II ПРОТИВ ПОКОРНОСТИ И СМИРЕНИЯ
«Христианство,— пишет он,— быстро превращается в наших краях в религию женщин, стариков и мелких буржуа.
Оно почти полностью устранено из той среды, которая составляет элемент силы в нашей цивилизации,— из среды рабочего класса. Часто приводят такие цифры: в Аргентине на заводе Ло- рен-Дитрих на 3 000 рабочих приходится 15 католиков, на 200 вывезенных на работу в Германию в 1942—1944 гг. приходился один католик. Число же рабочих во Франции определяют в 18 миллионов. Таким образом, богословы могут сохранять среди элиты чистоту доктрины и подлинность традиции, но когда основная масса приверженцев какой-нибудь религии состоит из женщин (причем отнюдь не самых образованных), стариков и представителей классов, чья историческая роль подходит к концу,— это не может не влиять на внешний облик данной религии.Какова все же причина этого перемещения социологического центра тяжести? Причина состоит в том, что западное христианство все больше становится собственностью буржуазии»
Мещанство, по мнению Мунье, вернулось к богу-интенданту, занятому сохранением порядка между ярусами иерархии, склоняющего беспокойных к смирению и пассивности. Мунье-христианин, Мунье-идеалист не пытается взглянуть объективно на процесс атеиза- ции общества. Он все сводит к субъективной вине христианской общественности, которая насквозь пропиталась мещанством. Но его конкретный анализ симптомов загнивания этой общественности является острым, вскрывает существенные аспекты так называемой «религиозной жизни» и религиозного мышления. Мунье восстает против христианской покорности и смирения, оправдывающих подчинение одного человека другому.
Ему противен внутренний оппортунизм: «...какой-то уклончивый тон, какая-то туманная униженность, какая-то гладкость и двусмысленность душевного жеста, умение орудовать иллюзиями» Он выступает с протестом против среды, в которой независимость и решительность кажутся подозрительными, в которой господствует «раболепная склонность к зависимости и безответственности», а также навязывание ценностей. С благородным донкихотством он пытается пробить брешь в стене, из которой построена мощь церкви. С необыкновенной ясностью видит Мунье связь между воспитательной атмосферой католицизма, который с малых лет уничтожает в человеке инициативу и самостоятельность суждений, атмосферой нравственного запугивания, и отношением к общественным проблемам, а следовательно, и политической ориентацией. «Рабские наклонности,— пишет он,— объясняют мягкую беспомощность, пассивный консерватизм или тот вид уважения к власти, который до недавних пор был присущ верующим правым»75.Во многих католиках, доказывает Мунье, атмосфера пассивного смирения воспитывает робость и общественную инертность. Таким образом, возникает тип человека, более склонного пассивно поддаваться несчастьям, чем активно бороться с судьбой.
Затрагивая эту проблему, подчеркивая значение духовной свободы, гордости мысли, интеллектуальной смелости, Мунье решительно встает на сторону бунтовщиков. И мы сразу видим разницу между его пониманием свободы личности и отношением к этому вопросу других течений католической мысли. Если мы сравним его лексику с традиционным и постоянным языком ортодоксального католицизма, то заметим отсутствие таких программных слов-лозунгов, как «служба божья», «покорность», «смирение», «зависимость».
Даже столь презираемый крайне правыми католиками за свой «либерализм» Маритен писал: «Величайшую, высшую свободу человек обретает, реализуя свою духовную зависимость» Ч Церковь учит: человеческая природа зла и порочна. Подчиняясь ей, человек попадает в плен греха. Вырваться из этого плена он может только путем расцвета духовной жизни, которая сделает его послушным гласу божьему.
Этот идеал жизни, угодной богу, человек не в состоянии осуществить сам. Посредником между ним и богом является церковь. Следовательно, человек должен быть послушным церкви. «Непослушание <по отношению к церкви — грех... Когда церковь приказывает, ее нужно слушаться»76. Без послушания ее голосу человек будет грешить, ибо он слаб и неспособен к самостоятельной безгрешной деятельности; поэтому повторим еще раз: послушание, покорность, смирение...Мунье не только избегает этого рабского тона. Перемещая акценты, он меняет общий духовный климат своих рассуждений. Его взгляды на связь между духовной пассивностью, инертностью, смирением и общественным обликом связаны с тем, какое место он отводит в своих сочинениях церкви и церковной иерархии. Как известно, тезисы, с которыми выступают сегодня правые и центристские католические круги в вопросе о подчинении человека церкви, представляют собою анахронизм, отражающий тоску по тому времени, когда такое подчинение — не только духовное, но и социальное, политическое, экономическое — было фактом. Это тоска по безвозвратно потерянному раю средневековья, по эпохе рабской зависимости человеческих масс от церковной верхушки, стремившейся подчинить себе всю полноту политической жизни. Мунье представляет иную интеллектуальную формацию: он думает не об увеличении могущества церкви, не о расширении сферы ее власти и влияния, а о спасении человеческих ценностей, гибнущих в мире, который стоит перед угрозой капиталистической анархии и фашистского тоталитаризма. Развивая эту проблематику шире, чем кто-либо другой из христианских мыслителей, он решительно отвергает идею непо- средственного влияния церковного аппарата и церковной иерархии на институты, процессы и явления экономической и социально-политической жизни.
