II НА ДОРОГЕ
Для Дина секс являлся единственным святым и важным делом в жизни. Когда Сэл впервые встретил Дина в Нью-Йорке, тот был уже взрослым молодым человеком, делившим свою жизнь поровну между улицей, тюрьмой и публичной библиотекой. Все нравственные нормы и все церкви были против Дина. Дин смеется и любит жизнь, наслаждается ею безнравственно и экстатически. Этого бродягу-негра из Денвера связала дружба с Сэлом, нью-йоркским цыганом-интеллигентом
Таков начертанный Юзефом Халасинским силуэт главного героя книги Джека Керуака112«На дороге» — Дина Мориерти. «На дороге»— не просто роман, это программа и пропаганда мировоззрения, это евангелие битни- чества. А Дин — не просто герой интересного романа, он миф, олицетворение жизненного идеала.
Вот сюжет книги: группа молодых не удовлетворенных общественной жизнью и своим окружением нью-йоркских интеллигентов во главе с начинающим писателем Сэлом Пере- дайзом находит своего Христа в лице негра Дина Мориерти и отправляется с ним бродить по Америке, от Атлантики до Тихого океана, ютится в темных закоулках, живет жизнью люмпен-пролетариев, в их кварталах, рассуждая о Ницше, Хемингуэе, Прусте и Уолте Уит- мене и находя при этом нравственную отраду у своего духовного вождя — святого дурачка Дина. «Я признаю только тех,—говорит Сэл,— кто никогда не зевает и не изрекает прописных истин, а горит, горит, как сказочные римские свечи, взрывающиеся словно фонтаны, наперекор звездам».
Таков Дин: «пылающий, дрожащий, страшный ангел, который пересек улицу, как молния, налетел, как туча, преследовал меня, с бешеной скоростью бросился на меня, таинственный путник с равнин...
Он мчался на запад над стонущим спокойным материком, он скоро прибудет сюда. Это был грозный приход гигантов. Нам пришлось расширить сточные канавы Денвера и сузить кое-какие законы, чтобы приспособить их к бездне страдания Дина, к его бьющему через край экстазу».Заметим упомянутое здесь состояние страдания и экстаза, мы еще к нему вернемся. А пока рассмотрим мнение, согласно которому Дин — идеальный хиппи. Сэл и его товарищи—битники по интеллектуальному выбору. Дин же — хиппи стихийный, идеальный, пренебрегающий всеми законами, нормами и запретами, всеми правами и обязанностями в своей эгоистической и преступно-гедонистской безнравственности.
Этому ясному толкованию, полностью соответствующему классической позиции битниче- ства, противостоит другое, стремящееся во что бы то ни стало найти корни образа Дина в литературной или — еще шире — в духовной традиции Америки. Итак, Дин — брат легендарного дровосека-великана. Человек, который каждому может быть братом и которому боль- ше всего к лицу грязная рабочая спецовка. «В его сочной речи слышались голоса старых дружков из-под моста, с задворок гаражей и с улиц, где на протянутых веревках сушится белье».
Подобным же образом Юзеф Халасинский в своей книге «Американская культура» изображает Дина как миф о радости простой жизни, как протест против тепличного стандартного счастья индустриальной городской американской цивилизации. Дин здесь — одна из разновидностей мифа об Америке Эмерсона и Уитмена, человека природы Купера и Хемингуэя.
Пожалуй, прав В. Маррей, который пишет в своей рецензии, посвященной роману «На дороге», что отождествлению себя с социальными низами — неграми, нищими и т. п.— отнюдь не сопутствует стремление участвовать вместе с ними в прогрессивном общественном движении, борющемся против социального неравенства. «Миф о примитиве противопоставляет здесь действительную жизнь социального дна кладбищу идей демократии, прогресса и христианства»
Но он прав лишь в отрицательной части своих рассуждений.
