Желание и скука.

Шопенгауэр высмеивал попытки говорить об «абсолютном», «бесконечном», «сверхчувственном» мире — наш действительный мир достаточно разнообразен, богат и интересен для исследования. «Франкфуртский отшельник» критиковал убеждение, что сущность мира можно познать теоретически и предлагал «историческое философствование» как альтернативу спекулятивному подходу. Вместе с тем он считал расхожий историзм методом изучения явлений, который выдает себя за изучение «вещи в себе», ориентирует на скрытую суть вещей, на идеи, которые являются предметом искусства и философии.

Воля в себе есть слепой, неудержимый порыв, каким он проявляется в природе, в нашей вегетативной жизни. Этот мир становится зеркалом воли, которая, по сути, есть не что иное, как воля к жизни. Она находит себя в человеке. Пока она есть, нас не должна беспокоить смерть. «Смерть — это сон, в котором индивидуальность забыва- ется»17,— отмечает Шопенгауэр. Индивиды гибнут, но это только явления; они получают жизнь в дар, приходят из ничто и уходят туда же. Таким образом, смерть не затрагивает волю как «вещь в себе».

Это понимали древние, украшавшие свои саркофаги изображениями жизнеутверждающих сцен, вакханалий и иных мощных порывов жизни.

В подтверждение своего мнения Шопенгауэр ссылается на устойчивость верований о продолжении жизни после смерти. Смерть и страдание расцениваются как две разные формы зла. В смерти мы видим гибель индивида. Воля, утверждая себя, утверждает жизнь. Отрицание воли к жизни, квиетизм, происходит вследствие познания явлений, которые перестают действовать как мотивы.

Воля как таковая свободна, ибо она как «вещь в себе» не является объектом и не подчинена ни одному из четырех оснований. Свобода негативна и означает отсутствие необходимости. Но на самом деле Шопенгауэр настаивает на их тождественности: как эмпирическое существо человек подчинен необходимости, а как умопостигаемое — свободен. В человеке воля может достигнуть полного самосознания и, вследствие этого, отрицать саму себя. В бесконечном пространстве и времени индивид является конечной, исчезающей величиной. Его действительное бытие протекает в настоящем, которое постоянно проходит, и потому является не чем иным, как умиранием. Шопенгауэр пишет: «Жизнь нашего тела есть только постоянно задерживаемое умирание, постоянно отодвигаемая смерть; и, наконец, деятельность нашего духа есть постоянно отодвигаемая скука»19. Суть жизни — стремление, воление, подобное неутолимой жажде. Если человек вследствие легкого и быстрого утоления своего желания утрачивает интерес и к его объекту, то им овладевает неумолимая скука: само существование становится невыносимым бременем.

Обычное представление о случайности страдания ошибочно. Оно неизбежно и постоянно, жизнь лишь вытеснение одного страдания другим. Шопенгауэр высказывает парадоксальный закон о том, что каждому индивиду положена своя мера страдания. Эту закономерность можно назвать «постоянной Шопенгауэра». Именно ею, а не внешними событиями определяется страдание и благополучие человека. Часто бывает, что пугающие нас несчастья переживаются довольно легко и, наоборот, долгожданное счастливое событие оставляет нас холодными и безразличными.

Счастье — это удовлетворение желания, которое в процессе своего исполнения исчезает, и вместе с ним проходит ощущение счастья. Итак, непосредственно лишь страдание, а удовлетворение, т. е. счастье,— опосредованно. Шопенгауэр откровенно признается: нас радует воспоминание о перенесенной нужде, как радует и вид других страдающих людей. Таким образом, счастье не позитивно, а негативно по своей природе. Оно переживается в краткий миг отсутствия страданий, которые идут друг за другом плотной цепью. Хорошим тому примером служит литература, описывающая лишь борьбу за счастье, а не радость обладания.