Лекция 3 ФИЛОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ: ОПЫТ СИСТЕМАТИЗАЦИИ ФИЛОСОФСКИХ ИДЕЙ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ
^L/илософские школы древней Александрии, о которых рассказывалось в первой лекции, были общим достоянием эллинистического мира. Только эклектизм имел собственно александрийское происхождение, но, как мы видели, достаточно позднее. Поэтому со всей достоверностью можно предполагать, что иудейская философская традиция представляет начальный этап в развитии собственно александрийской философии. Иудеи поселились в Александрии уже в III в. до Р.Х., после того как Палестина в 301 г. попала под власть Птолемеев, уступивших ее в борьбе с Селевкидами лишь сто лет спустя. В период расцвета империи Лагидов «поездка из палестинской Газы в египетский Пелусид продолжалась в мирное время всего несколько дней»19. Ко времени Филона в Египте иудеев было не менее миллиона. В столице им принадлежал целый квартал, имевший права самоуправления. В середине II в. до Р.Х. первосвященник Ония IV основал для разросшейся общины храм в Леонтополе (Нижний Египет), в котором возносились молитвы Богу Израилеву и который был разрушен по приказу Веспасиана. Богато украшенный храм представлял подобие Иерусалимского. Итак, Александрия была вторым после Иерусалима центром еврейского мира на протяжении нескольких веков. Здесь явно и долговременно иудеи вступали как в антагонизм, так и в культурный обмен с окружающими народами. Антагонизм демонстрировался целым рядом исторических событий: кровавыми мятежами, нередко перераставшими в конфликты между жителями разноплеменных кварталов города, тяжбой с римским наместником Флакком, ход которой описан в сочинении Филона Александрийского «In Flaccum», расхожими представлениями греков и римлян о замкнутости, гордыне, «варварских» суевериях иудеев. Культурный обмен проявлялся не менее ярко и оригинально в литературе, где иудеи часто выступали под греческими именами, желая донести до соседей свое учение в приемлемой для них форме философского, исторического или религиозного («Сивиллины оракулы») повествования, а отдельные язычники отдавали должное Библии, которую они могли прочесть на своем языке, и ставили еврейских пророков в один ряд с величайшими из своих философов: так, Нумений Апамейский (II в. по Р.Х., Сирия) называл Платона «аттическим Моисеем». Диаспоры вообще были подлинными создателями «эллинизма», т.е. «филэллинской» цивилизации. Но эталон греческой культуры необходимо включал в себя философию. Некоторые иудеи воспринимали ценности завоевателей без всякой ревизии. Память о них сохранилась как об отступниках: во время владычества Селевкидов в Палестине, подчиняясь царскому велению, «они построили в Иерусалиме училище по обычаю языческому и установили у себя необрезание» (1 Мак. 1, 14, 15). После маккавейской реставрации теократического государства в Иерусалиме коллаборационисты безжалостно истреблялись. Перед остальными, которые показали себя верными традициям предков, стоял вопрос о способах сочетания старого и нового: эпоха, открывшаяся походами Александра, ничего не оставила незатронутым изменениями. Интеллигенция еврейской диаспоры особенно чутко ощущала необходимость искать общий язык с титульными нациями Средиземноморья — греками и римлянами. При этом она имела в виду и предсказания своих пророков, обещавших просвещение язычников после того, как Израиль сам восстановит правильное богопочитание. Послепленная эпоха (с 538 г. до Р.Х.) была периодом подъема благочестия в еврейском народе, несмотря на то что многие потомки переселенцев, уведенных армией Навуходоносора, прониклись халдейскими и персидскими идеями настолько, что пытались их синтезировать с единобожием своих предков. Движение традиционалистов, противостоявшее этим тенденциям, было руководящим в национальной жизни того периода. В Иерусалиме оно возглавлялось пророками Ез- дрой и Неемией. Но в самом этом движении не было единства по вопросу внешней проповеди религии Господа «неба и земли». Здесь долгое время царил произвол широкого спектра взглядов: от возможности отождествить Иегову и Зевса, которого некоторые греки под влиянием восточных культур даже начали называть «богом высочайшим» (веос ui|ncrxoi;), очищая его образ от мифологических черт, до полного отрицания любых видов прозелитизма, кроме одного: вхождения обращенного в еврейскую общину на условиях разрыва всех прежних