2. ОГЮСТ КОНТ

У Конта предикат «позитивный» обладает многоразличным смыслом. Это слово стало означать у него «реальное», т. е. фактически наличное, практически полезное, достоверное, определенно утверждаемое, точное, а также относи іельное (в смысле: всегда зависящее от «организации» субъекта) и «органическое», т. е. конструктивное. Последнее из этих значений «указывает на одно из наиболее важных свойств истинной новой ф'илософии, представляя ее как назначенную по своей природе преимущественно не разрушать, но организовывать» [9, т. 3, с. 550]. Это означает враждебность позитивизма, каким мыслил себе его Конт, социальной революции, так что «позитивное» означает, кроме всего прочего, также и антиреволюционное. Конт провозгласил необходимость «позитивной» реорганизации общества, понимая под ней укрепление капиталистического строя путем придания ему иерархически упорядоченной структуры, заимствующей ряд черт средневековой организации общества.

С 1826 по 1848 г. Конт занимался преподаванием с целью пропаганды своей «положительной» доктрины, а в период революционных событий обратился к французскому пролетариату с призывом отказаться от борьбы и следовать только этой его доктрине.

Основные идеи позитивизма как такового Цашли свое выражение в шеститомном «Курсе позитивной философии» (1830—1842), а также в сочинении «Дух позитивной философии» (1844). Автор этих книг объявил «метафизикой» всякую теорию, твердо признающую существование и познаваемость объективной реальности. Наука, по его мнению, должна в принципе ограничиться описанием внешней структуры явлений, отвечая на вопрос, как протекают явления, а не на вопрос, что такое они в своей сущности и почему они происходят именно так, а не иначе. Во всех изысканиях следует стремиться «к замене слова почему словом как» [9, т. 3, с. 581]. Познавать возможно только подобия, сосуществования и последовательности в структуре явления. Но «как» означает все же до некоторой степени и «почему». Описать — значит отчасти и объяснить, ибо описание структуры явлений позволяет вывести законы, формирующие наблюдаемые функциональные отношения между подвижными элементами данной структуры. А это, в свою очередь, может послужить вероятному предсказанию будущего течения событий. Отсюда вытекает знаменитая формула Конта: «Знать, чтобы предвидеть, и предвидеть, чтобы мочь (savoir pour ргё- voir pour pouvoir)». Если на миг забыть о феноменалистском подтексте этой обманчивой крылатой фразы, то следует признать, что выраженный в ней принцип соответствовал общей задаче научного познания своего времени.

Философски неискушенные ученые XIX в., бывало, забывали об этом феноменалистском подтексте и поддавались очарованию «научности» позитивизма, и в той мере, в какой они действовали по данной формуле, но понимали ее стихийно-материалистически, она играла прогрессивную роль. Однако их забывчивость в конце концов приводила к вредным последствиям. На самом деле стадия объяснения в схеме процесса познания, по Конту, фактически отсутствует, а «предвидение» опирается на шаткий фундамент только наблюдаемых сцеплений событий и потому очень ненадежно сразу в двух отношениях: во- первых, эти сцепления носят чисто внешний характер и, во-вторых, данное предвидение основано всего лишь на зыбком предположении о сохранении этих сцеплений в будущем.

