Общее онтологическое деление универсума на два мира: мир как воля и мир как представление — лишь отчасти отражает то, что пытается донести до нас Артур Шопенгауэр (1788-1860) в своей работе «Мир как воля и представление». Мир един, но можно говорить о мире как он есть сам по себе, и мире, когда возникает рефлексия . Единый мир «распадается» на две части лишь тогда, когда обретает точку рефлексии, точку взгляда. Иными словами, есть мир без рефлексии на самого себя, и это — мир как воля, и тот же мир, который возникает, когда появляется первый видящий глаз, конституирующий мир как представление. Однако, возникнув как рефлексивное отношение к миру как воле, этот мир как представление отныне оказывается для живых существ, обладающих рефлексивным аппаратом, единственной реальностью, в которой они живут и которую они, по сути, конституируют Итак, мир как представление есть особое, — возникшая в определенное время, одна из форм преобразования, которой подвергается мир как воля, — рефлексивное отношение к единому миру самому по себе (миру как воле) . Данный мир как представление видится обыденной установке как существующий независимо от человека Однако это не так, ибо сам этот мир, который мы видим, ощущаем, является результатом нашего воздействия, преобразующего мир как волю в мир как представление. И Шопенгауэр сразу же фиксирует эту зависимость мира как представления — в любых его проявлениях — от нас, нашей познавательной способности и нашего рецептивного аппарата. Центральной точкой мира как представления выступает сам воспринимающий, видящий, представляющий — субъект. И этот субъект может быть уверен только в том, что существует реально лишь его представление о мире Данный изначальный посыл, на котором строится вся система Шопенгауэра в целом, — позиция, вытекающая из кантовского априоризма. Но если Кант «мягко» подводит к выводу о том, что мы имеем дело, по сути, не столько с реальными объектами, сколько с объектами, определенным образом преобразованными рецептивным аппаратом и познавательными способностями, то Шопенгауэр предельно откровенно исходит из этой установки Центральная точка всего мира как представления — это субъект представляющий. Субъекту всегда противостоит объект, представление, а там, где фиксируется объект, должен быть субъект, представляющий этот объект Иными словами, мир как представление распадается на две части: субъект, представляющий объект, и объект, который представляет субъект Субъект и объект ограничивают друг друга. В этом отношении субъект — это не только коррелят объекта и «обратная сторона» мира как представления, но своеобразная медиальная среда, возникающая между миром как представлением и миром как волей . Но в самом мире как представлении существует лишь объект и субъект. Мир объектов. Мир, в котором мы пребываем, — это мир представления, мир объектов, и ему противостоит только мир субъектов, конституирующих этот объективный мир, мир представления согласно определенным формам . Объект — это оформленный объект, то есть сущее, преобразованное с помощью определенных схем- форм . Согласно Канту, уже на уровне чувственности происходит оформление чувственных данных согласно априорным формам пространства и времени Образно говоря, мы размещаем предметы в пространстве и во времени. Сходной установки придерживается и Шопенгауэр, но расширяет значимость формальной деятельности субъекта: субъект потому и является субъектом, что оформляет в представления мир, сам по себе являющийся лишь мировой волей. Если, по Канту, пространство и время — являются формами субъекта, то у Шопенгауэра они являются проявлением действия закона достаточного основания и на нем основаны Представления бывают двух видов: интуитивные представления и абстрактные (или понятия), которые присущи лишь человеку. Интуитивное представление «объемлет весь зримый мир или всю совокупность опыта вместе с условиями его возможности». Шопенгауэр не просто указывает на то, что оно обладает наибольшей распространенностью среди живых существ, но явно отдает ему предпочтение, ибо оно изначально дает нам полное и исчерпывающее знание, которое потом «вновь» дискурсивно открывается с помощью разума Абстрактные понятия относятся к созерцательному через посредство других понятий. Те же понятия, основание которых находится непосредственно в созерцательном мире, — это конкретные понятия Среди всех объектов, которые действуют и представляются живому организму, есть один непосредственный и центральный объект — это само тело как исходная точка созерцания мира. Можно сказать, что и о воле, и о мире как представлении мы узнаем лишь через тело, выступающее медиальной средой Четыре класса объектов и закон достаточного основания. У Шопенгауэра единый мир распадается на субъект и объект. Однако подобная схематика нуждается в уточнении, поскольку следует различить реальный предмет и понятие, слово и т п , ибо они, будучи объектами для субъекта, обладают разными онтическими характеристиками . Он выделяет четыре группы, или класса, объектов для субъектов, не только наделяя их различными характеристиками, но и прослеживая, как в этих классах действует основной конституирующий принцип мира как представления, а именно: закон достаточного основания, к которому как к своему основанию сводятся