связей, включая родственные. Между тем у пророков иудейского народа недвусмысленно говорилось о том, что все народы смогут приносить жертву Богу на своей земле. Последний пророк Малахия, живший во времена Ездры, обращаясь к современникам, приносившим небезупречные жертвы, писал: «Нет Моего благоволения к вам, говорит Господь Саваоф, и приношение из рук ваших неблагоугодно Мне. Ибо от востока солнца до запада велико будет имя Мое между народами, и на всяком месте будут приносить фимиам имени Моему, чистую жертву; велико будет имя Мое между народами» (Мал. 1,10,''ll)'. Посредником между писаниями пророков и сознанием эллинистического времени был корпус текстов, которые специалистами объединяются под именем «литературы Премудрости» (Wisdom literature). В действительности он, принадлежа к разряду еврейских Ketuvim («Писаний», в отличие от Torah — «Закон» и Neviim — «Пророки»), включает в себя разнородные книги: как несомненно палестинского происхождения (Книга Екклесиаста, или Проповедника; Книга Притчей Соломоновых; Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова), так и те, в которых очевидно присутствие сильной эллинистической составляющей наряду с еврей- ским происхождением значительной части текста (Книга Премудрости Соломона). Литература Премудрости получила наибольшее распространение в Александрии; здесь она выражала приверженность библейскому монотеизму в противоположность господствующему религиозному синкретизму. Существенно то, что само слово «премудрость» (оофш) сделалось в ней определенным философским понятием. Под «премудростью» подразумевалось не только человеческое знание о Боге («Начало премудрости страх Господень» (Прит. 1, 7), — многократно повторяется там), но и собственный Разум Бога, которым сотворен мир. Познание Премудрости имеет характер созерцания и выше мирского знания, поскольку Премудрость больше мира; она «дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя... отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ (ELKWV) благости Его» (Прем. 7, 25-26). Иудейское образование этого периода включало два основных этапа: изучение Священного Писания и упражнения в его интерпретации. Библия для евреев была не только утверждением веры в Единого Бога, но и историей народа, ключом к его идентичности. Школы, в которых на материале сакрального текста изучались основы родной культуры, назывались «бет-софрим» (дом писания). Герменевтика ставила более узкую задачу их философско-богословского осмысления и преподавалась в «бет-мидраш» (дом толкования). Данная система образования стала предшественницей иудейской Александрийской школы. В свою очередь, сама она восходила к восточной традиции образования истолкователей притч. В «Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахо- ва» эта традиция была представлена как целая культурная программа, способная распространить знание об истинном Боге и на другие народы: Только тот, кто посвящает свою душу размышлению о законе Всевышнего, будет искать мудрости всех древних и упражняться в пророчествах: он будет замечать сказания мужей именитых и углубляться в тонкие обороты притчей; будет исследовать сокровенный смысл изречений и занимать- ся загадками притчей. Он будет проходить служение среди вельмож и являться пред правителем; будет путешествовать по земле чужих народов, ибо испытал доброе и злое между людьми. Сердце свое он направит к тому, чтобы с раннего утра обращаться к Господу, сотворившему его, и будет молиться пред Всевышним; откроет в молитве уста свои и будет молиться о грехах своих. Если Господу великому угодно будет, он исполнится духом разума, будет источать слова мудрости своей и в молитве прославлять Господа; благоуправит свою волю и ум и будет размышлять о тайнах Господа; он покажет мудрость своего учения и будет хвалиться законом завета Господня. Многие будут прославлять знание его, и он не будет забыт вовек; память о нем не погибнет, и имя его будет жить в роды родов. Народы будут прославлять его мудрость, и общество будет возвещать хвалу его; доколе будет жить, он приобретет большую славу, нежели тысячи; а когда почиет, увеличит ее (Сир. 39,1-14). Стремление иудеев учить народы отражено и в более позднем, но также весьма древнем тексте: Послании апостола Павла к Римлянам: «Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Его, и разумеешь лучшее, научаясь из закона, и уверен о себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины: как же ты, уча другого, не учишь себя самого?» (Рим. 2, 17-21). В III в. до Р.