Некоторая оригинальность позитивизма состояла в интерпретации Контом учения Сен-Симона о стадиях развития человеческого общества, подводившей читателей к идеям историзма. Для Конта эти стадии суть три эпохи разных «состояний» человеческого духа, необходимо друг друга подготавливающих и последовательно друг друга на протяжении всей истории людей сменяющих. Первая из этих эпох — «теологическая» (фиктивная), вторая — «метафизическая», т. е. спекулятивно-философская, а третья, завершающая, — «позитивная», будто бы подлинно научная. Сначала безраздельно господствовало религиозное миросозерцание, затем ему на смену приходят отвлеченные спекуляции философов, наконец наступает разочарование в философии, и люди обращаются к наукам. Д. С. Милль предложил назвать эти эпохи, или стадии, более точно так: анимистическая (персонифицирующая, или произвольная), онтологическая (абстрактная) и феноменалистская (ставящая в центр внимания содержание опыта) [см. 66, с. 12]. С определенной последовательностью Конт прилагает учение о трех стадиях духа к широкому кругу разных проблем. Так, те же самые три фазы развития будто бы имеют место и в истории каждого индивидуального сознания, причем переход от одной из них к другой происходит « с почти неизменной постепенностью» [9, т. 3, с. 558]. Принципу трех стадий подчинены не только история культуры вообще, но и история гражданская и политическая, история познания вообще, история становления и развития отдельных наук и т. д.

Стремясь избежать упреков в догматизме, Конт был вынужден признать, что его «стадии» могут сосуществовать и даже взаимодействовать и перемешиваться: метафизическая стадия будто бы помогает позитивной в борьбе ее против теологического состояния умов. Но если взять на веру все те оговорки, которые сделал Конт, то вся его схема деформируется, тем более что автор этой схемы признает сохранение реликтов прежних стадий даже в наиболее развитых современных науках, а свою критику в адрес самой древней из стадий — теологической — обесценивает тем, что открещивается от атеизма.

Конт то и дело повторял, что позитивная стадия должна нацело сменить обе предшествующие и окончательно утвердиться в сознании людей. В состояние этой высшей стадии одна за другой, следуя определенной закономерности, переходят все науки. Сначала это происходит с науками наиболее общими, простыми и самостоятельными (независимыми от других наук). Поэтому первой достигла позитивного состояния будто бы астрономия. Чем более специальной, сложной и зависимой от других наук оказывается та или иная наука, тем с большим трудом движется она к своей высшей, позитивной стадии и тем позднее она достигает ее. В результате безраздельной будто бы победы позитивного стиля мышления вся прежняя философия исчезнет и утвердится позитивизм как новейшая антифилософская философия, имеющая своей целью «приведение в одну систему однородной науки всей совокупности приобретенных знаний» [92, с. 21]. Одновременно это будет означать «систематизацию человеческой жизни» [там же, с. 54] и теоретическое обоснование «позитивного» социального порядка.

Для более сознательного достижения этих целей в соответствии с «позитивным» методом должна была быть, по Конту, построена классификация наук. Вопрос о классификации наук и синтезе научного знания приобрел в те годы особую остроту в связи с потоком новых фактов и интенсификацией дифференцирования знаний, а одновременно — с тенденцией к их субординации и интеграции. Конт мыслил классификацию научного знания как выяснение связей между науками и их отношения к систематизированному знанию в целом, а также как подведение описываемых в науках фактов под минимальное количество законов [см.

Метафизичность метода Конта во многом определялась его социально-классовой ориентацией. Он рассматривал политические революции как события «анархические», чисто деструктивные, ничего не дающие для прогресса и потому нежелательные. В истории нужна полная «гармония» [см. 93, с. 145], и «порядок» становится тогда <гнеизменным условием прогресса, между тем как прогресс составляет беспрерывную цепь порядка» [92, с. 122. Курсив наш. — Авт.]. Что касается классификации наук, то Конта менее всего интересуют в ней скачки, т. е. диалектические переходы от одной научной дисциплины к к другой, качественно от нее отличной, и к вопросу о характере «стыков» между ними он подходит односторонне и упрощенно

В своей классификации Конт расположил науки в направлении от общего, более легко изучаемого и точного знания к знанию частному, более трудному и сложному для исследования, а потому и менее точному. Таким образом, здесь накладываются друг на друга гри принципа классифицирования. Прежде всего Конт разделил все науки на две группы — теоретические и прикладные. Первые из них, в свою очередь, делятся им на (а) абстрактные, или общие, которые трактуют о классах явлений, и (б) конкретные, или частные, описательные, которые занимаются предметными комбинациями разных явлений (например, минералогия, ихтиология и т. д.). Абстрактные теоретические науки и составляют принципиальный ряд наук Конта [см. 92, с. 28] Вот этот ряд: 1. Математика с включением в нее теоретической земной механики. 2. Теоретическая астрономия в смысле небесной механики. 3. Физика. 4. Химия. 5.