Здесь мы подошли к одному из существенных разногласий между отдельными направлениями современного католицизма. Разногласие касается вопроса о месте церкви в современном мире и ее влиянии на экономику, общественные отношения, политику.
Идеологи христианства по-разному реагировали на атеизацию жизни, низводящую «христианскую общественность» до положения одной из многих религиозных сект.
Инте- гристы, крайне правые католики защищали (и продолжают защищать) средневековый принцип непосредственного духовного руководства церкви и духовенства жизнью общества, ратуют за политический клерикализм и тоталитарную теократию. Именно из их рядов вышли самые завзятые реакционеры и воинствующие консерваторы. Не имея возможности реализовать свою утопическую для нашего времени программу, они связывают свои тезисы с концепцией полного подчинения личности государству и видят воплощение своих планов в фашистском режиме. Центристы, такие, как Маритен, в рамках своих тонких рассуждений по поводу различия между духовной и земной жизнью выражают понимание необратимых перемен в развитии цивилизации, исключающих руководящую роль церкви в политике и экономике. При этом они подчеркивают возможности косвенного влияния и развития умеренного клерикализма в рамках хри- стианско-демократической политической про- граммы Мунье отказывается даже от умеренного клерикализма. Он отвергает также концепцию религиозной партии. Эта его позиция связана с глубоким пессимизмом в оценке христианской общественности. В представлении Мунье главные гуманистические ценности— свобода, честность, благородство, мужество, братство между людьми, любовь к ближнему — ассоциируются с христианством, но современные католики, в массе своей связанные с индивидуалистической буржуазной цивилизацией, кажутся ему неспособными ни самостоятельно и решительно защитить эти ценности, ни создать условия для их расцвета. Таким образом, если интегристы видят возможность увеличения идеологической и политической роли церкви в ликвидации демократических свобод и связывают теократизм с государственно-корпоративным экономическим строем, если центристы, виднейшим представителем которых является Маритен, видят в демократических свободах, включая свободу слова и вероисповедания, «трагичность жизненных условий современных народов» («нечто противное природе»), но с грустью мирятся с существующим положением и хотят приспособить практику церкви к фактической обстановке, к плюрализму современной цивилизации,— Мунье бросает вызов альянсу католицизма со старым порядком и с консервативными силами общества. И не видя в среде католиков ни программы, ни сил для проведения в жизнь своих идей, он собирает вокруг себя группу единомышленников, чтобы поднять голос в пользу прогресса и искать возможность союза передовых христиан с силами и программой реальной революции.
Еще по теме II ПРОТИВ ПОКОРНОСТИ И СМИРЕНИЯ:
- ГЛАВА II. О СМИРЕННОЙ ПОКОРНОСТИ.
- СМИРЕНИЕ
- ГЛАВА XIII. О ПОСЛУШАНИИ СМИРЕННОГО ПО ПРИМЕРУ ИИСУСА ХРИСТА.
- ГЛАВА II. О СМИРЕННОМ ЧУВСТВЕ.
- Противоречит ли смирение творчеству?
- 2. Учители бездействия и лицемерия. Всезнающие и смиренные
- Смирение наше особенно невыносимо для бесов
- Смирением мы посрамляем дьявола и гоним от себя и от других прочь
- ПРОТИВ ВАРВАРСТВА В ФИЗИКЕ ЗА РЕАЛЬНУЮ ФИЛОСОФИЮ И ПРОТИВ ПОПЫТОК ВОЗОБНОВЛЕНИЯ СХОЛАСТИЧЕСКИХ КАЧЕСТВ И ХИМЕРИЧЕСКИХ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
- ГЛАВА XV. О ТОМ, ЧТО ДАР УМИЛЕНИЯ ПРИОБРЕТАЕТСЯ СМИРЕНИЕМ И САМООТВЕРЖЕНИЕМ.
- ГЛАВА VII. О ТОМ, ЧТО БЛАГОДАТЬ НАДОБНО СКРЫВАТЬ ПОД СТРАЖЕЮ СМИРЕНИЯ.
- ГЛАВА 10 Отечественная война против еврейских погромщиков. — Народный подъем. — Русские против организаторов погромов. — Ужас преступного сообщества