и пространство, и время, и плюральность Закон достаточного основания был тематизирован Лейбницем и Вольфом . В редакции Вольфа, которую и использует Шопенгауэр, он звучит так: ничто не существует без основания того, почему оно есть . С точки зрения Шопенгауэра, в этом законе важно не столько то, что любое сущее имеет основание своего существования, сколько то, что через это основание обретается всеобщая связь сущего и основной конститутивный принцип мира как представления: «всегда и повсюду каждое есть лишь посредством другого». Достаточное основание выполняет роль «цементирующего» начала в мире как представлении и действует везде и всегда, правда с определенными изменениями, которые связаны с областью его применения . Эти области применения закона и есть различные классы объектов для субъекта . Первый класс объектов для субъекта — это предметный мир, который предстоит субъекту: это природные вещества, вещи, предметы и т п , то есть то, что рецептивный аппарат субъекта видит и оформляет в предметный мир представления . Формой этих представлений является время и пространство, в коих они и «размещаются». Воспринимаемость этих объектов определяется как материя. Действие в данном классе объектов закона достаточного основания наиболее наглядно — это то, что можно определить как причинность и как закон становления. Два важных следствия, проистекающих из действия закона основания в данном классе объектов: закон инерции и постоянства субстанции, причем субстанция для Шопенгауэра — это синоним материи, то есть действия Вместе с тем, данный класс объединяет в себе природный минерал и живое существо, и Шопенгауэр вынужден ввести более детальное членение данного класса: неорганическое, органическое и, подвид данного царства, — животный мир В первой сфере действует причинность в узком смысле этого слова, когда по действию можно вычислить причину, и наоборот Второе царство, органический мир вообще, куда включен растительный и животный мир Ему соответствует иная форма каузальности — раздражение. Последняя форма каузальности — и соответственно подвид объектов — это мотив, который действует только в животном мире Второй класс объектов для субъекта — понятия, которые фиксируются в языке с помощью произвольных знаков . К этой же сфере относится сфера суждения — опосредующая область между рассудком и разумом . Суждение, когда оно имеет достаточное основание, имеет четыре вида истинности: логическую, эмпирическую, трансцендентальную и металогическую. Третий класс объектов для субъекта содержит два члена . Это — данные априори созерцания форм внешнего и внутреннего чувства, то есть пространство и время . Здесь закон достаточного основания принимает две формы закона основания бытия — в пространстве и во времени Последний класс объектов содержит лишь один объект, а именно субъект, который определяется как непосредственный объект внутреннего чувства Познаваемое выступает здесь исключительно и полностью как воля, то есть субъект всегда полагается как во- лящий субъект Субъект познания никогда не может быть познан, то есть стать «простым» объектом, но, в свою очередь, все познает. Поскольку субъект есть субъект волящий, то и закон основания выступает здесь в форме мотивации Субъект и познание. Субъект в точном смысле объектом не является — как познающее и представляющее непознаваем по своей сути, поскольку оказывается вне форм представления, то есть вне времени, пространства и множественности Поскольку мир существует как мир представления для субъекта, то субъект каждому объекту-представлению придает форму посредством рассудка Первое действие рассудка — это интуитивное созерцание действительного мира и познание причины из действия . Именно в силу того, что «зрячие» животные конституируют мир, то есть не только представляют его, но и непосредственно познают действующее из причины, они обладают рассудком, а само созерцание — то есть фактически оформление мира в представление — интеллектуально Итак, рассудок — это познание причинности, то есть познание действия закона достаточного основания, который определен как закон взаимосвязи мира представления Потому правильно познанное рассудком — это непосредственный переход познающего от причины к действию, который осуществляется любым живым существом «мгновенно» . Рассудок — это формующий представления механизм, который свойствен любому живому организму И лишь человек обладает разумом, который использует в своем функционировании «пустые» формы своих операций В соответствии с указанными способностями выстраивается и познание мира как представления Первый род познания — это созерцательное познание. Оно наглядно и непосредственно . Второй род познания — познание дискурсивное, абстрактное. Его отличительной чертой является сообщаемость, а потому именно он стал основанием и науки, и теории . Мир как воля. Познание причин и их действия лишь прослеживает действие закона достаточного основания, не вскрывая подлинной основы мира: воля оказывается за пределами возможного научного познания. Но почему тогда мы можем вообще говорить о мировой воле, если любое абстрактное и созерцательное познание неспособно по своей сути выйти за границы мира как представления? Воля, как безосновная, находящаяся вне пространства и времени, поскольку они