Свою классификацию абстрактных теоретических дисциплин Конт считал окончательной, «истинной филиацией наук». Это был позитивистски интерпретированный набросок Сен-Симона, объективная основа которого (изменение характера наук в зависимости от свойств позна- ваемых объектов) была Контом утрачена. Иногда он глухо говорит о «внешнем мире» [см. 92, с. 63], но затем заявляет, что классификацию строит «для удобства преподавания», а все наши знания представляют собой науку только о человеке и о содержании его сознания [см. там же, с. 77]. Правильной была в самых общих чертах набросанная Контом иерархия наук и пронизывающая ее мысль, что каждая последующая наука опирается на науки, которые ей в классификационном ряду предшествуют, а с другой стороны, к содержанию последних не сводится. Единственно верное объяснение этого обстоятельства, а также факта наличия посредствующих звеньев между науками — объяснение через субординацию взаимосвязанных, но качественно между собой разнящихся основных форм движения материи — у Конта отсутствует. Энциклопедический ряд наук Конта соответствует, но также лишь в общих чертах, исторической последовательности их развития, хотя в диссонансе с этим, как отмечает Б. М. Кедров, у него нет исторического взгляда на саму природу. Отметим и то, что Конт мало думал над проблематикой гносеологии, логики и психологии как наук (последнюю из них он включил в состав «физиологии» и этим вопрос о ее статусе счел исчерпанным) и запутался в вопросе о соотношении дедукции и индукции, что неудивительно, так как исходные логические понятия Конта были неотчетливы: деление на абстрактное и конкретное, например, он часто смешивал с делением на общее и частное. Как бы то ни было, в целом опыт классификации наук был бесспорным и притом высшим достижением Конта, и его популяризация в определенной мере подводила к историческим взглядам на науки и описываемый ими мир.

Во второй период своей деятельности Конт прекратил занятия науками, стал в оппозицию к новейшим научным открытиям и перешел от прежней идеи гармонии свободного творчества с утилитарной наукой к рассуждениям в духе Шеллинга насчет того, что искусство должно оттеснить науку на второй план. Но он продолжал считать своей большой заслугой создание социологии как науки.

г, т. Что представляла собой социоло-

Социология Конта т, -,,->. „ „

гия Конта? 3той своей теориеи он

надеялся заменить политическую экономию, правоведение и этику, потому что считал, что не экономические отношения, а «идеи управляют и переворачивают мир» (9, т. 3, с. 576). Он надеялся, что идеи позитивистской социологии приведут, наконец, общество к моральному порядку. В социологии Конта переплетались биологический натурализм и исторический идеализм и проводилось жесткое метафизическое разграничение между социальной динамикой, которая описывает изменения отношений идей под влиянием идей, и социальной статикой, которая фиксирует черты равновесного состояния общества. Социология должна быть построена дедуктивно, так, чтобы изучение частных (индивидуальных) явлений основывалось на предшествующем познании общих (коллективных) процессов. Мысль о вторичности индивидуального в жизни людей была сама по себе верной.

Первоначальный элемент человеческого общества — это семья. В ходе дальнейшей истории происходит последовательная смена трех уже известных нам состояний человеческих умов, т. е., по сути дела, смена мировоззрений, которые воздействуют определяющим образом на политические, правовые и экономические отношения людей. Теологической стадии духа соответствовал режим наследственных феодальных монархий, «метафизической» — подъем «средних классов» и большое влияние, приобретаемое «юристами», при позитивной же стадии обществом будут править позитивисты-философы от имени капитанов финансового мира — банкиров. Каждой из трех стадий политической организации общества соответствует, в свою очередь, своя эпоха гражданской истории — военно-завоевательная, оборонительная и, наконец, научно-промышленная, т. е. капиталистический строй. Спенсер попробовал «поправить» Конта, заметив, что, строго говоря, не идеи, а чувства правят миром, но этой «поправкой» идеализм данной конструкции, конечно, не устранялся.

