2.2.2 Обоженным является также и характир Христа и святых

Когда Тот, Кто будучи, по превосходству Своей природы, лишен количества и качества и величины, Кто, во образе Божии сый, при- им зрак раба (Флп. 2, 6-7), чрез это сделался ограниченным количеством и качеством и облекся в телесный характир,—тогда начерты- вай [х&ратте—тот же корень, что и в слове «характир»] на досках и выставляй для созерцания Восхотевшего явиться...

Слово III, 8

Слово «характир» этимологически восходит к корню со значением «чертить, процарапывать», а Иоанн Дамаскин, в данном случае, обыгрывает связь между наличием у Христа по плоти «характира» и возможностью «начертания» этого характира Христа.

...после того, как Бог <...> воплотился <...> и воспринял природу (нашу) и величину, и внешний вид, и цвет плоти, мы, делая Его икону (изображение), не погрешаем. Ибо вожделеем увидеть Его характир. Потому что, как говорит божественный апостол, видим ныне якоже зерцалом в гадании [т. е. как в зеркале: 2 Кор. 3,18]. Икона же есть зерцало (зеркало) и гадание, подходящее для дебелости нашего тела.

Слово III, 2

Здесь характир уподоблен отражению в зеркале: это то, что видно в иконе, которая сама является своего рода зеркалом.

Отражение в зеркале—вот аналогия, которая лучше всего поможет нам представить, что такое характир.

Характир—это и есть ответ (хотя и неполный ответ—см. ниже, раздел 2.2.3) на вопрос, что же именно почитается на иконе, если доска и краски, сами по себе, не заслуживают даже относительного поклонения. Характир—индивидуальная характеристика человека (или Христа по человечеству, Иисуса). У обожен- ных людей обожен и их характир.

Подробно о характире на иконе будут писать уже в IX веке патриарх Никифор и Феодор Студит. Но и в первой половине VIII века защитники иконопочитания совершенно ясно указали, что характир является тем общим, что присутствует и в образе, и в первообразе.

Правда, сразу же становится понятно, что характир не может присутствовать во всех вообще священных изображениях, а только в иконах Христа и святых. Не может, например, быть характира в изображениях ангелов, которые видимой формы не имеют. Не может быть характира и в таких символических представлениях Бога, даже воплощенного Бога—Христа, где не соблюдается внешнее сходство. Например, незадолго до иконоборческих споров, в 692 г., Трулльский собор (о нем см. предыдущую главу, раздел 2.2) в своем 82 правиле запретил популярное до тех пор изображение Христа в виде Агнца (из Апокалипсиса); впрочем, это было сделано из пастырских соображений, а вовсе не потому, что подобные изображения признали несовместимыми с православной верой.

Поэтому наличие общего с первообразом характира—обоснование лишь частного случая, одного типа икон, хотя и самого важного.

Не следует путать изображение характира с портретным сходством. Портретное сходство на иконах святых встречалось и в Византии (характерный пример—икона св. Григория Паламы из собрания Эрмитажа, XIV век), но лишь как исключение, которое ни в малой степени не требовалось правилами иконописания.

Обычно для начертания характира считалось достаточным передать довольно общие черты святого и указать на его образ жизни и подвига.

Это всё важно учитывать, чтобы понять: коль скоро почти никогда в истории христианского Востока различие иконографических канонов не воспринималось как богохульство, необходимость изображать именно характир Иисуса или святых воспринималась, скорее, как необходимость его обозначать—не столько фотографически, сколько символически. Поэтому принцип передачи характира, будучи очень важным применительно к решению богословского вопроса о поклонении иконам Христа и святых, для иконописания большого практического значения не имел. Для иконописания универсальным значением обладал принцип церковного символизма: именно он давал универсальное обоснование того, почему любая икона, даже не содержащая характир (икона ангела) или содержащая его ущербно (икона святого, о жизни и облике которого ничего не известно) все- таки становилась иконой.

Здесь мы подходим ко второму из двух вопросов, поставленных в начале этого раздела: почему изображение обоженного вещества оказывается само обоженным—и в каком смысле.

Отчасти мы на этот вопрос ответили, сказав, что обоженным в иконе является характир первообраза, который находится и в первообразе. Это подобно тому, как геометрическая фигура треугольник присутствует во всех треугольниках, сделанных из вещества. Однако не все типы икон имеют в себе характир. Поэтому в общем виде наш вопрос остался пока без ответа.

2.2.3 Икона и имя Божие 2.2.3.1 Учение Иоанна Дамаскина

Есть нечто другое, что, в отличие от характира, всегда и целиком является общим и для иконы, и для ее первообраза.

Как мы увидим в IX веке, возможность передать на иконе харак- тир будет очень важна для богословия—но не столько для богословия иконы, сколько для христологии. Для богословия иконы гораздо важнее другая, в отличие от характира, универсальная категория—относящаяся ко всем типам икон и священных символов—имя.

Выше (раздел 2.1) мы уже цитировали Иоанна Дамаскина (Слово III, 34), где он говорит, что поклоняется «всему, над чем Бог именуется», то есть над чем призывается имя Божие. Иоанн неоднократно возвращается к этой теме:

Божественная благодать сообщается состоящим из вещества предметам, так как они носят имена тех, кто на них изображается (Слово I, Свидетельства, V, в Толковании; повторяется на том же месте в Свидетельствах при Слове II).

Благодать сообщается не только предметам, на которые призывается имя Божие, то есть святыням (не только иконам!), связанным со Христом, но и святыням, связанным с друзьями Божиими, которые, как мы видели (раздел 2.2.1), разделяют обожение плоти Христа:

Повинуясь церковному преданию, допусти поклонение иконам, освящаемым именем Бога и друзей Божиих и по причине этого осеняемым благодатию Божественного Духа (Слово 1,16; повторено дословно в Слове II, 14).

Итак, иконы (и вообще церковные символы и даже святые места, вроде Голгофы, Синая и Гефсимании, перечисленные, например, в Слове III, 34) освящаются именем Божиим (или именами «друзей Божиих»; но действие этих имен, как это очевидно у Дамаскина, основано на их причастии все тому же имени Божию).

Совершенно ясно, что «призывание имени Божия» над священным предметом не есть некая формализованная процедура. Слишком разные сами предметы—икона, какая-либо реликвия и целая гора Синай... Однако, важно само заявление Иоанна, что всё освящается «именем Бога».

Имя Божие делает вещественную икону (и любую реликвию) возможной всегда—независимо от того, передается ли на иконе характир, то есть идет ли речь о символе, имеющем внешнее сходство с прототипом, передающим характир, или о сим- воле, на это сходство не претендующим вовсе или претендующем слабо.

Прежде чем сказать о богословских основаниях этого учения, обратимся к его рецепции Седьмым Вселенским собором.