Х. появляются иудейские апокрифы и псевдоэпиграфы: целый ряд поэтов, пишущих под именами легендарных Орфея, Эсхила и Софокла, историков под именами Гекатея, Евполе- ма, Димитрия и Артапана. Псевдоэпиграфика возникла как смешение философских элементов библейского «корпуса Премудрости» с идеями греческих философов. Она имела несомненную политическую подоплеку, представляя собой попытку легализации еврейских учений в мире эллинистического универсализма. Но полностью синкретистский характер лишал эту ветвь александрийской мысли всякого будущего. Так, Филон впоследствии критически относился к ней и не признавал себя ее наследником. Перспективным оказывалось другое направление, протагонистом которого был Аристобул (II в. до Р.Х.), наставник царя Птолемея Филометера. Первый экзегет Александрийской школы, Аристобул охотно применял аллегорию («AApyopia — иносказание): метод интерпретации, развитый стоиками первоначально для толкования древнегреческих мифов. Основной единицей аллегории было нечто более широкое, чем метафора, — «троп» (тоолос), что значит «оборот», или фигура речи. С.С. Неретина указывает на изначально философское происхождение фигурального стиля мысли и слова: «В Античности троп занимал центральное место в любой речи. Поскольку развитие античного культурного принципа, по существу, носило философскоэстетический характер, то тропы пронизывали собою все мышление, эстетизируя его содержание, имея дело и с отдельными словами, и с внутренней связью слов в предложении, в тексте, со связью самих мыслей, строя их по контрастам и по противоположности, усиливая и возвышая. Именно в Античности была создана теория тропов, дошедшая до наших дней»20. В своей интерпретации Библии Аристобул в соответствии с духом времени опирался на идеи Аристотеля. Причем язык Священного Писания в тех местах, где буквальное прочтение затрудняло его понимание или делало бессмысленным с точки зрения целей, поставленных экзегетом, становился фигуральным и символически рассказывал о достижениях античной космологии. Книги пророка Моисея трактовались в произведениях Аристобула как правильная картина мира, заключенная в образы; причем космология преобладала и над теологией. Такие толкования в Античности назывались «физическими» (от греч. фиоц; природа), они широко применялись для интерпретации Гомера, Гесиода и других поэтов классической эпохи. Филон Александрийский (15 г. до Р.Х. — 50 г. по Р.Х.), живший столетием позже Аристобула, называл его одним из «физиков» и критиковал за излишнюю, с его точки зрения, приверженность натурфилософским интерпретациям. Деятельность самого Филона открывала новую страницу в истории Александрийской школы, характеризующуюся коренной переработкой метода аллегорезы, исходя из целей и задач религиозной философии, выстраивавшейся на основе культурного взаимодействия с эллинистическим миром. Филон совмещал в себе разносторонние черты мыслителя, политического и религиозного деятеля (он был братом ала- барха, главы еврейской общины Александрии). Ж. Даньелу в своем замечательном исследовании о Филоне изобразил его портрет такими штрихами: «Его можно было встретить празднующим Пасху вместе с монашеской иудейской общиной озера Мареотис, читающим курс философии в По- тамосском училище, беседующим с наместником Флакком об интересах еврейской общины в Александрии... Он был горячо предан иудейской общине и своей вере. Всякое его произведение есть объяснение Библии иудеям и защита библейского учения от язычников»1. В библиотеке Филона, несомненно, были Платон, Аристотель, Посидоний, возможно, также Антиох и Арий Дидим. Его называли «пифагорейцем», имея в виду совмещение мистики с наукой. «Пифагореизирующие черты у Филона проявляются на двух уровнях его аллегории — и в этической, и в физической интерпретации, самая сложность структуры которой уже ставит его особняком от стоических образцов. Замечено, что стоическая аллегория в основном физическая, то есть состоит... в том, что стоики отождествляют богов с разными силами природы, допускаемыми стоическим учением, а когда они делают из Гомера учителя морали, то объясняют его не аллегорически, а буквально. Филон же, напротив, уделяет этике роль очень важную, так что это имеет у него характер даже программного утверждения»21 22. В исследовательской литературе труды александрийского философа