Девятнадцатый век — для Европы век переломный и довольно знаковый, если учитывать дальнейшее развитие как культуры в целом, так и философии в частности . Хотя на первый взгляд может показаться, что в этот период не случилось ничего существенного, если, конечно, рассматривать происходящие перемены с точки зрения изменения глубинных оснований культуры как таковой . Не изменился взгляд, конституирующий и преображающий реальность европейца, не исчезла и не трансформировалась в целом ценностная шкала координат европейской культуры, даже темп и стиль жизни не претерпели столь существенных трансформаций, каковые имели место веком ранее . Великие перемены — одна Французская революция чего стоит! — либо уже произошли, либо им еще предстояло произойти. В чем же тогда заключается знаковость для всей европейской культуры XIX в . ? Если мы вспомним Великую французскую революцию и то, чем она завершилась: имперскими амбициями Наполеона и вполне предсказуемой реставрацией, — то без труда поймем, что ее действие проявилось гораздо позднее, плоды ее пожинало последующее столетие . Сознание в эпоху перемен оставалось прежним, а декларации никогда ничего не изменяли Да, был революци онный подъем, был слом всего устоявшегося. Но для того, чтобы обрести действенно новое, требуется новое поколение, поскольку старое поколение смотрит на мир и, соответственно, конституирует и форматирует этот мир по-старому. Не случайна «притча» о Моисее, который 40 лет водил по пустыне еврейский народ, рожденный в египетском рабстве, «выжидая» смены поколения, обладающего рабским сознанием и неспособного создать иной мир . Новый мир был декларирован в эпоху Великой французской революции, но стал вырисовываться в своих существенных чертах лишь полстолетия спустя. Девятнадцатый век — это век суммирования и действенного обретения нового, а потому является предельно важным этапом исторического дрейфа европейской культуры Можно сказать, что в культурной и социальной сфере изменения, произошедшие в ХVШ столетии, вступили в силу лишь в ХШ в. Это столетие знаково тем, что сформированные в этот период позиции стали стартовыми и базовыми для дальнейшего движения всей европейской традиции, а учитывая ее совершенно особое место в современной глобальной культуре, — что произошедшее в позапрошлом столетии в Европе тесно связано с процессами формирования новой мировой традиции, которые протекают уже в наше время Грубо говоря, именно тогда сформировался тот взгляд, которым европеец до сих пор смотрит на мир и, соответственно, преобразует его, уподобляя под свою оптику «зрения» В философском пространстве ситуация выглядела несколько иначе: не стоит искать полных соответствий в любом домене культурного пространства Век классической немецкой философии миновал, великие системы уже созданы . Рационализм европейской мысли, сформированный еще в эпоху Декарта, достиг своего апогея Можно сказать, что европейский тип рациональности к этому времени полностью прошел возможные пути в философии Да и что добавишь к Гегелю или Канту? Можно ли быть более «щепетильно»- логическим, чем Фихте? Новации, в принципе, были невозможны на тех путях, которыми шла немецкая классика от Канта до Гегеля, и позднего Шеллинга — лишь красноречивый пример «отката» от чистого рационализма Наступало время, которое не только не могло видеть по-старому и присягать на верность прежним ценностям, принципам и правилам научного дискурса, но и не видело смысла в опоре на то, что уже исчерпало себя . М. Фуко говорит о том, что именно в ХШ столетии возникла новая конфигурация знания и новые, соответствующие ей методы, объекты, даже новые «стили» мышления . В этот век тематизируется «жизнь» и как ее коррелят возникает новая наука биология, занявшая место ботаники . Взгляд ХШ в . смог увидеть живое, а не схему, таблицу. Живое же «сопротивляется» тому стремлению познать, которое осуществляло изначально европейское сознание, руководствуясь принципом понимания через расчленение и умертвление живого . Оказалось, что жизнь невозможно уложить в прокрустово ложе рациональности, которое могла ей предложить немецкая классика. А отсюда — попытки найти иной способ понимания, более соответствующий реальности, живой и в чем-то иррациональной И именно в ХШ столетии тематизация жизни оказалась наиболее соответствующей устремлениям, тяге к иным, нерациональным способам постижения мира. Целая плеяда мыслителей, не довольствуясь рациональными рецептами и методологией, попыталась нащупать пульс и течение живого, непредсказуемого и иррационального Взгляд, который «вдруг» тематизировал жизнь, искал и предлагал иные формы осмысления мира. Это напрямую относится к философии, которая также «смотрела» на мир иным взглядом, нежели немецкая классика, а потому предложила столь неприемлемые для рациональности и даже в чем-то ненаучные подходы, как подход А. Шопенгауэра, Фр . Ницше, С. Кьеркегора, В. Дильтея или А. Бергсона. Возникают, таким образом, не только новые проблемные поля, но и методики, практики философствования, а если «оценить» философию Фр Ницше или С Кьеркегора — то и новые стили, манеры философствовать Вместе с тем возникновение новых подходов и нового осмысления в сфере философии, даже если они отрицали и опровергали (а иногда просто игнорировали) предшествующие системы, неспособные адекватно охватить реальность, вовсе не означает, что наследие просто отвергалось . Можно сказать, что именно в ХШ столетии осуществляется плодотворный диалог с преодолеваемыми системами и «устаревшими» мыслителями . Понять Шопенгауэра невозможно, не зная философии И Канта, которую он переосмысливает и в чем-то даже «извращает», а религиозно-философские искания С . Кьеркегора невозможно полностью оценить, если не учитывать его полемику с системой абсолютного идеализма Гегеля. Нет нужды говорить о диалоге с прошлым, который «по штату» осуществляло немецкое неокантианство Философия — это традиция, а потому любая новация соизмеряется с предшествующей мыслью, даже если она с ней не согласна Девятнадцатый век — не только век диалога с традицией. Именно в этом столетии определялись горизонты и пути дальнейшего движения всей европейской культуры в целом и философии в частности. Так, экзистенциальная философия невозможна без «предэкзистенциализма» С . Кьеркегора, хайдеггеровская деструкция — без ницшевской; описания бессознательного у Фрейда, действующего вне времени и пространства, до боли напоминают характеристики мира как воли и т. п .В этом отношении мысли философов этого века сформировали горизонт помысленного и в наше время. А потому они принадлежат как истории философии, так и могут быть найдены и востребованы в «археологических» изысканиях нашего сознания, нашей мысли, наших поступков После смерти Гегеля появились философы, резко выступавшие против его философии и выдвигавшие свои концепции, отражающие мир, человека и общество К таким мыслителям относятся А. Шопенгауэр и С. Кьеркегор. Датский философ Сёрен Обю Кьерэ кегор (1813-1855), анти-Гегель, отвергает возможность системы бытия, не приемлет тождество бытия и мышления, которое превращает логичность в имманентный бытию атрибут, полагая, что то, что логично, не диалектично, что диалектично — не логично . Он отстаивает эмоционально-волюнтаристское понимание субъекта и предлагает экзистенциальную диалектику существования . Понятие «экзистенция» выражает реальность человеческого существования в подлинном мире. Сам факт существования — это: 1) нахождение человека в промежуточном мире бытия, разделенном между Богом и природой; 2) обращенность человека к Богу как предмету любви (любовь как способ постижения Бога); 3) обособленность человека в мире (одиночество и разъединенность человека с Богом символизируют трагичность его жизненной судьбы, так как он никогда не сможет достичь слияния с Богом) Подобный иррациональный строй эмоционально-ценностных рассуждений о характере человеческого существования прямо противоположен строю познавательно-логических рассуждений