Представления о философии в средневековой Руси

Кроме опосредованных представлений о философии через образы ее носителей чрезвычайно важно знать непосредственные о ней суждения, выраженные в определениях философии. Крупнейшим авторитетом в данной области был св. Иоанн Дамаскин, византийский богослов, гимнограф, мыслитель VIII в., "Фома Аквинат Востока". В основополагающем сочинении «Источник знания», состоящем из трех частей, первая — «Философские главы», часто называемая «Диалектикой», — содержит шесть дефиниций философии: „Философия есть познание сущего как такового... познание божественных и человеческих вещей... помышление о смерти произвольной и естественной... уподобление Богу в возможной для человека степени... искусство искусств и наука наук...

Подобные весьма основательные суждения о философии постоянно присутствуют в памятниках древнерусской письменности вплоть до XVII в., причем они подвергались уточнениям, как это пытался сделать Андрей Курбский в новом переводе «Диалектики» с дополнением византийской системы философского знания латинскими нововведениями, и творческой переработке, что осуществил митрополит Даниил, добавив к шести дефинициям отца церкви три своих в трактате «О философии внимай разумно, да не погреши». Известны также определения философии Максима Грека, Симеона Полоцкого, Юрия Крижанича и других мыслителей допетровского периода, дающие в совокупности достаточно серьезные и разнообразные о ней представления, бытовавшие в древнерусской среде [25, т. 41, с. 357-363].

София Премудрость Божия

Отдельно следует остановиться на определении философии, данном св. Константином-Кириллом. В посвященном ему житии, авторство которого приписывают его ученику св. Клименту Охридскому,

под философией понимается "знание вещей божественных и человеческих, насколько человек может приблизиться к Богу, который учит человека делами своими быть по образу и подобию сотворившего его". Это первая славянская дефиниция философии, сходная со вторым и четвертым определениями Дамаскина и связанная с платоновской идеей о приближении к Богу и библейской идеей о творении человека. Кроме аналитического определения философии, в жизни первоучителя проступает образно-прэтическое о ней представление, когда божественная истина предстает перед юным еще подвижником в образе Софии Премудрости, сияющей неземной красотой. В пророческом сне происходит таинство духовного обручения, напоминающее схожую сцену в житии св. Григория Назианзина.

Образ Софии Премудрости Божией, вдохновенный синтез библейской девы Мудрости из Книги Притч и эллинской Афины Палла- ды, стал одним из ключевых в русской философской традиции.

Классификация письменных памятников

Обратимся к важнейшему источнику по русской отечественной раннесредневековой мысли — памятникам письменности. В быстро развивавшейся и достигшей расцвета древнерусской книжности домонгольского периода можно выделить три вида источников: переводная литература, общеславянская православная, местная оригинальная. В рамках первого типа необходимо указать прежде всего на библейские тексты, творения отцов церкви, христианско-герменевтические сочинения, хроники, агиографию. Доминировавшая богословская и богослужебная литература интерпретировала кардинальные проблемы субстанционального характера — творение мира, первооснову бытия, сущность человека, мировую историю, борьбу добра и зла.

Немало ценных в философском отношении произведений было заимствовано из южнославянской письменности. Среди них «Шестоднев» Иоанна Экзарха Болгарского, где глубокомысленно натурфилософски интерпретируются шесть дней творения, смысл философствования определяется как поиск истины, познание природы и генезис всего сущего: „Елма же философии подобает истины искати, да сущия всего увесть естьство и род како есть".

Среди оригинальных древнерусских творений выделяется «Слово о законе и благодати» первого митрополита из русичей Илариона, сведения о котором весьма скупы: точно известна лишь дата его поставлення на митрополитский престол — 1051 г. «Слово» состоит из трех частей. В первой смысл мировой истории открывается в переходе от ветхозаветного закона, хорошего для одного народа, к новозаветной благодати, открытой всему человечеству. Во второй прославляется крестившаяся Русь, в третьей воздается хвала князю Владимиру, его отцу храброму Святославу и мудрому сыну Ярославу. Христианский универсализм Илариона соединяется с патриотическим пафосом; он как бы предвосхищает будущую концепцию "Москвы — Третьего Рима", уподобляя св. Владимира византийскому императору св. Константину, провозгласившему в IV в. христианство в качестве официальной идеологии Римской империи [10, с. 81].

Вторым митрополитом негреком был Климент Смолятич, автор нескольких сочинений, из которых наиболее интересно «Послание к пресвитеру Фоме». В нем, отвечая на упрек адресата в увлечении философией, митрополит пишет, что нужно не слепо следовать Святому Писанию, но толковать его "потонку", раскрывая внутренний смысл почитаемых текстов. Выступая как мастер экзегезы, Смолятич истолковывает ряд библейских символических образов, в том числе образ Софии Премудрости Божией, создавшей храм на семи столпах: „Премудрость есть Божество, храм — человечество, семь столпов — семь вселенских соборов, утвердивших веру христианскую".

В качестве историософа, дающего нравственно акцентированное объяснение хода мировой и отечественной истории, выступает летописец Нестор, один из создателей первого общерусского свода «Повесть временных лет» в начале XII в.

Что касается преподобного Феодосия Печерского (ок. 1036-1074), то бывший вместе с преподобным Антонием Печерским основателем русского монашества инок представлял собой яркую личность аскета- подвижника, который "премудрей философ яви ся", т.е. превзошел философов своей мудростью, ибо он учил не тому, как надо рассуждать, но тому, как надо жить. В житии преподобного рассматривается ряд поучительных сюжетов, имеющих морально воспитующий, нравственно назидательный и отечески учительный характер, в том числе обличения неправедной власти, защита убогих, забота о Русской земле. От Феодосия сохранилось несколько сочинений, кратких, безыскусственных, удивительно проникновенных, полных нелицемерного участия к страждущим и обличения возгордившихся [25, т. 5, с. 159-194].