делятся на три категории: 1) экзегетические (большинство трудов); 2) философские; 3) историко-апологетические. В ракурсе нашей проблематики первый раздел не менее важен, чем второй. Именно экзегеза — сакральная герменевтика (от греч. ??,т]уг:ора1 вести, объяснять) — была источником возникновения философско-богословских идей. Соответствующее содержание имели все те ключевые проблемы, которые рассматривались Филоном в его толкованиях на Ветхий Завет: 1) канон и статус Библии; 2) методы герменевтики (философские основания интерпретации сакрального текста); 3) методы экзегетики, применяемые в исследовании мироздания, Священной истории и религиозного законодательства; 4) предметы религиозной веры (провидение, обряд, закон и др-); 5) предметы философского познания (умосозерцаемые категории); 6) сравнительная философия и история философии; 7) история и апология еврейского народа. Следует иметь представление о тонком различии, существующем между герменевтикой и экзегетикой. Первая представляет собой науку о принципах толкования текста, причем по преимуществу сакрального, так как обычные тексты иных культурных эпох не считались в древности вызывающими какие-либо затруднения, кроме чисто грамматических. Потому и название наука получила от имени Гермеса, вестника и истолкователя воли богов. Экзегетика же являлась наукой о правилах комментария исключительно сакрального текста, которые развиваются по своим законам, удерживая основные принципы герменевтики. Сам процесс такой интерпретации носит название «экзегеза». Целью экзегезы является уже не только объективное «понимание», но и личное усвоение смысла текста как обращенного к читателю Божественного Слова. Экзегетика иудейских школ Александрии была направлена исключительно на библейский текст и исходила из представления об Израиле как народе, призванном хранить истинную веру. В трактате «О сотворении мира» Филон перечисляет пять непререкаемых положений (боурата), отличающих еврейскую философию от языческой: 1) существование Бога (отрицание материализма); 2) единственность Бога (отрицание язычества); 3) промышление Бога о космосе (отрицание власти слепой судьбы)', 4) сотворенность космоса (отрицание мнения о безначаль- ности материи); 5) единственность космоса (отрицание множественности миров). Однако «язычниками» для Филона являются отнюдь не все неевреи. Греческие философы, приближавшиеся к философскому монотеизму, охотно задействуются им при построении системы в области как метода, так и отдельных идей. Филон знал, что на древнееврейском языке слово «Израиль» означало «зрящий Бога», и сам толковал его как «ум, созерцающий Бога (vous 0?(эг]т1код 0EOU)» (О сновидениях, II. 173). Соответственно, к «Израилю» он причислял тех, кто путем упражнений в «жизни созерцательной» оказываются способными воспринимать излучаемый Божеством ноэтический свет. Чтобы решительнее отделить класс интеллектуалов от людей, неспособных проникнуть за «букву» Священного Писания, Филон использовал весь арсенал философского идеализма. Это стремление приобретать могущественных союзников неизбежно влекло еврейского мыслителя к синкретизму, несмотря на библейские основания его исходных позиций. Александрийский философский эклектизм Филон посредством экзегезы Библии превратил во всеобъемлющий религиозно-философский синкретизм, используя при его построении не только греческие, но и египетские, персидские, халдейские элементы. Цементирующим составом для этих фрагментов эллинистической мысли была платоновская теория идей, воспринятая Филоном через призму среднего платонизма, в котором идеи понимались как мысли трансцендентного Устроителя мира. Вопросы к семинарским занятиям Объясните значение терминов «апокриф», «псевдоэпиграф». Каково происхождение самих этих феноменов? ? Дайте развернутые определения понятий «герменевтика» и «экзегетика». ? Что такое «аллегория»? Какие направления аллегорической интерпретации вы знаете? ? Изложите общепринятую классификацию сочинений Филона Александрийского. ? Какие идеи считал Филон основополагающими для иудейской философии? Темы докладов и творческих работ 1. Философские идеи в библейской «литературе Премудрости». 2. Иудейское образование в эпоху эллинизма. 3. Предшественники Филона в Александрии. 4. Философия «среднего платонизма» в трудах Филона Александрийского. 5. Религиозно-философский синкретизм Филона Иудея. 6. Изучение Филона в современной историко-философской науке.