принадлежат миру как представлению, не может быть дана нам ни как понятие, ни как созерцание, ни еще каким-либо иным разумным или рассудочным образом Шопенгауэр вводит наличие воли через непосредственные данные индивида . Так, тело человека — это непосредственный объект, то есть он нам дан без опосредования другими органами чувств Субъекту познания — который в силу своего тождества с телом выступает как индивид — тело дано «двумя совершенно различными способами: прежде всего как представление в созерцании рассудка, как объект среди объектов, подчиненный их законам; но вместе с тем и совершенно иным образом — как то, что непосредственно известно каждому и обозначается словом «воля». Индивид действует, и его действие есть реализация его воли. Более того, телесность выстраивается и «создается» как реализация волевых «установок», как материальный механизм, призванный реализовать волевые устремления . Познание же воли непосредственно: она познается как единое, неразложимое в пространстве и времени целое, поскольку даже моя, индивидуальная воля находится вне пространства и времени, которые принадлежат миру как представлению Таким образом, тело — это ставшая видимой воля, а потому любое тело — от неодушевленных предметов до тел живых существ — также является реализацией воли Воля, как «вещь в себе», как то, что не принадлежит миру как представлению, свободна от всех форм, в которых представляющий субъект конституирует внешний мир О воле мы вообще ничего сказать не можем, поскольку любое сказанное, помысленное предстает в формах мира как представления, а потому не имеет никакого отношения к воле как таковой Воля не множественна, а потому воля, действующая как мотив в живом существе, является той же волей, которая слепо действует как сила в неорганическом мире. Различия существуют в ступени объективации воли, которые совпадают с тем, что может быть представлено как эволюционное развитие от материального мира до высших живых существ . Низшая ступень объективации воли — это силы природы (магнетизм, сила тяжести, химические свойства). Все указанные силы безосновны и не подчинены закону основания . А потому бесполезно спрашивать и пытаться познать причину силы тяжести или твердости тел. Более высокая ступень объективации воли — это органический мир, растительное царство Но высших ступеней объективации воля достигает лишь в животном мире, где уже развертывается индивидуальность В растительном царстве воля действует еще вполне бессознательно, как «темная движущая сила», но в животном мире сначала возникает движение по мотивам, что в конечном итоге приводит к качественному изменению — созданию мира как представления Наивысшую ступень объективации воля достигает в человеческом существе Но и здесь она — реальная и единственная причина всего происходящего. Конечно, на данной ступени объективации оказывается возможным не только рассудочное познание и рассудочное конституирование, оформление данных, но и рациональное познание. Но суть происходящего остается неизменной: единственным актором является не человек, а воля, проявляющаяся в индивиде как характер . Характер — неизменяемая и не поддающаяся «коррекции» данность, мы способны лишь влиять на последствия, но никак не на саму причину возникновения желания и характера Каждая более высокая ступень объективации воли поглощает более низшую, которая, в свою очередь, борется за свое существование Процесс поглощения низшей ступени объективации более высокой протекает как процесс преодолевающей ассимиляции В мире, таким образом, царствует постоянная, жесткая и беспощадная борьба, где любая победа временна Эстетика Шопенгауэра является неотъемлемой частью онтологии, а художественное произведение полагается не только объектом эстетического созерцания, но и выполняет роль своеобразного медиального пространства между миром как волей и миром как представлением . Соответственно, статус художника-гения не ограничивается рамками создания художественного творения, ему отводится роль «проводника» в это пространство идей Воля, проходя ступени объективации, со все возрастающей ясностью и совершенством переходит в мир как представление. Действительностью все это становится лишь тогда, когда ступень объективации множится в своих проявлениях. Этот процесс «мультипликации» напоминает Шопенгауэру механизм действия идеи у Платона, и поэтому он именует ступени объективации, выступающие «прообразами» для множества сингулярных сущностей, платоновскими идеями Идея — это непосредственная объектность воли на определенной ступени . Для рационального познания мир идей недоступен . Дело в том, что мы как индивиды имеем форму познания, подчиненную закону достаточного основания, и «прямой» доступ в мир идей для нашего познания закрыт, ибо в мире идей отсутствуют формы рационального схватывания Поскольку познание (и разум, и рассудок, и чувственность) способно действовать лишь в рамках закона основания, оно «по определению» оказывается не способно проникнуть в истинное основание происходящего (мир как воля) Однако у человека есть доступ в мир идей через эстетическое созерцание . Переход от обычного познания мира как представления к узрению мира эйдосов происходит тогда, когда познание вырывается из пут служения воле, а субъект становится безвольным