2.10 Учение о познаваемости Бога и о Боге какТроице

2.10.1 Ипостась: ее непознаваемость по сущности и познаваемость по энергиям

Читая соответствующее рассуждение св. Василия, обратим внимание и на то, что понятия «сущность» (оїктіа) и «природа» (сритс;) употребляются у него (здесь и везде, и вообще везде у Каппадокийцев) как точные синонимы.

Называя «лжеумствованием» рассуждение типа «если Тимофея знаешь, то знаешь потому и его природу», св. Василий продолжает:

А я и знаю Тимофея, и не знаю его, впрочем, не в одном и том же отношении и не по одному и тому же самому, ибо не в том отношении не знаю, в каком и знаю, но в одном отношении знаю, а в другом не знаю. Знаю относительно внешнего облика (характер; «характер») и прочим отличительным особенностям (ібішрата; «идиомам») его. Но не знаю относительно сущности. Так и себя самого, в том же смысле, я и знаю, и не знаю. Знаю себя, кто я таков, и не знаю себя, поскольку не знаю своей сущности.

Послание 235 (234), К Амфилохию II

Очень близко к этому и также возражая Евномию, пишет о непознаваемости для человека даже его собственного ума св. Григорий Нисский {Обустроении человека, гл. 11).

Употребленные здесь термины «характыр» («внешний облик») и «идиомы» («отличительные особенности») служат обозначением того, что делает «особенное» особенным, то есть того, чем разные ипостаси одной и той же сущности (природы) отличаются друг от друга,—то есть, например, чем один человек отличается от другого или одна лошадь отличается от другой (но не того, чем лошадь отличается от человека—ведь они различаются между собой не только как ипостаси, но и как природы).

Однако это не снимает вопроса, а лишь отодвигает его. Теперь всё равно остается вопрос о том, почему (или в каком смысле) ипостась является познаваемой, если сущность непознаваема. Ведь в ипостаси не содержится чего-то другого, кроме сущности.

В процитированном отрывке по этому поводу сказано, что ипостаси познаются по своим ипостасным особенностям. Но почему познание ипостасных особенностей, которые не имеют бытия в себе, можно считать познанием самой ипостаси? Как сама ипостась участвует в проявлении ее ипостасных особенностей?

Этим вопросам посвящены первые три книги Против Евномия св. Василия Великого (и еще более обширный трактат св. Григория Нисского с таким же названием).

В полемике с Евномием св. Василий объясняет, что «нерож- денность»—это не сущность Божия, но одно из «имен» Божиих. Евномий неправ, считая, что ни одно из имен Бога не может быть истинным, хотя прав, полагая, что Бог превыше любого из своих имен. Действительно, именем невозможно исчерпать познание Бога, но это не означает, что имя не может быть истинным, причем, истинным именно в том смысле, что оно имеет реальную, онтологическую связь с Богом. Бог реально присутствует в каждом из Своих имен.

Обозначая это присутствие Бога в Его имени, св. Василий вводит еще одно понятие—«энергия» (evepyeia; буквально «действие» или «действование»). Энергии Божии, будучи Богом сами, являют нам Его имена, делают его познаваемым, хотя сущность (природа) Божия остается при этом непознаваемой. «Энергии

Его (Бога) снисходят к нам, но сущность Его остается неприступной»,—пишет св. Василий (Послание 235 (234), КАмфилохию И).

Собственно, нового в этой фразе—только употребление термина «энергия». Сама идея вполне отчетливо присутствует уже у св. Афанасия, которому приходилось сталкиваться с тем же вопросом на более раннем этапе антиарианской полемики: Бог «пребывает во всём по Своей благости и силе, но вне всего по своей природе» (О постановлениях Никейского собора, 11; ср.

Итак, в первом приближении ответ получен. Он сводится к двум тезисам: 1.

Познавая Бога, мы познаем не «что» (сущность), а «Кого» (ипостаси). 2.

Ипостась (как Бога, так и тварного существа) непознаваема по сущности, но познаваема по энергиям.

Для дальнейшего очень важно запомнить саму постановку вопроса о познаваемости Бога в православной традиции. Речь всегда идет о познаваемости индивидуума (ипостасей), а не безличной божественной природы. Последний подход (при котором Бог мыслится, прежде всего, как природа, а не как ипостаси) позднее (под влиянием Августина) возобладает на христианском Западе.

Бог открывается как «кто», а не «что», и в этом же смысле становится объектом богопознания. В. Н. Лосский писал в связи с этим (хотя и не без преувеличений) о своеобразном «персонализме» восточнохристианской богословской традиции.