Социальная динамика Конта не связана тесным образом с его социальной статикой. Основная идея социальной статики Конта сводится к следующему нормативному принципу процветания «позитивного» общесіва: «любовь как принцип, порядок как основание и прогресс как цель (l'amour pour principe, 1'ordre pour base et le progres pour but)» [93, c. 143; cp. 9, т. 3, c. 584]. Иногда этот принцип выражался основателем позитивизма в виде предельно простой альтруистической формулы: «...жить для других (vivre pour l'autrui)» [93, с. 166]. «Любовь» в этих девизах означала не разумно-эгоистическое чувство Фейерба- ха или хотя бы Бентама, а некое таинственное влечение, совершенно автономное и необъяснимое. Никакой действительно научной социологии во всех этих положениях Конта не было, конечно, и в помине.

Конт — яростный защитник права частной собственности, которую он провозгласил... «общественной обязанностью» [93, с. 28]; его социальный идеал — «гармония» отношений между капиталистами и рабочими. Эти апологетические тезисы получили прикрытие в виде рассуждений о моральном возрождении общества через сердечный союз философов, пролетариев и женщин [см. 93, с. 4, 10, 43, 65], который будет заботиться о ревностном поддержании культа Человечества как «Верховного Существа (Etre Supreme)».

Гуманистическая фразеология Конта не означала каких-либо симпатий его к буржуазному либерализму, хотя об этом, казалось бы, свидетельствуют и поиски им компромисса: он видит свою задачу в том, чтобы добиваться «постоянного соглашения между консервативным и прогрессивным направлениями, одинаково свойственными нормальному состоянию человечества» [50, с. 42—43]. Но Контова модель «компромисса» на деле глубоко реакционна, «компромиссность» ее обманчива: капиталисты могут, согласно этой модели, пойти на некоторые уступки в отношении земельной аристократии, предоставив ей некоторые посты в администрации, но полнота власти должна быть сосредоточена только в руках «патрициев», т. е. «вождей промышленности», и банкиров. Конт — идеолог полной «диктатуры» (его собственный термин!) крупной финансово-промышленной буржуазии, и он полон ненависти к представительным учреждениям.

В жрецах позитивистской церкви он надеется увидеть посредников-примирителей между капиталистами и рабочими [см. 93, с. 32], но прежде всего самых ревностных слуг банковских и промышленных воротил, насаждающих жесткую дисциплину поведения и сеющих свирепый дух поистине католической и кальвинистской нетерпимости к инакомыслящим. Конт сам стал первосвященником своей церкви, рассчитывая на то, что ее представители возглавят антиреволюционное «перевоспитание рабочих» [93, с. 151]. Пока оно еще не завершилось, сохраняется опасность выступления пролетариата против господства крупной буржуазии, и в это переходное время правительству должен помогать временный триумвират пролетариев-позитивистов [см. там же, с. 55], призванный, по сути дела, затушевать господство капиталистов и продемонстрировать «отсутствие» классовой борьбы. Предвосхищая политику западноевропейской буржуазии конца века, Конт видит в этих триумвирах-марионетках нечто вроде будущих соглашателей — реформистов и ренегатов рабочего движения, подвизающихся на политическом поприще. Замысел его состоит в том, чтобы сами рабочие стали «политической гарантией» [там же, с. 66] сохранения капиталистического строя, идя рука об руку в пестрой компании с философами и жрецами-позитивистами, женщинами и деятелями искусства.