субъектом познания Подобное состояние возникает в момент лицезрения произведения искусства . Мы утрачиваем свою индивидуальность и растворяемся в созерцании мира эйдосов . Субъект обретает способность проникать в мир непосредственной объект- ности воли, то есть в мир эйдосов И это — мир искусства, который Шопенгауэр определяет как способ созерцания вещей независимо от закона основания, который дает нам доступ если не к миру как воле, то, по крайней мере, к «междумирию» идей, а потому искусство более онтологично, чем наука, неспособная дать «знание» о подлинной сути мира. Создатель произведения — гений — своеобразный проводник в этот мир В эстетическом созерцании произведения искусства Шопенгауэр выделяет две нераздельные части: познание объекта как идеи и самосознание познающего как чистого безвольного субъекта Само же гениальное произведение не только служит подобного рода познанию, но и дарует нам доступ в мир идей, если, конечно, мы также погрузимся в состояние безвольного созерцания, и способно доставить наслаждение — как блаженство свободного от воли созерцания По сути, через общение с произведением искусства мы оказываемся способны хотя бы на миг освободиться от служения мировой безжалостной воле Особую роль в эстетике Шопенгауэра занимает музыка, его концепция не только оригинальна, но и оказала значительное влияние на Ницше и Вагнера. Особенностью музыки является то, что она является не выражением адекватной объектности воли или идеи, подобно другим видам искусства, но — самой воли . Природа и музыка — это два способа выражения воли. На языке схоластов это можно, полагает Шопенгауэр, выразить следующим образом: «понятия — universaliapost rem, музыка же дает universalia ante rem, а действительность — universalia in rem». Иными словами мир как воля может стать и миром как представлением, и объективироваться в мир музыки Именно в этом обстоятельстве заключается сила воздействия и истинный смысл музыкального произведения Этика Шопенгауэра носит отчетливый отпечаток пессимизма, вырастающего из самой метафизической установки мыслителя: любые наши устремления оказываются в конечном итоге подчиненными не разуму и желаниям, а действиям мировой воли, для которой не существует ни законов, ни индивидов, ни каких-либо иных критериев Воля есть лишь слепое неудержимое стремление к жизни, а мир, в котором мы живем, — лишь зеркало этой единой мировой воли. Формы, в которых проявляется эта воля для нас, — формы представления, то есть пространство, время и причинность, а через них — индивидуальность . Собственно говоря, единственная форма, в которой протекает наша жизнь, — это форма настоящего, то есть вечно текущий неуловимый миг Весь универсум — это реализация, объективация единой мировой воли, которая меньше всего «озабочена» как нашим существованием, так и его продлением. Трагизм для индивида заключается в том, что реально все происходит не как реализация его действий, устремлений, желаний или забот, но как объективация единого иррационального «порыва» мировой воли, на нашу долю выпадает лишь расплата, страдание Фактически мы являемся марионетками, кукловод же — мировая воля — существует вне зависимости от нас, поскольку недоступен для нашего воздействия и изменения И если на «сцене реальности» существует лишь один игрок — мировая воля, то и все случающееся происходит не по нашему произволу, но по «прихоти» мировой воли Стержень, характер человека — непосредственная объектность воли Никакие действия, никакие воспитательные мероприятия не изменят самого существенного в человеке — его характера С самого рождения человек неумолимо идет к смерти, которой невозможно избежать, но только отсрочить . Да и сама жизнь отягчена постоянной борьбой за существование и страданием. Когда же кончается страдание, на смену ему приходит скука — два полюса маятника, между которыми и колеблется наша жизнь. Что же делать в этой ситуации? Ответы на этот вопрос заключены в двух областях . Первая область ответа — это онтологическая сфера. Мы как разумные существа получаем возможность осуществить то, что Шопенгауэр именует «резиньяция», то есть ненасильственное ослабление воли, нечто подобное «рецепту» индийской мудрости . Вторая область — это сфера практической жизни. В работе «Афоризмы житейской мудрости» Шопенгауэр пытается ответить следующим образом Что нас волнует в этой жизни, что вызывает в нас наибольшее огорчение, что, наконец, является для нас ценным? Это фактически три проблемы: что я представляю для себя самого, кем я представляюсь для других и что я имею — вот основные вопросы, от которых зависит наша жизнь . Счастье, вообще, «величина» отрицательная, ее невозможно определить позитивно Позитив, то есть нечто незыблемое, этого мира — страдания, которые можно только минимизировать. То, как я представляюсь другим, от меня не зависит, а потому мудреца не заботит мнение людей . Вторая проблема касается, по сути, собственности . Здесь Шопенгауэр не дает однозначного ответа: собственность, достаток, конечно, важны, но здесь как нигде нужна мера, чтобы «раб» (собственность) не превратился в господина. Единственно важной проблемой для человека должна стать проблема «чем я являюсь сам по себе?» И это та проблема, на которую стоит обратить внимание и над которой стоит задуматься.