2. Понятие бытия и проблема существования историк философии

Проблема бытия становится фундаментальной проблемой не только физики, но и математики. В прошлом логико-математический анализ создавал иллюзию возможности чистого самопознания духа. Сейчас такая иллюзия не только развеяна, но исчезают те особенности развития науки, которые давали для нее повод. Вырисовывается образ Всего — Вселенной в целом, эволюция которой неотделима от бытия и трансмутации элементарных частиц. Это уже бытие не как лишенная определений абстракция, а как высшая конкретность, как объект с бесконечным числом предикатов.

Старое чисто абстрактное понятие бытия означает, что мы отвлекаемся от таких конкретных значений глагола «быть», как «Буцефал есть лошадь», «сосна есть дерево» и т. д.; глагол «быть» перестает играть роль связки между субъектом и предикатом и приобретает самостоятельное значение: «Буцефал есть!..», «сосна есть!..» Но это не простое отвлечение от глаголов-связок: выражение «данный вывод есть силлогизм» еще не означает «данный вывод есть!..» Квазиабстрактное «есть!» выделяет субъекты, которые существуют объективно и являются объектами познания, независимыми от него в своем бытии. В так называемой меганауке (понимая под этим недавно появившимся, но, кажется, уже завоевавшим признание термином космологию, астрофизику, физику элементарных частиц и связанную с этими дисциплинами геометрию космоса и микрокосма) становится особенно явственным единство объективного мира, высшая конкретность современного понятия бытия и его непосредственная связь с самыми насущными физико-математическими проблемами современной науки.

Понятие бытия должно стать центральным понятием истории философии, по крайней мере истории философии «для физиков и математиков».

Куно Фишер в первом томе своей «Истории новой философии» очень отчетливо сформулировал неизбежную на первый взгляд коллизию понятий «история» и «философия» * Философия — это познание истины, под истиной следует понимать представление, которое полностью соответствует объекту; история — это ряд отличающихся одно от другого представлений, это смена представлений, дискредитирующая их, исключающая их истинность в указанном только что смысле. Догматический взгляд постулирует неизменность содержания философии и тем самым приравнивает нулю производную по времени — ее неметрический эквивалент, иначе говоря, приводит к нулевой истории философии. Напротив, скептическая концепция «истории заблуждений» (она часто сочетается с догматической: наконец обретенная вечная истина обращает все предыдущее в нечто противоположное истине, в заблуждение) означает нулевую философию. В пределах догматической и скептической версии истины и истории сочетание этих понятий имеет нулевые корни и может быть только тривиальным: без истории или без философии не может быть истории философии. Нетривиального решения коллизии нет, существование истории философии невозможно.

Лежащая в основе указанных сомнений в возможности истории философии коллизия истины и истории напоминает античную философскую коллизию абсолютной

f См.: К. Фишер. История новой философии, т. I. СПб., 1906, стр. 4.

гомогенности бытия и его гетерогенности, о которой речь будет идти в одном из ближайших очерков. В V в. до н. э. идея гомогенности и неизменности бытия стала основной идеей философии элеатов, а идея гетерогенности бытия и его изменения воплотилась в философию Гераклита. Обе эти идеи оказались неразделимыми, идея полной тождественности бытия в ряде следующих один за другим моментов означает, что время стягивается в нуль.

Что же играет роль субъекта изменений в истории философии, что является подлежащим в констатации: «в истории философии нечто тождественное самому себе варьируется, изменяется, оказывается нетождественным»? Что гарантирует существование истории философии, что объединяет понятие «философия», предполагающее достижение истины, и понятие «история», предполагающее ее изменение?

торико-философская концепция Гегеля вплотную подходит к возможности радикальной перестройки. Подобная перестройка реализована в материалистической диалектике, где эволюция философии рассматривается как отображение эволюции неисчерпаемого в своей противоречивой сложности бытия. Отображение бытия и последовательное, неотразимое приближение философии к реальному бытию. Инвариантом философии в ее истории оказывается идея объективного существования, бытия и его отображения в познании. Единого бытия — иначе теряет смысл само понятие философского познания, раскрывающего единство бытия.

Познание идет вперед, приобщая отдельные чувственные впечатления к длительным наблюдениям, наблюдения — к выявленным таким образом каузальным конста- тациям, частные констатации — к более общим познанным закономерностям бытия, вплоть до самых общих представлений и принципов. Такова единая структура познания, охватывающая и познание в целом, вырабатывающее философские представления, и отдельные фарватеры познания. Эйнштейн, говоря о критериях выбора физической теории, назвал их «внешним оправданием» (соответствие эмпирическим наблюдениям) и «внутренним совершенством» (наиболее естественное, логическое выведение частных концепций из общих принципов). Синтез указанных критериев (их эвристическая ценность была продемонстрирована с беспрецедентной отчетливостью в генезисе неклассической физики) — это частная иллюстрация указанного выше приобщения частного к общему, нового к старому, иначе говоря,— синтеза преобразования и сохранения, обновления и инвариантности, в развитии познания.

Применительно к истории философии подобная точка зрения позволяет видеть неотделимость истории философии от философии и, таким образом, однозначно решить проблему существования истории философии, выйти из коллизии понятий «философия» и «история». Истина рассматривается как бесконечный последовательный ряд относительных истин, приближающихся к абсолютной, как преобразование, как переход ко все более конкретным, точным и общим представлениям, как развитие. Развитие, история, это переход к новым представлениям о бытии, к более точному отображению бытия. Если движение, изменение, необратимое приближение к объекту становится определением научной истины, то в свою очередь существование объективной истины становится определением движения познания. Познание движется вперед к объективной истине, без нее само понятие движения мысли теряет смысл.

В него врываются также реплики из мира, находящегося за пределами философии. Из мира интересов, волевых стимулов, моральных и эстетических критериев,— всего того, что Пуанкаре называл повелительным наклонением, противопоставляя его изъявительному наклонению, характеризующему истину и ее познание. Из мира ценностей. История философии отличается от обобщающей ее логической схемы тем, что она пространст- венно-временная история, ее реальный объект развертывается в пространстве и во времени. Он является элементом общей истории человечества. Элементом, воздействующим на общую историю и испытывающим ее воздействие. Отсюда — еще один историко-философский инвариант. Философия на всех этапах своего развития обладает той или иной, вообще говоря, меняющейся ценностью — тем или иным влиянием на культуру, социальные отношения, моральные и эстетические идеалы. Ценность философии — переменная величина, но само существование, наличие ценностей, аксиологической (от — ценность) компоненты ее исторического развития — инвариант.

Отсюда — иное представление об историческом прошлом познания. Прошлое уже не может быть ни паноптикумом заблуждений, ни надысторическим, неподвижным, исключающим развитие прессом, оно участвует в отображении бытия и модифицируется. История философии обладает способностью, которую не приписывали даже богам, она меняет смысл и современную функцию прошлого. Тем больше, чем строже она отказывается от действительной модернизации прошлого и архаизации на- стоящего, от подмены новых ответов на поставленные прошлым вопросы повторением старых ответов, от превращения вопросов в раз навсегда данные ответы. История философии, как и всякая история,— это не монолог настоящего и не монолог прошлого. Это диалог настоящего с прошлым. Диалог, в который врываются реплики будущего.