И этот режим духовной тюрьмы Конт намечал странным образом соединить с молитвами, поминальными обрядами и пышными празднествами в честь ученых, женщин и домашних животных. По замыслу Конта, женщины должны находиться в полной зависимости от мужей, быть столь же покорными и безвластными, как прежде, но в то же время стать экзальтированными «истинными ангелами-хранителями (les vrais anges gardiens)» новых социократов, помощниками священников-позитивистов. Все эти предложения кажутся, особенно ныне, лишь набором забавных курьезов, но это не так. Идея Конта состояла в отыскании всех возможных средств, дабы утвердить и закрепить преобразования, «которые могли бы прекратить великую западную революцию» [там же, с. 185]. Все для того, чтобы отвратить рабочих от борьбы против капитализма, — таков был стимул прожектерства Конта. В поздних своих сочинениях он окончательно свернул на путь переделки философии в религию. У Конта появляется суеверное почтение к «магической силе» чисел, обнаруживается склонность к фетишизации. Он объявил «великим фетишем (Grand-Fetiche)» нашу планету. Характерные изменения произошли и в его гносеологических воззрениях. Он и прежде писал, что «человеческий дух более способен воображать, чем рассуждать» [51, с. 82—83]. Теперь же, для того чтобы возвысить религиозный альтруизм (последний термин изобретен Контом) над эгоизмом, он провозглашает безусловное господство «чувства над разумом (du coeur sur l'esprit)», замечая по этому поводу, что разум слишком строптив и «буен (1е plus perturbateur)» [см. 92, с. 63]. В этой связи он добавляет в свою классификацию наук этику, или «антрополо- гию», но главное состоит в том, что «позитивизм становится, наконец, настоящей религией, единственно полной и реальной» [93, с. 150]. И хотя Конт писал, что религия для него означает только стремление к единству и гармонии, тот факт, что к своим рассуждениям, внешне похожим на фейербаховские, он присоединил культ и церковь с ее клиром, говорил о большем: уж если появилась церковь, то быть и религии в самом обычном смысле этого слова!

Но это означало самоистребление контовского позитивизма, и неудивительно, что среди сторонников Конта произошел раскол: одни из них (Э. Литтре) приняли только раннюю версию его учения, другие (П. Лафит) — и позднюю с ее церковным культом. Но поворот части позитивистов к эрзац-религии был не случаен: от феноменализма неизбежно приходилось идти к более определенным взглядам, а путей здесь оказывалось два: либо к материализму, либо к объективно-религиозному идеализму. После Конта эта закономерность еще не раз давала о себе знать. Пошлая проповедь позитивистов, этой, по выражению Ленина, «презренной партии середины в философии» [2, т. 18, с. 361], при всей ее теоретической посредственности находила слушателей и последователей. Позитивизм Конта выразил столь «модное» в те годы стремление к «трезвому» практицизму, соединенному с выгодами исторического взгляда на уже происшедшие явления. «Ничего лишнего, и все нам полезное!» — так примерно можно передать тот буржуазный девиз, которым воодушевился Конт. Жив позитивизм в буржуазном обществе и по сей день, и по убеждениям его новейших идеологов Конт как защитник капитализма заслужил себе в истории философии и социологии более почетное место, чем классики философии XIX в. О. Негт ныне даже сближает Конта в социологии и философии истории с... Гегелем на том основании, что в системах этих философов «измерение будущего либо полностью отсутствует, либо [их учение] обещает не более чем продолжение настоящего» [221, S. 110; ср. S. 7—8].

33

2-934

От Ипполита Тэна (1828—1893) берет начало ветвь «первого» позитивизма в философии истории. Тэн широко известен и как литературный критик, эстетик и историк искусства. Став позитивистом, он создал культ описательной фактографии, хотя и мечтал о широких обобщениях. Утверждая, что формы культуры объясняются «сре- дой», в которой они возникли, Тэн раздробил культуру на массу сугубо индивидуальных явлений. Историю он тоже истолковал индивидуалистическим, психологическим и натуралистическим образом, отрицая наличие объективных законов социального развития.