактате О воплощении и против ариан, автор которого в точности неизвестен. До нас оно дошло под именем св. Афанасия, и возможно, оно ему и принадлежит, хотя большинство современных исследователей считает наиболее вероятным автором Маркелла Ан- кирского. Как бы то ни было, это произведение было принято церковным Преданием в контексте богословия Афанасия, а не Маркелла. Его автор пишет:

Логос и Сын Отчий, соединившись плоти, стал плотью и человеком совершенным, чтобы человеки, содинившись Духу, стали единым Духом. [Здесь цитата из апостола Павла: 1 Кор. 6,17] Ибо Он есть Бог плотоносный (бебс; оорко<р6ро<;), а мы—человеки духо- носные (avSptOTTOi nvEupaxo чтобы мы все стали сынами Божиими, наподобие Сына Божия. Ибо Он есть истинный и по природе (Важнейшая мысль этого отрывка состоит в том, что отношения «подобия» существуют между нашим богосыновством и сы- новством Сына Божия.

Еще одна важная формула содержится в трактате О воплощении и против Аполлинария. Вопрос о его атрибуции нельзя считать окончательно решенным, так что нельзя исключать даже авторства св. Афанасия. Хотя по мнению большинства ученых автором должен быть кто-то из его младших современников4. Во всяком случае, эта приводимая ниже цитата очень важна как переходное звено между Афанасием и отцами второй половины IV в., особенно Григорием Богословом:

Мы стали сотелесниками и общниками Христу, чтобы и человек стал Богом истинно, и Бог стал человеком истинно.

Здесь подчеркивается одинаковая «истинность» приобщения Бога к человечеству и человечества к Богу: для того Бог и стал человеком «истинно», чтобы и человек стал Богом не менее «истинно».