В самом деле, трудно согласиться с тезисом, что роман Керуака, являющийся библией битничества, изображает действительную жизнь социальных низов. Именно в этой области явственнее всего заявляет о себе своеобразная мифология, связанная с мотивами страдания и экстаза. Чтобы это понять, рассмотрим основные характерные черты Дина. Итак, во-первых, его отличает неуемная жажда жизни. Дин — человек страстный, полный плотских желаний, томимый гигантским голодом ?— алчущий еды, пьянства и секса. Этот вечный голод — всего лишь результат динамической силы здорового, необузданного организма. В его основе — и здесь мы переходим ко второй черте — лежит ненасытность. Ничто не в состоянии насытить, то есть удовлетворить, Дина. Он — человек, обреченный на вечный голод, тревогу и бесплодные искания. Он вынужден вечно действовать, потому что он страдает, и будет вечно страдать, потому что действует. Существенный момент такой деятельности — и это третья характерная черта — бесплодные поиски связи с другими, неизменно оканчивающиеся поражением. Это всегда лишь мимолетная физическая близость, слияние на миг, после которого неизбежно наступают грустное расставание и молчаливая скорбь. Отсюда — и это четвертая черта — чудовищное одиночество, герой постоянно пребывает в собственном вакууме, и стремление вырваться из него — тоже постоянный мотив деятельности, рождающей страдание. В этом состоянии духа Дин непрерывно стремится к экстазу, который затмевает сознание страданий или смягчает их. Формы этого экстаза — радость свободного движения: это быстрая езда на автомобиле как самоцель, как новая религия; это секс в его оргиастиче- ских формах; это, наконец, джаз как мимолетное достижение вожделенной полноты ощущений, крайнее расшатывание нервов и одновременное их одурманивание мелодией, ритмом, движением. Таков Дин. С виду — святой про- стачок, в действительности же человек, соединяющий ум и обширную эрудицию с презрением к интеллектуализму, рационализму, анализу, логике. По сути дела, это не литературный образ, порожденный действительной жизнью социального дна (к этому Колдуэлл и Стейн- бек —каждый по-своему — ближе, чем Керу- ак), а символ определенной идеологии, иллюстрация к философскому тезису об абсурдности человеческого бытия, типичному для атеистического экзистенциализма.Роман Керуака «На дороге», как мы уже сказали,— библия битников.
Но значит ли это, что можно свести битничество к изложенной в романе идеологии? Ни в коем случае... Это движение было слишком разнообразным, из слишком многих источников черпало свои жизненные силы, чтобы 'МЫ могли заключить его причины и его диагноз в одну простую формулу. Это было к тому же движение, которое выражало больше, чем оно членораздельно говорило, оскорбляя «нравственность» буржуазного общества. Битничество — еще до массовых выступлений хиппи — было одним из самых крайних симптомов духовного кризиса американской культуры, столь громко заявляющей о своем здоровье и крепости.Одновременно роман Керуака вскрывает действительную связь более общих форм упадка буржуазного иррационализма с движением битников. А внутри этого движения он показывает взаимопроникновение мотивов декадентского мистицизма и иррационализма, смутной тревоги и анархической критики, порожденных интеллектуально незрелым протестом против социальных и международных отношений и конфликтов, а также протестом против отрицательных последствий жизни в условиях индустриальной цивилизации.
III
Еще по теме II НА ДОРОГЕ:
- Три дороги социализации
- Города и дороги Мёзии
- ДОРОГА В ИСТОРИЧЕСКУЮ НАУКУ
- ПРЕВРАТНОСТИ ИСТОРИИ ДОРОГ: ИХ ЗНАЧЕНИЕ
- Когда причина ДТП - дорога
- Долгая дорога в социологию
- Дорогие, которые мы выбираем
- МОРСКИЕ ДОРОГИ МИРА
- Военная дисциплина на железных дорогах.
- ПОЧЕМУ РАБОТАЛИ ЖЕЛЕЗНЫЕ ДОРОГИ?